В августе сорок третьего

В этом кабинете маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский работал почти всегда один, очень редко привлекая кого-то из помощников. Начальник Генштаба получил сложную задачу – спланировать заранее операцию по уничтожению Квантунской армии Японии и введении советских вооруженных сил не только в Корею и Маньчжурию, но и на острова, на которых теснится Страна Восходящего Солнца. Надо сказать, что не так давно, по итогам последней кампании, начальник Генерального штаба стал маршалом, получив еще и звезду Героя СССР. Несмотря на то, что до победного окончания войны было еще далеко, Иосиф Виссарионович посчитал, что планы по Восточной кампании должны быть уже подготовлены. Раздался звонок, который ожидался, просьба перезвонить была доведена до адресата, которого временно не было на месте. Подняв трубку, Александр Михайлович поприветствовал звонившего – начальника ГРУ РККА генерал-полковника Виноградова.

– Есть вопросы, товарищ маршал?

– Ладно тебе, Алексей Иванович, еще и по телефону тянуться. Я так понимаю, что в основном тут ТВОИ ЛИЧНЫЕ данные?

Василевский был допущен к тайне происхождения начальника ГРУ, поэтому и спрашивал.

– Да, это состояние на начало операции, структура соответствует или полностью, или почти полностью, по данным разведки, перемещений крупных соединений армии не происходило, так что плюс-минус… Агентура уже на месте, так что должна справиться и откорректировать ситуацию накануне. Контингент

небольшой, но я отбирал лично, так что уверен.

– Хорошо, учту. Я послезавтра буду представлять общий план Самому, мне сказали, что будешь оппонировать?

– Буду, и жёстко.

– Ничего, я уже привык.

– Удачи вам, Александр Михайлович!

«Любую удачу надо как следует подготовить», – пробурчал про себя Василевский и склонился над картой, просчитывая какие-то свои, одному ему понятные варианты.

Подмосковье. База спецназа ГРУ. 1 августа 1943 года.

Повод для визита на нашу базу был более чем значительный, и к тому же приятный. Награждение отличившихся во время Иранской операции, а в ней спецназ ГРУ проявил себя более чем хорошо: его роль в своевременной эвакуации местного парламента (меджлиса) переоценить было невозможно. Спецгруппа, работавшая в Иране, а потом и на Ближнем Востоке только две недели назад вернулась из «длительной командировки», и успехи ее были оценены должным образом. Три Героя, два ордена Ленина – это будут вручать в Кремле. Мне такое не положено – но и Красного Знамени, Звёздочек, Славы самых разных степеней, не говоря про медаль Отважную – этого у меня на каждого хватит.

