В бой идут одни штрафники
Шрифт:
Сержант усмехнулся и, прежде чем уйти, сказал на прощание:
— Ты, лейтенант, в бою, может, и царь и бог, но видишь, чем кончается… — И кивнул под березу.
И тут чуть не вспыхнула драка. Штрафники обступили похоронную команду. Оскалились, ожидая последней команды, которая бы сорвала последние тормоза. А там пусть хоть под расстрел. Но лейтенант сказал:
— Отставить. Не будем портить поминный час. Он и так короток.
И похоронную команду отпустили.
Убитых сложили в один ряд, плотно подсунули друг к другу. И начали закапывать. Только когда насыпали холмик, заговорили и впервые посмотрели друг другу в глаза. На могиле поставили заготовленную заранее пирамидку, вытесанную из досок. Прибили звездочку, из консервной банки. Стали кружком. Достали фляжки, кружки.
— Товарищ лейтенант, скажите что-нибудь, — попросил сержант Численко.
Воронцов поднял свою кружку:
— Мы хороним наших товарищей. Пусть земля им будет пухом. Они исполнили приказ. Не дрогнули. И если на ком что и было, то честно смыли это своей кровью. — И он обвел всех взглядом. — Если нам суждено погибнуть в бою, то пусть нас похоронят наши товарищи.
— Вот молодец, лейтенант, и мертвых помянул добрым словом, и живых уважил.
— Да, последнее утешение. Оно тоже должно быть. Что похоронят свои, а не будешь валяться где-нибудь…
— Ну да, и не эти вот… обдирать тебя будут перед тем, как в ямку свалить.
Когда возвращались в роту, подошел помкомвзвода.
— Лейтенант, я давно тебе хотел сказать…
Воронцов оглянулся на старшего сержанта. Тот шел следом, очищал палочкой лопату от налипшей земли.
— Зачем ты с нами в цепи ходишь? Ни к чему это. Ребята тебя уважают. Но всем не угодишь… С последним пополнением уголовников прислали. Что это за народ, ты сам знаешь. Я их предупредил. Веня-Долото ими заправляет. Но за всеми не усмотришь. Да и по уставу ты должен двигаться позади взвода.
— Устав я знаю. И вас тоже. Что касается «синих», то ты, Иван, присмотри за ними. Главное, чтобы они к немцам не ушли. Смерть их дружков плохо подействовала на остальных. Унылые ходят.
— Когда ребята убитых носили, от Вени человек прибежал, «шестерка» его. Знаешь, зачем? Ботинки со своих хотели снять. Чтобы толкнуть за пачку трофейных сигарет или карман сухарей. Я этих мазуриков знаю. До войны на стройке работал. Они по нашим законам жить не будут. У них законы свои. И в бой этих подонков придется штыками гнать. Вот тогда-то перед ними лучше не маячить.
— С такими глазами, как у Долотенкова, за Родину не воюют.
Когда они разговаривали с глазу на глаз, Численко обращался к Воронцову на «ты». Так было легче и тому и другому.
Воронцов никогда не расспрашивал вновь прибывших, за что они угодили в «шуру». Да и сами штрафники в беседах никогда не заговаривали на тему, которая так ломанула их судьбы. Но Воронцову надо было знать, с кем он пойдет в бой, кому должен доверять, кого назначает на должности младших командиров. Поэтому когда случались спокойные дни, он листал личные дела осужденных к искуплению вины перед Родиной кровью. Кровью или различными сроками в штрафной роте, от одного месяца до трех. Когда в бою под Жиздрой убило сержанта Гаранина и срочно потребовалось назначить человека на его место, Воронцов перелистал дела только что прибывшего пополнения и вызвал штрафника Численко.
Старший сержант угодил под трибунал за оставление позиции без приказа, формально — за трусость. Оставшись после ранения командира взвода исполняющим его обязанности, Численко самовольно покинул позицию, отвел личный состав во вторую линию траншей и тем самым открыл противнику фланги. Соседи были почти полностью уничтожены и пленены.
