В 6
Шрифт:
Поставь меня рядом с самым умным шимпанзе, и это будет то же самое, что высокая, стройная и красивая черноволосая Гереста, подошедшая к испугавшемуся появления «такой» женщины пегенькому лошадёнку. Разве что обезьяна вообще не может говорить, а этот знал слов двадцать и мог их правильно использовать. Золотоволосый кудрявый мальчик лет двенадцати-тринадцати с верхним телом и ангельским личиком попятился и выронил дудочку, которую держал в руках. Ну и моя особо ловкая и моя ученица случайно на неё наступила.
Пришлось слезать со спины, извиняться перед хозяйкой. Которая так восторженно и застыла, глядя
Познакомились, и Гереста в качестве извинений даже разрешила девушке немного покататься на себе, ну а музыкальный инструмент я обещал прислать с курьером, а какой конкретно приобрести предложил выбрать самой хозяйке кентаврида. Она явно была не в курсе, кто я такой, и уж тем более не знала, что подошедшие к нам чуть позже студентки одна другой именитее. А может быть, и узнала цесаревен, но просто не поверила, что некто подобный может вот так подойти и поговорить с ней.
И тут оклемавшийся и заревновавший поняш устроил натуральную истерику! Он прыгал, размахивал руками и ржал дурным голосом. Я, кстати, вообще ни разу не слышал, чтобы наши кентавры издавали подобные лошадиные звуки или, например, всхрапывали, как кони. Наоборот, у них очень чистые и громкие голоса, а боевые кличи женщин-воительниц так и вовсе зычные и очень даже красивые. К подобным же звукам их горло, похоже, приспособлено не более, чем у людей. Что, впрочем, неудивительно, если они действительно к лошадям не имеют никакого отношения.
Пришлось успокаивать маленького копытного, а кентаврид действительно оказался почти детёнышем. Всего-то шесть лет, что для этих магических существ не возраст, однако таким большим, как Гереста, по словам хозяйки Евы, он никогда не вырастет. Был он куплен за большие деньги у официального заводчика в подарок от родителей дочке на шестой день рождения. Хоть она, вообще-то, просила пони, благо условия жизни позволяли.
Однако взрослый тогда ещё кентавр не просто считался умильной зверушкой, но и, обладая неким разумом, был верным спутником, а с возрастом и защитником. Правда, учить подобное создание чему-либо, кроме кулачного боя, было строго запрещено, но лягался копытцами он чисто на инстинктах, что и постарался продемонстрировать, желая отогнать Гересту от своей хозяйки.
Я даже и не знал, что у нас есть организации, занимающиеся разведением и продажей подобный тварюшек. Впрочем, откуда бы мне это знать? Магические существа в питомцах — вообще удел особо богатых людей, а я до недавнего времени был грузчиком в новосибирском ресторане. «Адам», а именно так, по словам Евы, назвали родители питомца, вообще-то, очень спокойный и даже меланхоличный малый, просто он за всю свою полусознательную жизнь впервые видел кого-то, столь похожего на себя. Вот и разнервничался.
Кстати, Иви его, похоже, понимала за пределом лимита выученных им слов. Но ничего особо осмысленного он не говорил, повторяя только то, что Гереста — страшная, и им с хозяйкой нужно бежать. А вот хозяйка кентаврида вновь впала в благоговейный ступор, когда ушастая сняла свою широкополую шляпку и начала ею обмахиваться, поняв, что, помимо обычных девушек, разговаривала с самой настоящей эльфийкой. Всё-таки последний день августа в Москве выдался жарким, а моя супруга ещё не привыкла к особенностям наших каменно-бетонно-стеклянных джунглей.
Глава 8
Возвращаясь же от этой истории к вопросам иномировых студентов. Чуть раньше кентавров в колледж прибудет эльфийская делегация. С ними всё значительно проще, но они также заканчивали свою первичную адаптацию и не успели к первому сентября.
А теперь внимание — шок! Во всяком случае, сам я слегка прибалдел, когда мне об этом сказали. Вместе со своими светлыми родственниками на новом факультете будут учиться аж тридцать тёмно-эльфийских студенток. Кстати, тоже нынче уже подданных Российской Империи, в первую очередь, по той причине, что наши чиновники не стали разбираться в расовых вопросах и распространили прошение Иви среди всех доступных ушастых как по эту, так и по ту сторону.
Команда пиратского тёмно-эльфийского корабля, состоявшая из беловолосых угольков и шоколадок, среди которых оказалось немало юных пираток, впервые вышедших в море и сразу попавших под мой артобстрел, оказывается, тоже затесалась в ряды тех, кто прошёл на эту сторону. Ситуация у них, надо признать, была непростая. Так как вся светло-эльфийская верхушка сгинула во время цунами, домой возвращать их было просто-напросто некому. Оставаться сидеть и киснуть на острове, полном озлобленных и претерпевших очередную трагедию белоухих, показалось женщинам этаким изощрённым самоубийством.
А тут появился огромный портал, и началась какая-то движуха. Ушастые угольки и шоколадки быстренько подсуетились, выяснили, что к чему, да и отправились искать новой жизни. В то время как капитан захватившего корабля позаботиться о них не мог, был ещё один… человек, на котором лежала обязанность это сделать. То бишь я, которому они, по их же собственным темно-эльфийским понятиям, вообще-то принадлежали как рабы, так как именно я раздолбал их кораблики и сразу не убил, позволив спасти. На этом основании и пролезли, тем более что отправляющиеся в новый мир их светлые сородичи особо не возражали.
Ну а у нас в стране рабства нет, что даже немножко их расстроило, потому как, по словам Иви, успевшей понахвататься умных слов, тёмные — немножко мазохисты. А так их бог остался где-то там, а вот Ивилада, по мнению тёмноухих, вполне нормальная замена: «Ни чё так, короче! Но слишком добренькая, братец был бы лучше!»
Забавно, но сказывались и различия в менталитете. Если светлые эльфы были чаще всего собраны и серьёзны, а изменения в своей жизни, как и трудности, воспринимали стоически, то в их тёмных сородичах преобладала вовсе не жестокость, как фантазировали наши земные авторы, а натуральное кошачье любопытство вкупе с совершенно безбашенной храбростью. Залезть куда-нибудь, где, хрен его знает, опасно или нет. Уплыть куда-нибудь к чёрту на рога с огромными шансами никогда не вернуться. Схватить что-нибудь, чтобы получше рассмотреть, пусть даже это смертельно опасно.