Узы любви

Кэмп Кэндис

Анжела ну просто прилипла к своей кузине, забросав ее сплетнями о вчерашнем бале, и не давала ей покоя, пока не довела до такого состояния, что Кетрин была готова визжать от ее назойливости. В конце концов, не в состоянии больше вынести ее болтливость, Кетрин вышла прогуляться, прихватив с собой для приличия горничную.

За квартал от дома она увидела идущего ей навстречу Хэмитона.

— Мисс Девер, — сказал он, сняв фуражку и поклонившись. — Какая удача! Я как раз шел навестить вас.

Его

глаза охватили Кетрин с головы до пят. Она была похожа на изысканное кондитерское лакомство в этом платье из серебристого шелка с широкими алыми и белыми полосами, нашитыми углом. Пышные локоны выбивались из-под изящной соломенной шляпки, бледно-лиловое перо, изогнувшись, свисало, слегка касаясь ее щеки. Мэттью почувствовал нестерпимое желание сграбастать ее в объятия и расцеловать прямо на улице.

— Капитан Форрест, какой приятный сюрприз, пробормотала Кетрин, и глаза ее сверкнули.

— Педжин! — он улыбнулся бойкой рыжей красотке. — Ты по-прежнему разбиваешь сердца? Ты знаешь, что ты вывела из строя тогда весь мой экипаж?

Педжин захихикала:

— Хватит вам забивать мне мозги всякой чепухой, капитан Хэмптон! Вам не нужно ничего выдумывать, чтобы я оставила вас с мисс наедине.

— Как хорошо, что ты ирландка, — он подмигнул ей и предложил свою руку Кетрин.

На лице Кетрин вмиг вспыхнула ослепительная улыбка, и они с Хэмптоном прошли вперед, а Педжин скромно отстала от них на несколько шагов.

— Ты изменилась, Кетрин.

— Изменилась? В самом деле?

— Ты прекраснее, чем прежде. Кажется, ты освоилась с положением красивой женщины.

Кетрин взглянула на него сквозь ресницы и улыбнулась:

— Ты один считал меня красивой. Никто раньше этого мне не говорил. Ты заставил меня посмотреть на себя иначе. И я решила бросить вызов всем. Все равно я ни чего не теряла, потому что уже была отвергнута обществом.

— Кетрин, прости меня, — начал Хэмптон, но она тряхнула головой и сказала «старые кошки!» так разъяренно, что вместо слов из его горла вырвался только смех.

— Не смейся! Это правда! Они на самом деле старые кошки! Даже не заговорят со мною! Один Господь знает, какие они все нудные! А знаешь ли ты, что такое быть в четырех стенах весь день с тетей Амелией? Ее единственная тема разговора — семейное древо Фри-тэмов. Да еще ее похороны! От них она в восторге! Разумеется, тетя Аманда чуть ли не каждый день являлась побранить меня, и ее сын Джеймс тоже приплетался, чтобы обслюнявить мне руку и сказать, как он хотел бы на мне жениться, несмотря на мое запятнанное прошлое.

— Еще один соперник? — спросил Хэмптон весело.

— М-да, один из тех бостонских бухгалтеров, про которых ты говорил однажды.

— Кетрин, не могли бы мы побеседовать в каком-нибудь более удобном, нежели эта улица, месте?

— Недалеко есть парк.

— Тогда в парк!

Несколько минут спустя они уютно устроились на каменной скамье под низко нависшими ветвями деревьев. Педжин стояла на страже в конце аллеи. Мэттью взял левую руку Кетрин и слегка погладил ее палец, на котором раньше она носила обручальный перстень.

— Значит, твой глупый лейтенант дал отбой? — саркастично произнес он.

Кетрин выдернула свою руку и ответила горячо:

— Уж кому говорить об этом, так только не тебе! К твоему сведению, не лейтенант Перкинс разорвал нашу помолвку. Он по-прежнему любил меня, был очень ласков со мной и сказал, что для него ничего не значит случившееся, он обещал быть терпеливым и… — она задохнулась от ярости.

— Какой он великодушный и благородный человек! — сухо заметил Хэмптон. — Он кажется мне образцом добродетели, но интересно, почему же тогда ты разорвала помолвку? Полагаю, что один из вас все-таки отказался от сделки, раз ты больше не носишь его кольцо.

Кетрин сжала кулаки. Как могла она позабыть, что он всегда был несносным человеком! Ее раздражал его ленивый и насмешливый голос. Ей хотелось ударить его, ударить сильно, так сильно, чтобы стерлась эта наглая ухмылка с его лица.

— Да, разорвала помолвку я, но это не твое дело! Я не собиралась портить ему жизнь, награждая женой с запятнанной репутацией. Я его достаточно уважаю, чтобы желать ему добра. Он заслуживает лучшего, чем пользоваться объедками с твоего стола! Твоего и других мужчин тоже!

— Заткнись! — мрачно сказал Хэмптон.

— Ага! Тебя задело за живое? Правда? — спросила она со злорадством. — Тебе не нравится, что я об этом напоминаю, да? Моим телом пользовались и другие! Ты был не единственным, кто обладал мною!

— Кетрин, ради Бога, пожалуйста…

— О, я знаю, твое мужское самолюбие уязвлено! — колко произнесла она. — Тебе ведь невыносима мысль, что до твоей собственности дотронулся еще кто-то, так ведь? Это сделало меня недостойной тебя, не так ли? Сделало низкой, общедоступной…

— Не мели чушь, Кетрин! Ты очень хорошо знаешь, что…

— Да, я знаю очень хорошо! Тебе нет нужды притворяться, что это не так, что ты все еще желаешь меня. Не принимай меня за идиотку! Неужели ты думаешь я не догадываюсь, что ты ухаживаешь за мной, изображая бешеную страсть ко мне только для того, чтобы я не выдала тебя? Так вот, не беспокойся и не старайся понапрасну, потому что я и без твоих ухаживаии не намереваюсь выдавать тебя. У меня нет никакого желания, чтобы и Нью-Йорк узнал о моем позоре.