Да, надо было несколько слов о себе, куда ж так годиться, чтобы ни слова, ни полслова… Меня зовут Андрей Толоконников. В своем времени – инвалид детства, из-за ДЦП (детского церебрального паралича) прикованный к инвалидной коляске. Сколько было операций? Много, было впечатление, что как только появлялась новая методика, ее тут же старались испытать на мне. А потом я остался без родителей, потерял их в один день. Меня нашли специалисты из Проекта «Вектор», организации, занимающейся исследованием времени. После не слишком длительной подготовки (а как мне нужно было, чтобы она оказалась более основательной) отправили вашего покорного слугу в конец тысяча девятьсот тридцать девятого года. Я должен был «подселиться» в командира РККА, воюющего с Финляндией, постараться сделать все, чтобы изменить ход истории, ускорить поражение белофиннов и приложить максимум усилий, чтобы оттянуть начало Великой Отечественной войны приблизительно на год. Почему именно этот срок? Документы из военных архивов точно указывали, что за это время Красная армия успела бы намного лучше подготовиться к войне, были бы готовы не только самолеты, но и аэродромы, привели бы в порядок и сконцентрировали достаточное количество войск на Западном направлении, да и новую технику освоили как следует. Во всяком случае, построенные укрепления на границе могли бы сработать лучше, в общем, могло все пойти по-другому. С одной стороны, Гитлер и напал потому, что боялся усиления СССР в сорок втором году, а с другой – слабость РККА в Зимней войне укрепила его в мысли о том, что блицкриг возможен, и к зиме немецкие войска смогут выйти на линию Уральских гор. Такие были предпосылки для внедрения. Вот только случилось все не так, как мне думалось. Попасть-то я попал, только когда понял в кого попал, то стало мне как-то не по себе: худший вариант из всех возможных. А переселился я в тело комбрига Алексея Ивановича Виноградова, командира 44-й (Щорсовской) горнострелковой дивизии, которая следовала на Финский фронт, где ее ждал разгром в тяжёлом сражении на Раатской дороге. Итогом этого поражения стало то, что меня, уже меня, а не какого-то там Виноградова, расстреляют перед строем выживших в том бою красноармейцев. Я хорошо знал обстоятельства этой битвы и был в свое время совершенно согласен с тем, что руководство дивизии было таким образом наказано, ибо за дело! Но сейчас это всё должно было накрыть меня лично, а это уже была совершенно другая история! Пришлось крутиться, придумывать что-то, менять ситуацию на ходу, в итоге получилось всё более-менее неплохо. В том плане, что удалось и финского противника, полковника по прозвищу «Кровавый Ялмар» разбить и в плен взять, и окруженной в Суомасаалми дивизии прийти на выручку, и потом прорваться до Оулу, разрезав Финляндию пополам, а тут и наступление Тимошенко началось перед самим Новым годом [1] , так что Финляндия капитулировала намного раньше и условия мира были для нее не настолько благоприятными. Ну а потом было награждение в Кремле, и внимание к моей персоне со стороны руководства страны, того же «всесильного наркома» Лаврентия Павловича Берии я привлёк. В общем, раскололи они меня, как липку. А что тут еще было делать? Пришлось выкладывать все начистоту. Я тогда серьезно подозревал, что меня специально готовили с серьезными огрехами, так, чтобы я привлек к себе внимание, а потом уже и раскрылся. Это потом пришло и понятие того, что это не мой мир, были небольшие отличия, в судьбах людей, в биографиях некоторых персонажей. Получилось, что я попал в параллельную вселенную, другой мир, хотя и очень похожий на наш. Весной сорокового года я предложил план спасения СССР, главной целью которого было максимальное уменьшение потерь во время неизбежной войны с Германией, и срыв нападения на страну 22 июня 1941 года. Этот план создавался специалистами Проекта «Вектор», с целью еще и проверить теорию создания параллельных миров, для чего нужно было обязательно сместить реперные точки исторического процесса. Пришлось заняться и прогрессорством. Тут надо было опираться на память, которая была у меня очень развита (у хронически больных детей-инвалидов это не редкость), а еще ее и усилили специальными тренировками. На базе впихнули очень много информации в самых важных областях технологий, многое было в виде принципиальных схем, что-то в виде технических подробностей и технологических протоколов (готовившие меня люди знали, с чем придется столкнуться, где были сложности у наших предков, я даже боюсь себе представить, какую гору литературы и мемуаристики они перевернули, чтобы дать мне готовые схемы и решения). План был достаточно сложным, многокомпонентным, а тут еще так получилось, что в Москве я встретил любимую женщину, Маргариту Лурье, стал женатым человеком, чего мне в моей реальности вообще не светило, так что было за что бороться! Кое-что мне удалось сделать. Некоторые решения были довольно сложными и небесспорными, кое-что было отвергнуто, хотя бы потому, что не все современные возможности были достаточно точно учтены в моей бывшей реальности, но было в этом всём главное – мы шаг за шагом приближались к лучшей готовности к войне. Неожиданно Сталин предложил возглавить Разведывательное управление РККА, которое уже при мне переименовали в ГРУ, ну, чтобы грозная аббревиатура уже сейчас пугала того, кого надо. Очень многое пришлось перелопатить, чтобы исправить ту ситуацию, которая лучилась у нас в стране накануне войны, особенно в разведке. Дело в том, что аналитикой у нас никто не занимался, если сбор информации шел еще как-никак, худо-валко: в странах наших противников было достаточное количество идейных помощников молодой социалистической державы, то обработку этой разносторонней информации никто толком не вёл. Не было аналитической службы как таковой. Это удалось изменить и теперь на стол руководству ложились не просто сводки

