В августе 79-го, или Back in the USSR
Шрифт:
Шевцов, узнав о предстоящей съемке, попросил срочно закончить официальное оформление всех ребят на работу. Голос у него был довольный – не часто телевизионщики «засвечивали» его «царство» без указаний сверху.
На следующий день в ЦДСА приехала съемочная группа. Телевизионщики сняли интервью со мной, замаскированным усами, париком и темными очками. Сняли студию и даже ансамбль, исполняющий две песни на главной сцене ЦДСА в своих шикарных костюмах. Сняли они и зал будущей дискотеки, где вовсю шел ремонт. Генерал пытался под это дело разрекламировать свою организацию, но Галкина больше интересовал мой композиторский феномен и неизвестная пока группа. Его поразил факт, что композитор пишет песни почти для всех звезд в СССР, выпускает диск на Западе, а про него никто ничего не знает. Галкин загорелся идеей стать моим первооткрывателем. Он дотошно расспрашивал меня и солистов об ансамбле, репертуаре, биографиях. Складывалось впечатление, что он собирался снимать целый сериал. Я спросил его, сколько времени из снятого выйдет в эфир.
– Минут пятнадцать – семнадцать, – ответил корреспондент, – и то если будет принципиальное согласие сверху.
– А зачем тогда столько усилий?
– Чтобы было из чего выбирать. Одному начальнику не понравится одно, другому – другое.
– А когда будет эфир?
– Репортаж внеочередной. Никто не знает, когда появится «дыра» в эфире – может, через неделю, может, через месяц. Я позвоню вам перед выходом.
«Дыра» появилась через неделю: в новостях культуры показали на удивление большой кусок интервью со мной Галкина и даже фрагменты двух песен группы на русском языке. Передача прошла под следующим соусом: «До каких пор Запад будет пичкать нас образчиками своей субкультуры? Пора и нашей эстраде показать себя за границей, тем более что наш балет и наша опера давно уже отлично зарекомендовали себя за рубежом».
О том, что пластинка выйдет на английском языке, естественно, нигде не было сказано. В передаче также прозвучала мысль о том, что надо нашим мэтрам от Союза композиторов давать дорогу молодым авторам, которые пробили своей музыкой «окно» в Европу, снабжают своими песнями самых известных советских эстрадных исполнителей, а сами даже не являются членами союза.
В этот же день фрагмент съемки использовался в передаче «Музыкальный киоск». Элеонора Беляева рассказала о скором выходе новой пластинки, и была показана еще одна наша песня.
На следующий день я почувствовал эффективность советского телевидения – как говорится, проснулся знаменитым. Мой телефон буквально не умолкал: звонили корреспонденты молодежных газет, просили об интервью, какие-то люди приглашали выступить на свадьбах и юбилеях, но основная масса звонящих спрашивала, где можно будет купить пластинку или приобрести запись группы «Москва». Настала пора обеспечить требования народа, желающего приобщиться к высокой поп-культуре.
Я заехал в ближайшую студию звукозаписи и обратился к хозяину:
– День добрый! Слышали про группу «Москва»?
– Да, но записей пока нет, на неделе зайдите. – Мужчина, видимо, замученный подобными вопросами, отвечал с недовольством.
– Диск будет только через месяц, – со знанием дела сказал я. – Пока есть магнитоальбом на русском языке, первая копия. Сколько дадите за катушку?
– Группа «Москва»? Правда? – Мужчина даже подскочил на месте. – А качество? Не с телевизора? Дайте послушать!
Я протянул ему катушку, он поставил ее на магнитофон и включил воспроизведение. При первых же звуках музыки он повернулся ко мне.
– Где взяли? Еще у кого-то есть?
– Это моя группа, – признался я. – Запись прямо из студии.
– Так вы Артур Башкирцев?! В передаче вроде с усами были и длинными волосами?
– Маскируюсь.
– Понятно. Пленку еще кому-то повезете?
– Да, всем по городу.
– Может, только мне? Я дам. две тысячи!
– Хоть пять! Нет, всем. Не хочу, чтобы по стране ходили двадцатые копии.
– Понятно. Тогда только пятьсот рублей.
– Хорошо, но мне надо сделать двадцать копий с этой пленки.
– На мои катушки? Тогда четыреста, и сегодня к вечеру сделаю.
Вечером я объехал все известные студии звукозаписи в Москве, и меньше чем за пятьсот рублей ни одна катушка не ушла. Кстати, по предлагаемой «писаками» цене я определил самых из них солидных. Чем больше хозяин предлагает денег за катушку – тем обширнее его сеть. Выявив так подходящих клиентов, я договорился с ними о постоянной поставке новой музыки. Отправил я по катушке и Рустаму с Маратом, естественно, тоже всего по пятьсот рублей – мне сейчас важнее было раскрутить диск по стране.
За одну неделю я дал около тридцати интервью, причем половину – корреспондентам зарубежных изданий, отвез катушки с программой на радио, подарил по две песни Рымбаевой, Понаровской и Мартынову, которые, кстати, сами где-то узнали мой телефон и позвонили лично. Игорь днем и ночью писал на студии новых клиентов, которых становилось все больше: в день студия приносила по двести – триста рублей. Если дело так и дальше пойдет, подумал я, то через два-три месяца я смогу расплатиться с Аллой Борисовной!
Позвонили из Росконцерта и Московской филармонии – пытались нас к себе переманить. Я отказался – для меня сейчас важнее было наличие свободного времени и относительная независимость. Концертные организации заставили бы нас ездить по стране с гастролями, а это мне совсем не было нужно.
Строительство дискотеки тоже продвигалось успешно – перестройка носила в основном декоративный характер. Электрики собрали первый светодинамиче-ский прибор по моим чертежам и продемонстрировали мне, как он работает. Мощные лучи прожектора двигались в двух плоскостях, меняя цвет. Не уверен, что подобные приборы были в это время даже на Западе. Я предложил им усилить вентиляцию лампы и поставить производство приборов на поток: только мне в зал нужно было по крайней мере сорок штук.
По выходным группа съездила пару раз на концерты в подмосковные гарнизоны. Успех был не меньше, чем у «Бони-Эм»! Дважды звонил генерал Шевцов – по его большой личной просьбе группа выступила на свадьбе у дочери какого-то шишки из генерального штаба и на встрече начальников штабов стран Варшавского договора. Работали мы, конечно, под фонограмму «минус» – живьем только пели. На сцену выставляли два клавишных синтезатора, на которых якобы играли девчонки. Ребята брали в руки электрогитары и тоже делали вид, что играют. Выступали почти бесплатно, но каждый из членов группы и так получал официально сто пятьдесят рублей в месяц и от меня лично – по триста. Только во время официальных концертов каждому шли еще концертные ставки – по пять рублей двадцать пять копеек в час. Смешно, конечно, но зато Шевцов не ограничивал нас ни в чем. Мы сшили для ансамбля еще два комплекта концертных костюмов – в виде ярких полувоенных кителей с огромными погонами и звездами. Ребятам хронически не хватало времени на учебу, и приходилось регулярно просить кого-нибудь из звезд отмазать их в консерватории.