В берлоге у Медведя
Шрифт:
Асия казалась ему бабочкой, которую стоит сжать чуть сильнее и прекрасные крылья сломаются, пыльца облетит, и она никогда больше не сможет летать. Он никогда так не поступит.
— Ага, намного, — отстранилась, сделав шаг назад.
— Замерзла? Я знаю здесь одну кофейню. Успокоишься, согреешься, потом довезу тебя до дома.
Роман смотрел на неё внимательно, ожидая ответа. Блин, почему рядом с ней он такой неловкий? Как будто первый раз девушку на кофе приглашает. Медведь ловил взглядом каждую мелочь: как повела бровью, не дрогнули ли губы, нет ли страха в глазах.
Он кожей чувствовал, что она принимает решение: доверять или нет. Он хотел, чтобы доверяла, чтобы закрыв глаза доверяла.
— Хорошо, только недолго. Мама будет переживать.
— Тебя донести или сама дойдешь?
Пошутил и тут же осекся. Идиот. Сейчас сбежит от таких шуточек.
— Сама, если руку дашь, — внезапно улыбнулась девушка.
Руку. Ногу. Его много, надолго хватит. Особенно, такой маленькой и хрупкой девушке.
Пока шли до кофейни в голове Медведя висел один странный вопрос: “Интересно, а балерины любят пирожные?“
Асия
— Да, последнее письмо сохранилось в гримерной. Завтра могу его вам передать.
Через полчаса к кофейне, где я под удивленным взглядом Романа доедала кусок шоколадного торта, подъехал полицейский автомобиль. Оказывается, пока я толкалась у прилавка с пирожными, мой спаситель позвонил кому-то из знакомых и они приехали прямо сюда. Пришлось немного задержаться и рассказать все в подробностях, еще и внешность описать. Всё, что смогла рассмотреть и запомнить.
— Хорошо, лицо узнаваемое. За письмом мы приедем завтра и заодно поговорим с персоналом театра, — широкоплечий мужчина в форменной куртке улыбнулся мне, пожал руку Роману и ушел по своим делам.
Странно, но на душе стало совсем спокойно. Я разомлела и почему-то точно знала — всё будет хорошо. Его найдут и накажут, а меня защитят. Да, так оно и будет.
— Тебе ничего не будет за пироженое? Думал, балерины такое не едят, — Роман улыбнулся и допил остатки своего кофе.
Невольно зацепилась взглядом за широкую шею и чуть сильнее чем нужно расстегнутый ворот рубашки. Всегда думала, что лишняя расстегнутая пуговица — оружие женщин. Ничего подобного. Кажется, красивая мужская шея и едва заметные между полосками рубашки мышцы могут приковывать взгляд не хуже. Особенно, если рубашка еще и обтягивает мощную грудь.
— Я сейчас столько танцую, что один кусок шоколадного торта мне не повредит, — отлепила взгляд от бьющегося на его массивной шее пульса. Там еще где-то маленькая родинка есть, успела заметить.
— Сжигаешь больше, чем потребляешь, — понимающе хмыкнул мужчина.
Точно, Лариса говорила, что он какой-то спортсмен. Разбирается в этом всем. Мне, одурманенной теплом и внезапным спасением, Медведев вообще казался похожим на супермена. Этакий человек из стали, только костюма не хватает. Кларк Кент, который чуть что срывает с себя рубашку и… бежит спасать мир, разумеется.
Эй, Ася, ты о чем думаешь? Крыша поехала? Какая рубашка? Спас тебя от психа, а ты и поплыла? Большой театр. Большой театр.
Лучший аутотренинг в мире прервал Роман:
— Ну что, говори адрес. Куда везти?
Достал из кармана ключ и нажал на какие-то кнопки. Брелок тихо пискнул.
Я ничего не понимаю в машинах, но у него она была черная, огромная и высокая. Наверное какой-то джип или что-то в этом роде. Запрыгнула на ступеньку со второго раза, снова поскользнулась. Нет, я точно выброшу эти сапоги.
Доехали быстро и в полной тишине. Мой спаситель даже музыку в салоне не включил.
Указала, куда повернуть, но вспомнив про маму, тихо добавила:
— Можно высадить меня около соседнего дома? И провожать не надо. — Мы как раз подъехали к обшарпанной сталинке, капремонт до нашего района еще недошел. — Вот здесь.
Мой дом примерно имел такой же потертый вид и располагался сразу за этим. Мама из окна точно ничего не увидит. По крайней мере, очень на это надеюсь. Роман послушно остановился рядом с одним из подъездов.
— Зачем конспирация? От жениха прячешься? — лукавые смешинки в карих глазах. Такое чувство, что меня сейчас сканируют на детекторе лжи. Но легко так, весело и если совру, дернут за нос, назовут Пиноккио и рассмеются.
— Хуже. От мамы.
Он вышел и открыл мне дверь.
— Осторожно, у вас еще не посыпали дорогу, — предупредил Медведев.
Снова моя ладонь в его горячей руке. Посмотрела вниз, высоковато. Придется сначала встать на ступеньку, а только потом на скользкую дорогу. Первая часть плана удалась. Ноги на ступеньке, в лицо ударил холодный зимний ветер и принес немного снега.
Я поморщилась и…
— Ай! — ударила мужчину по плечу. Было за что. Он бесцеремонно подхватил меня за талию и мягко поставил на дорогу. Ничего криминального, все в рамках.
— Скользко, — объяснил Роман. — Так надежнее, ты и так хромаешь. Уверена, что не нужен травмпункт?
– Это производственная травма. Пройдет за пару дней, — отмахнулась и с ужасом уставилась на летящего к нам по дороге пса. — О нет!
Медведь
Ася побледнела. Медведь обернулся и увидел причину. Прямо на них, проскальзывая лапами по льду, бежал несуразный пес: огромные уши, приплюснутая морда и огромные глаза навыкате. Роман всегда считал, что любит животных, но это какой-то непропорциональный монстр. Очень мощные лапы и маленькое тело, одно ухо торчит вверх, как локатор, второе болтается, что придает псу совершенно бандитский вид.