В бессердечном лесу
Шрифт:
Запах улетучивается. Деревья замирают. Я снова один.
В середине ночи, когда мы с отцом заканчиваем заполнять карты, он идет спать, а я остаюсь.
Фиалки, твержу я себе, как и весь день. Фиалки и светлячки. Все остальное ускользнуло. Мне хочется, мне необходимо вспомнить. Это желание поглощает все мысли, а я и не против, хотя понимаю – если хочу ответов, то должен вернуться в лес.
Это глупо. Безрассудно.
Я беру фонарик и нож. Подхожу к стене и долго смотрю на нее, внутренний ужас воюет с отчаянным
На меня налетает стайка мотыльков, привлеченных светом. Я наблюдаю за ними с какое-то время – этими мельтешащими тенями, листьями с крыльями. Они улетают так же внезапно, как прилетели.
Лес бдителен, он не спит. Под землей, как живые существа, корчатся и извиваются корни. Деревья шепчутся и гнутся. Сквозь кроны луна отбрасывает причудливые узоры на лесную подстилку, но мой фонарик прогоняет тени.
Страх бьется во мне как второе сердце, вибрируя в костях.
Фиалки и светлячки.
Я должен узнать, кто оставил мне цветы. Кто говорил со мной из-за деревьев. Что действительно произошло в тот день, когда Авела потерялась в лесу. И поэтому я захожу во тьму.
Серебряная вспышка – мое единственное предупреждение.
Рот накрывает ладонь, приглушая крик. Руку обхватывают пальцы и тянут к деревьям. Я сопротивляюсь, изворачиваюсь. Роняю фонарик.
Страх процарапывает себе путь по горлу.
По щекам водят листьями.
Кругом царит ужас. Тени.
До меня доносится нота песни. Она сковывает мою душу.
Я извиваюсь в хватке сирены, но она не отпускает.
Боже мой…
Впереди маячит очертание гигантского дуба. Он со скрипом и вздохом раскалывается, и моя похитительница толкает меня внутрь, убирая руку со рта.
Я пытаюсь обернуться к ней, закричать.
Но дерево проглатывает меня целиком.
Глава семнадцатая. Оуэн
Чернота обволакивает меня, давит со всех сторон. Я не могу вдохнуть, не могу дышать. Не могу видеть. Поддавшись панике, я гадаю, каково будет умереть, может ли быть что-то ужаснее этой обездвиживающей, удушающей тьмы.
Где-то рядом течет сок, вдалеке шелестят ветки.
Дерево будто вибрирует, изучает меня невидимыми пальцами, пытаясь понять, из чего я сделан. Серебристая боль в голове проходит сама собой как заноза, вытащенная пинцетом. Ей на смену всем скопом возвращаются воспоминания: руки древесной сирены на моей шее. Шалаш из живых веток. Авела, спокойно спящая у меня на руках. Голос сирены в сиянии светлячков.
Ты боишься темноты? Или только монстров, что таятся в ней?
Что ты наделала?
Спасла
Я не хотела, чтобы моя сестра убила ребенка.
Глубокий сон без сновидений. Рассвет, которого я боялся уже никогда не увидеть.
Как бы ты меня назвал, Оуэн Меррик?
Я бы назвал тебя Серена. Звезда.
Легкое прикосновение пальцев, лишивших меня воспоминаний. Фиалки на подоконнике, чтобы напомнить о том, что я забыл.
Я искал ее по лесу, до конца не понимая зачем.
Она затолкала меня в дуб: одной рукой крепко сжала запястье, другой грубо накрыла рот. И позволила дереву съесть меня.
Я не понимаю.
Я считаю секунды, что оцепенело, как древесный сок, провожу в сердце дерева. Но внутри меня снедает страх, и постепенно я ускользаю от реальности.
Как вдруг раздается оглушительный треск.
Я падаю на траву, под серый свет зарождающегося рассвета. Со всхлипом втягиваю воздух, кашляю и хриплю, содрогаясь на земле, пока разум не убеждает тело, что со мной все в порядке. Я живой. Я дышу.
Ее серебристые ступни всего в паре сантиметров от меня. Я поднимаю взгляд и вижу, что она наблюдает за мной бесстрастными глазами. На руках сирены темные отметины, будто кто-то порезал ее ножом. В волосах ярко цветут фиалки.
– Моя сестра стояла прямо у тебя на пути. Я не могла допустить, чтобы она увидела тебя. Она бы поглотила тебя целиком.
Я ошарашенно моргаю, жадно глотая воздух.
– Я не собиралась надолго оставлять тебя в дереве. Мне нужно было убедиться, что она ушла далеко отсюда, прежде чем выпускать тебя. Очень глупо с твоей стороны бродить по лесу в одиночку.
Я приподнимаюсь на дрожащих руках и сажусь, так как не в силах встать.
– Спасибо, – выдавливаю я. – Что спрятала меня.
Она наклоняет голову вбок, как любопытная птичка.
– Я рада, что дуб не убил тебя.
Моего облегчения как не бывало.
– А он мог?!
– Деревья мамы очень могущественные. Оно могло раздавить твое сердце и поглотить душу с той же легкостью, что и я.
Я все никак не могу отдышаться и глотаю воздух через рот. Мне хватает ума понимать, что с сиреной я и близко не в безопасности.
– И ты сделаешь это? Поглотишь мою душу?
Ее лицо становится непроницаемым, холодным и более древоподобным, чем когда-либо.
– Мне стоило убить тебя еще при первой встрече.
– Но ты этого не сделала. Ты спасла меня. И Авелу – не позволила сестре забрать ее. Почему?
Я помню ее прошлый ответ и пытаюсь сопоставить его с образом жестокого монстра, который убил всех пассажиров в поезде: «Я услышала ее смех в лесу. Мне не хотелось, чтобы сестра его обрывала».
К моему глубокому изумлению, древесная сирена присаживается передо мной, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Ее лиственные волосы беспорядочно спутались, глубокие раны на руках едва покрылись коркой.