ГРУ, а разведданные сопровождались обязательной аналитической запиской, в которой производился разбор достоверности получаемых известий, сопоставление полученных сообщений из разных источников, проверка взаимоисключающих выводов, в общем все то, что должно было помочь принять правильные решения уже на самом высоком уровне. Пришлось провести несколько секретных спецопераций, так, удалось ликвидировать руководителя Абвера адмирала Канариса, по моему мнению, он много сделал для того, чтобы приблизить нападение Германии на СССР, кроме того, была проведена важная комбинация по перехвату Гесса. И если смерть адмирала фактически почти не повлияла на перенос даты нападения на Советский Союз, то исчезновение тайного посланника Гитлера заставило фюрера потерять время: пока подготовили ему замену (Мартина Бормана), пока тот попал к лимонникам в гости, да еще с его особым дипломатическим тактом, время буквально просачивалось сквозь пальцы у руководства Третьего Рейха. А потом пришлось развязать самую настоящую бактериологическую войну – вспышка чумы у границы СССР стала не только неотвратимым поводом к тому, чтобы затормозить уже почти приготовленный к вторжению Вермахт, но и создала условия для начала эвакуации населения из западных областей страны. Заодно почистили население от украинских и белорусских националистов, уничтожив и арестовав враждебные Союзу элементы. И 22 июня войны не было, а у меня родилась дочка, которую назвали Викторией. На всякий пожарный случай! Гитлер всё же напал в августе сорок первого года. Да, это была авантюра, совершеннейшая, хотя бы потому, что теперь Вермахту до Урала дойти не светило никоим образом, разве что никто не оказывал бы сопротивления. А сопротивление было! Из западных областей Украины и Белоруссии РККА постепенно и организованно отступала в район старой границы, где засела в оборону, опираясь на укрепления Линии Сталина. Удар Вермахта был очень сильным, наши части с трудом удерживали позиции, под давлением более-менее организованно откатывались, но не бежали, не впадали в панику, на каждом новом рубеже притормаживая наступление танковых и моторизованных частей противника. Перед началом войны я оказался на Севере. Во многом за счет других участков фронта туда были собраны и довольно серьезная группировка, и необходимые ресурсы. В результате была разгромлена группа «Норвегия», выведена из войны Финляндия, а Красная армия провела стремительную операцию, захватив значительную часть Норвегии и затруднив доступ Германии к шведской руде. Учитывая странный нейтралитет Швеции было решено подкрепить его сильным экспедиционным (оккупационным) корпусом, после чего ситуация в Норвегии стала для Германии совершенно безрадостной. В сорок первом наступление Вермахта было остановлено на Днепровских рубежах, а мне еще зимой пришлось принять участие в обороне Одессы. В сорок втором германские вооруженные силы попытались взять реванш, нанеся очень мощный удар на южном направлении, стремясь выйти к Харькову, захватить Крым и Сталино (Донецк). Это закончилось разгромом вторгнувшейся группировки и многочисленными котлами, из которых немецкие танковые дивизии выбраться уже не смогли. Румыния стала искать возможности выйти из войны – слишком тяжелы были их потери, намного превышавшие потери в моей реальности. Америка получила от Японии сильный удар, уничтожив практически весь Тихоокеанский флот США, в планировании этой операции нам удалось чуть-чуть помочь джапам. В тоже время Абвер сумел провести военный переворот в Турции, которая в результате вступила в войну против Британии. А почти сразу после переворота в Турции подобные события должны были произойти в Персии. Совместными усилиями разведслужб и РККА смогли предотвратить подобный разворот политики в Иране. И вот по этому поводу я был здесь [2] .