Численко был старше Воронцова года на четыре. Спокойный, уравновешенный, он чем-то напоминал ему помкомвзвода первого состава — сержанта Чинко. Такой же основательный, умеющий ладить с людьми. На Чинко Воронцов написал представление о снятии судимости после первого же боя, когда сержант отличился при атаке на Зайцеву гору: подкрался к немецкому пулемету и забросал гранатами его расчет в тот момент, когда взвод миновал зыбкое болото и бросился на юго-восточный склон высоты.
Воронцов замечал, что во взводе Численко уважают даже блатные. Правда, на свой манер. Но все же. Об их делах помкомвзвода, видимо, что-то знал. Поэтому и завел этот разговор. Но Воронцова волновало другое.
— Иван, ты поговори с Голиковым. Крутится возле этой кодлы. Перед Веней заискивает. И языком уже вихлять начал.
— Подражает блатнякам, щенок. Морду бы ему набить.
— Думаешь, поможет?
— Может, и поможет. А может, и нет. Ладно, попробую. Ты, лейтенант, пока не вмешивайся. Таких, как Голиков, жизнь должна поучить. Мордой по шершавой стежке протащить.
— То, что случилось ночью и потом, ему, конечно, не наука.
— Видимо, не наука.
Когда два отделения вышли из боя, замполит роты старший лейтенант Кац приказал Воронцову вытащить с нейтральной полосы тела погибших. Во время боя вынести удалось не всех. Блатняки забежали на минное поле и все трое, разбросанные взрывами, остались там. Возле немецкой колючки убило танкиста Фоминых. Остальных вынесли, когда возвращались.
— Как же вы их бросили, товарищ лейтенант, — донимал Воронцова Кац. — А если среди них есть раненые? Или, хуже того, решившие таким способом перебежать к немцам? Затаились во время боя, имитировали гибель, а теперь, быть может, уже в немецком блиндаже кофе с переводчиком попивают и подробнейшим образом повествуют о нашей обороне! А? Каково?! Товарищ лейтенант! — В последнюю фразу замполит вложил столько иронии, что она буквально зазвенела в ушах Воронцова. Капитан Солодовников попытался было унять заместителя по политической части. Но сделал это слишком прямолинейно и грубо, после чего тот еще упорнее стал настаивать на немедленной эвакуации тел погибших с нейтральной полосы, нажимая и на устав, и на политику одновременно.
— У тебя, Семен Моисеич, болезненная фантазия. Убитых, конечно, вынесем. Но к чему такая спешка? Люди только что вышли из боя. А гоните их снова туда, под пули.
— Приказ уже отдан. — Кац потрогал ремешок на кобуре револьвера. — Или вы, Андрей Ильич, хотите его отменить и разделить с лейтенантом Воронцовым ответственность за возможные последствия ночного инцидента?
— За все последствия, которые происходят в роте, в том числе и первом взводе, возможные и невозможные, в любом случае отвечаю я. Как командир роты. И вы, Семен Моисеич, как мой заместитель по политчасти. И лейтенант Воронцов. Вместе с нами. А ночью был не инцидент, а боевая операция ограниченными силами, в которой, кстати, отличился взвод лейтенанта Воронцова.
— Наша вина. Сразу не смогли. Слишком плотный огонь. Вы же сами видели. Взвод выполнит свой долг. — И Воронцов приложил ладонь к пилотке. Рука слегка дрожала. В крови еще гуляла лихорадка боя. Ему не хотелось скандала.
Когда ротный и замполит ушли, Воронцов приказал сержантам построить взвод.
— Нужно вынести наших погибших товарищей. Кто пойдет? Добровольцы есть?
Никто не вызвался. Тогда Воронцов напомнил взводу, из каких отделений убитые и что среди них трое — из компании Вени-Долото.