В бобровом краю
Шрифт:
Одинокий голубь! Кончилось лето, а Драчун был без подруги. Пришла слякотная осень, затем наступила зима. Драчун все жил у меня одиночкой. Меня он боялся меньше, но по-прежнему поклевывал, если я пытался взять его в руки. Холодные дни голубь перенес стойко, хотя чердак был не утеплен.
В начале весны голубь стал усиленно кружиться на полу голубятни, воркуя и раздувая зоб. Он скучал в одиночестве.
Вскоре я нашел ему подругу, дикую голубку Сизуху. Пара быстро сдружилась.
Заметив, что голуби стали
Мой Драчун остался в одиночестве.
Когда наступили летние каникулы, я много времени проводил на рыбалке и Драчуну предоставил полную свободу, то есть попросту я не стал закрывать леток голубятни.
Изредка наблюдая за голубем, я заметил, что он научился «ввинчиваться» в небо и вверху присоединялся к чьей-то стае белых голубей. Полетав с ними, он возвращался на свою родную голубятню. Вечером я его всегда находил на месте.
Для меня было неожиданностью, когда однажды к ночи Драчун не вернулся. Где он? Я не знал.
Я стал расспрашивать ребят о своем «почтаре», но никто из голубятников не видел его в тот день.
Прошел день. Я сидел на голубятне и грустно поглядывал на кормушку, которая была наполнена отборным горохом, любимым кушаньем Драчуна. Как мне сейчас хотелось увидеть голубя или хотя бы услышать голос, воркованье!
И странно! Я услышал воркованье голубя! Оно было очень слабым. Я так и замер. А оно скоро прекратилось. Но вот я повернул голову и вновь его услышал.
Я спустился по лестнице с голубятни и выбежал во двор. Яркое солнце, белые облака. Все по-прежнему.
Прислушался. Голубь не ворковал.
В последующие дни у меня в ушах снова звучал голос Драчуна, едва я влезал на чердак. Чтобы меня не подняли на смех, я никому об этом не говорил. Я явно чувствовал себя ненормально.
Загадка все же разъяснилась дня через три после исчезновения голубя. Маме потребовалось сжечь ненужную бумагу, которой была уже заполнена наша печка, и она подожгла ее. Я сидел в комнате за столом и читал книгу, как вдруг услыхал испуганный мамин крик из кухни.
Я тотчас вбежал в кухню. Мама стояла у окна, кухня была полна дыма, в печке догорала бумага, а на полу шевелилось что-то живое и черное. Обомлев, я увидел, что на полу лежит голубь, бьет растопыренными черными крыльями. Это он и напугал маму, вывалившись из печки во время топки прямо на пол.
Он! Драчун! Я узнал голубя, схватил его и выбежал во двор, на чистый воздух. Я смотрел, как голубь постепенно приходит в себя, и заметил, что белые подушечки над клювом стали у него черными от сажи, а глазами он часто-часто помаргивал.
Я понес голубя на чердак и посадил возле поилки. Драчун с жадностью сразу сунул клюв в банку и стал пить. Тянул воду он долго. А напившись, принялся за горох, который у меня был в кормушке.
Теперь мне стало ясно, что произошло с голубем. Должно быть, Драчун не совсем удачно садился на печную трубу, сорвался и упал в нее, где сидел на горизонтальной площадке и ворковал до того времени, пока дым из печи не заставил его забиться, и тогда голубь вывалился вниз. Выходит, что воркованье на чердаке мне не просто мнилось, я его слышал на самом деле.
Конечно, про этот необыкновенный случай вскоре знали многие голубятники с нашей улицы. Не обошла весть и мальчишку по фамилии Ершов, которого все звали просто Ерш. Он, в некоторой степени, оправдывал свою фамилию, был мал ростом, задирист, и в школе прослыл хулиганом, учился плохо. Главным в его жизни было — погонять голубей, и с особым азартом он охотился за чужими голубями.
Узнав, что Драчун у меня целый год живет одиноко и никуда не улетает, Ерш был удивлен и, как мне передавали мальчишки, решил во что бы то ни стало поймать моего «почтаря».
Драчун, конечно, не раз уже присоединялся к стае Ерша и летал с ней, но при посадке всегда уходил на крышу своей голубятни. Ерша это очень злило, и он долго ломал голову, как заманить моего голубя к себе.
Вскоре я заметил среди дюжины чисто-белых голубей Ерша темную голубку. Она была помесью синего «почтаря» с турманом и называлась Косачкой, потому что в каждом крыле у нее были заметны три белых пера.
Косачка не имела пары, и мой Драчун сразу обратил внимание на эту единственную темную птицу в стае. Летать он стал с нею рядом.
Однажды я услышал, что Драчун на голубятне не воркует, а как-то странно, без перерыва «воет». Я понял, что голубь очень тоскует один и, может быть, кого-то к себе зовет. Я не знал, что он зовет Косачку.
На другой день Ерш ликовал, заявляя мальчишкам, что поймал-таки моего «надежного почтаря».
Я был так обескуражен, что не сразу нашелся, как мне выручать Драчуна. Все же я направился к Ершу и предложил за голубя выкуп. Но Ерш, весело подмигнув, милостиво похлопал меня по плечу и сказал, что «ни в жисть» не продаст Драчуна и выведет от него на своей голубятне особую породу верных «почтарей». Он явно гордился, что поймал Драчуна.
Итак, голубь был заманен с помощью Косачки, и я подумал, что, наверное, и самый надежный голубь всю жизнь в одиночестве быть не сможет.
А Ерш и не собирался выводить от Драчуна породу верных голубей, он попросту дразнил меня, а сам продал моего «почтаря» с Косачкой одному голубятнику в дальний конец города.
Того голубятника звали Котофей. Он был мальчишка очень хитрый. Вскоре пара голубей свила у него гнездо, и Косачка отложила два яйца.
Котофей знал, что птицы от гнезда не улетают, и решил выпустить Драчуна полетать. А он, очутившись на свободе, сразу вернулся ко мне. Тогда просчитавшийся Котофей явился ко мне и стал умолять возвратить голубя за выкуп, но я наотрез отказался. И тут Котофей попросил отдать ему Драчуна на время, пока пара воспитает птенцов. Я согласился.