– За мужество и проявленную инициативу при выполнении важного государственного задания, сорвавшего замыслы противника, старший лейтенант Кривцов Павел Никанорович награждается орденом Красного Знамени!

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

1 августа 1943 года.

– Лаврентий, ты уверен, что размещение бригады спецназа ГРУ в ближнем Подмосковье будет представлять очень большую опасность для советской власти?

Вождь смотрит на наркома внутренних дел очень спокойно, даже ласково. В его янтарных глазах не отражается ни раздражения, ни злобы, ни холодное недопонимание. Власть – это умение создавать противовесы.

– Мне было бы спокойнее, если эти головорезы стояли хотя бы под Тверью, в крайнем случае, под Тулой. – не стал юлить Берия, он уже хорошо знал Хозяина: нельзя на прямой вопрос выкручиваться, лучше ошибиться, чем пытаться скрывать свои мысли и намерения.

– Тебе понятно, да… Неужели дивизия НКВД не станет барьером от всего одной бригады ГРУ? У тебя тут личного состава в пять раз больше!

Иосиф Виссарионович в нерешительности покрутил трубку, но отставил ее, решил не набивать табаком, в последнее время он курил намного меньше, чем привык, да, что поделать: вот так и подбирается старость.

– Всего втрое… Если что, так все объекты не перекрою…

– Скажи, ты всё ещё не доверяешь Виноградову?

– У меня нет оснований думать, что Виноградов предатель, но меня не покидает ощущение, что его истинные намерения далеки от тех целей, которые он предъявил нам, есть у меня такое мнение, что доверять ему полностью нельзя.

– Льзя, нельзя… А кому ты можешь доверять, Лаврентий? – и тут глаза Верховного главнокомандующего прищурились, зрачки уставились в наркома, который сразу почувствовал себя очень неуютно. Очень тяжелый взгляд у товарища Сталина.

– Я никому не доверяю, товарищ Верховный главнокомандующий.

– И мне? – Иосифу Виссарионовичу этот диалог начинал нравиться, стало интересно, как Берия вывернется.

– Я всегда выполняю ваши приказы, тут места категории «доверяю – не доверяю» нет. А больше и доверять некому.

Нарком держался молодцом. Впрочем, вождь решил, что эту тему муссировать больше не надо.

– Лаврентий, место базы ГРУ, где будет в ближайшее время развернута бригада спецназа, выбрано и утверждено военным руководством и мной лично, как Верховным главнокомандующим и главой Государственного Комитета Обороны. Это не обсуждается. Не надо.

– Слушаюсь.

– Ты скажи мне, своих людей в бригаду внедрять будешь? Так делай это очень аккуратно. У Виноградова нюх на твоих людей, а… может они пахнут как-то не так, ты проверь на досуге! Да!

– Будет сделано!

– Не кипятись, Лаврентий! Вот. Смотри сюда! Читай. Прочитаешь, тогда разговор продолжим.

Иосиф Виссарионович положил перед наркомом тонкую папочку, в которой было всего два листика – полная биографическая справка по поводу лично товарища Берии, его роли в отравлении Сталина и история того, как Лаврентий Павлович продул Никите Сергеевичу всю власть в стране. И о том, как его устраняли тоже было, в том числе и список генералов, стоявших за переворотом. При этом было написано рукой того же Виноградова (черт бы его побрал с его попаданчеством), что лучшего исполнителя Сталину не найти, но вот амбиции наркома надо обязательно держать под контролем, потому что на первых ролях он все завалит. «Он – это я», – почему-то подумалось Берии в хорошем таком раздражении. Сталин, когда увидел, что Лаврентия Павловича хорошо так протряхнуло, оставил трубку, которую всё-таки раскурил и произнёс: