В царстве сновидений
Шрифт:
Но он все еще не двигался.
– Может, ты уже просто начнешь?
– Я не совсем уверен, что точно знаю где у тебя находится « влажная от неистового вожделения нежная женственность», –неохотно признался он.
Что же со мной происходит?
– подумал он. Подчиняясь его требованию, она не прикасалась к нему, но вершинки ее грудей почти дотрагивались до его груди, он явственно ощущал жар ее тела и тревожную потребность, которая при этом наполнила его тело.
– Я помогу тебе ее найти, – пылко заверила она.
– Ты слишком
Всего через две секунды Джейн стояла на маленькой табуретке, которую она только что молниеносно схватила возле камина и поставила перед ним. Теперь ее лицо оказалось на достаточной высоте, всего в дюйме от его лица.
Она смотрела ему в глаза, пылающая от страсти.
А он молча смотрел на нее.
Их дыхание смешалось. Его взгляд переместился на ее губы. Потом он снова посмотрел ей в глаза, потом снова на ее губы. Он облизал губы, не сводя с нее взгляд.
Джейн сцепила руки за спиной, чтобы не дотронуться до него, она прекрасно понимала, что он воспользуется этим предлогом, чтобы уйти. Это просто завораживающая близость, так близко друг к другу и ни одного прикосновения. А как он смотрит на нее – с таким диким голодом и страстью!
Она издала тихий стон. Он ответил тем же и сам удивился этому непроизвольному стону. Джейн едва отваживалась дышать, с трепетом ожидая, когда он, наконец, преодолеет эти последние полдюйма, разделяющие их. Его темная и дикая сексуальность вместе с его неискушенностью в занятиях любовью слились в одно невероятное неотразимое эротическое явление. У нее не было не малейших сомнений, что этот мужчина непревзойденный любовник, но сейчас казалось для него это было впервые, каждое прикосновение было для него как познание незнакомой и неизведанной страны.
Она придвинулась еще на четверть дюйма, он встретил ее на полпути.
Его губы прикоснулись к ее губам.
Боже, какие же они холодные! – ошеломленно подумала она. Ледяные.
Боже, какие же они теплые! – ошеломленно подумал он. Огненные.
Очарованный Посланник еще плотнее прижал свой рот к ее. Он знал, что каким-то образом должен задействовать в процессе свой язык, но пока он не был уверен, что понимает как это технически должно происходить.
– Попробуй меня на вкус, – выдохнула она не отрываясь от его губ. – Попробуй меня, как будто слизываешь сок со своих губ.
Ага, подумал он, понимаю. Зачарованный мягкостью ее губ, он сначала прикоснулся к ним кончиком языка, потом обвел их контур, и когда ее губы слегка приоткрылись, он попробовал ее, как если бы он решил попробовать начинку пирожного.
Она была бесконечно слаще любого пирожного.
И вдруг его тело взяло верх над его разумом, понимая то, что ему никак не удавалось осознать умом. С хриплым стоном он ворвался языком в ее рот, одновременно крепко сжал ее в объятьях. Но этого совсем не достаточно, быстро решил он, ему так сильно нужно было ее тепло, он обхватил ее лицо руками, запустив пальцы в ее волосы и целовал ее, пока у них обоих не перехватило дыхание.
Это невероятно, - изумился он, остановив поцелуй, чтобы посмотреть ей в глаза. Он дотронулся пальцем до своих губ. Они стали теплыми.
И она стала еще красивее, когда он поцеловал ее! – благоговейно подумал он. Ее губы слегка набухли и стали еще более манящими, ее глаза сияли как драгоценности, а ее кожа слегка порозовела. Именно онсделал с ней все это, с гордостью подумал он. Он мог сделать девушку красивее просто прижавшись своими губами к ее. Это был его талант, об обладании которым его король никогда не говорил ему. Ему стало интересно насколько красивее она станет, если он дотронется губами до других частей ее тела.
– Ты прекрасна, девочка, – сказал он каким-то совершенно не своим голосом – его голос и правда звучал странно низким и хриплым. – Нет, молчи, я еще не закончил.
Он заглушил так и не сорвавшиеся с ее губ слова, снова прижав свои губы к ее. Прикосновениями, легкими как взмах крыльев бабочки, он ласкал ее шею круговыми, провел пальцами по контуру ее подбородка, а потом дотронулся до ее лица. Потом он откинулся назад и, осторожно касаясь, провел пальцами по ее лицу, как будто он был слепым и хотел почувствовать и запомнить каждую деталь, каждый изгиб и впадинку ее дугообразных бровей, точеных скул, нежных щек, все – от кромки волос до подбородка.
Ее мягкие, пухлые губы.
Его палец задержался на ее губах достаточно долго, чтобы она успела слегка обхватить его губами и поцеловать, от чего жаркая волна возбуждения хлынула вниз от его пальца к паху. Созерцание того, как плотно и нежно ее губы обхватили кончик его пальца едва не лишило его рассудка… это напомнило ему о чем-то, давно забытом, что девочка может сделать и что было приятнее и божественнее, чем сам Рай. У него дух захватило.
Она податливо смотрела на него, ее янтарные широко открытые глаза блестели, губы все еще обхватывали кончик его пальца. Это пробудило у него в груди странную боль, которая едва не свела его с ума.
Обхватив ее лицо с обоих сторон руками, он поцеловал ее так, как будто пытался втянуть жар ее тела в свое и, казалось, у него это получилось.
– Я хочу прикасаться к твоей коже до тех пор пока она не приобретет мой запах. Каждый дюйм твоей кожи, – пробормотал он, сам не понимая почему он это говорит.
Но Джейн прекрасно понимала почему.Это был своего рода способ «пометить свою территорию», заниматься любовью с женщиной пока вся она с головы до ног не приобретет уникальный запах своего мужчины. Она простонала в знак согласия, прильнув к его губам своими. За спиной она сжала руки в кулаки, ее просто убивала невозможность прикоснуться к нему.
Потом он подхватил ее в объятья, плотно прижав ее к себе. Он сделал это так легко как если бы она весила не больше перышка. Она почувствовала между бедер горячее и твердое доказательство его невероятного возбуждения.
Я умираю, затуманенным сознанием думал Посланник. Ее тело прикоснулось к напряженной и набухшей части его тела, которая не совсем отошла от той недавней вспышки вожделения, когда он лежал голый на бархатном покрывале, от ее прикосновения эта неугомонная часть тела казалось воспламенилась и неистово пульсировала. Он точно близок к смерти, так как никто не сможет долго терпеть такую неистовую боль.