В царстве тьмы (Грозный призрак, В шотландском замке, Из царства тьмы)
Шрифт:
Когда они уже очутились в городе, Дахара свернул в боковую улицу и заметил:
— Раньше чем посетить жилища воплощенных, побываем на кладбище, месте мирного упокоения, по представлению людей.
Хорошо содержимое, обнесенное высокой стеной кладбище казалось большим садом: из густой зелени белели памятники, богатые и бедные, надгробные камни или просто деревянные кресты. На повороте первой аллеи Заторский остановился, тяжело дыша.
— Учитель, что такое я вижу?! Вон на той могиле, налево, я вижу словно горит небольшой костер, а та, рядом, как будто окутана голубой дымкой. Над большой надгробной плитой сверкает золотой крест, а на той, что позади, ничего нет, кроме черного дыма. Великолепнее всего вот та, маленькая могилка в тени каштана, с простым деревянным крестом: ее осеняет точно серебристый газ, а посередине светится огонь в виде сердца. — Вдруг Заторский вздрогнул и схватил своего спутника за руку: — Учитель, что это за мрачные тени, омерзительные, черные
— Благодаря дару твоего ясновидения в данное время перед тобою недостижимый для прочих вид кладбища. Мрачные и внушающие тебе отвращение тени — это страждущие духи, которые после смерти, вопреки законам чистоты и гармонии, не находят покоя и бродят — измученные и несчастные — вблизи мест своего погребения. Свинцовая тяжесть астрального тела и окружающая их плотная, непроницаемая, подобная каменному саркофагу, аура приковывает несчастных к земле. Но здесь также попадаются лярвы и еще более низкие духи, питающиеся разложением. А вот посмотрим лучше на поразившие тебя могилы, например, те, вокруг которых витают голубоватый пар и разнообразные огни. Эта дымка и огонь — видимая сущность любви и слез, принесенных живыми на могилу. Нет более бескорыстного чувства, как любовь к усопшему: потому что ведь мертвый ни на что уже не нужен, а проливаемые над его прахом слезы служат истинным выражением любви, забвения обид и прощения. Как бы ни был скверен умерший, вознесенные здесь за него молитвы воспламеняются и, подобно вечным лампадам, украшают памятник, независимо от того, богатый он или бедный. Такой неугасимый огонь, зажженный благородным и чистым чувством, охраняет могилу и прогоняет лярвов, которые справляют оргии вокруг насыщенных еще жизненным флюидом трупов. Взгляни. Вон там, у стены, полуобвалившийся холмик, даже без креста. Это могила самоубийцы: а между тем как она прекрасна, какой ее озаряет свет, а посреди него блестит золотой крест, словно осыпанный алмазами. Здесь скопились горячие молитвы матери, ручьем текли слезы сердца, не знавшего другого чувства, кроме любви и прощения к заблудшему сыну. Этот отчаянный призыв достиг Отца Небесного, и Его милосердие снизошло на могилу несчастного. Много лет минуло с тех пор, а между тем веяние любви, выразившееся в светлом кресте, все еще держится на заброшенном холмике и охраняет его. Я думаю, что нигде так видимо не материализуется любовь, как на кладбище: его атмосфера пропитана особым флюидом, а каждая пролитая на нем слеза — драгоценна, потому что исходит из глубины сердца и возжигает как бы невидимый светоч возле того, кто окончил свое земное испытание.
Он умолк и задумчиво оглядывал жилища мертвых, но для него живых. Доктор также был, видимо, взволнован.
— Сколько тайн скрыто в этом мире, и я очень благодарен вам, учитель, за то, что вы так наглядно показывали мне это. У нас, в России, при встрече с похоронной процессией верующие обнажают головы, и если не всегда произносят молитвы за покойника, то, по крайней мере, благоговейно осеняют себя крестом, усматривая в этом указание на собственную кончину.
— Хороший и мудрый обычай, сын мой. Знай, что ни одно крестное знамение, осеняемое с верой, не пропадает даром. Загораясь в воздухе, таинственный и могучий знак несется блуждающим огоньком и, сколько бы их ни было, все они присоединяются к погребальному шествию как очистительная стража. Мир не в состоянии был бы выдержать борьбу со злом, если бы все искренние молитвы, все благоговейно совершаемые крестные знамения не собирались воедино, подобно каплям, образующимся в шар. Таким образом, слияние чистых излучений образует атмосферические шары целебных веществ, находящихся в распоряжении добрых духов и служащих им материалом для отвращения опасностей и устранения или ослабления эпидемий: ибо ничто в природе не пропадает бесследно — ни дурное, ни хорошее — и все исполняет свое назначение. Однако теперь пойдем. Я сведу тебя в больницу, основанную одним из наших братьев при участии кружка верующих. Это совершенно новое учреждение, и лечат там целебными флюидами. Я потому хочу показать тебе его, что, может быть, по возвращении в свет ты устроишь там что-нибудь подобное. Такое лечебное заведение произведет, конечно, большой эффект, так как хотя и были уже попытки в этом роде, но их результат достоин разве только смеха. Христос сказал: "Много званых, но мало избранных". Есть много людей, почитающих себя целителями, но они не обладают настоящим знанием, как слепые бродят ощупью в неведомой области, несомненно касаются и разносят потом флюидическую заразу, поражающую прежде всего их самих. Кончают же они тем, что становятся добычей болезней, которые не умеют лечить, а главным образом жертвами весьма опасных одержаний. Помимо всего этого их ослепляет самомнение, и они воображают, что знают все лучше других, а так как гордость — плохая советчица, то их попытки большей частью не приводят ни к чему. С успехом можно лечить невидимые болезни, только обладая даром ясновидения и при полном бескорыстии. Во всяком случае, это весьма сложная работа, как ты в этом сам убедишься.
По дороге Дахара указал своему спутнику на одного человека, который передвигался с большим трудом и страшно кашлял.
— Это чахоточный, — сказал адепт. — Посмотри на его легкие, они наполнены чем-то вроде липкого дыма, у идущего рядом с ним ребенка — рахит, и кости его покрыты черным флюидом. Его аура похожа на помои, в которых, точно муравьи, кишат красные существа.
— А что это значит, учитель?
— Что все эти существа и зловредные флюиды созданы плохой кровью. Эти болезни, истощающие жизненный флюид, излечиваются с трудом.
— Все это крайне интересно, и я буду прилежно заниматься, чтобы расследовать эти тайны. В самом деле, даже настоящая смерть не была бы достаточно высокой ценой за приобретение таких чудодейственных познаний.
— Благодарю, дорогой ученик. Твои слова доказывают, что ты не сожалеешь о том, что вычеркнут из твоего прежнего мира и не сетуешь на нас, самовольно переродивших тебя в нового человека.
— Что вы говорите, учитель! Мог ли я чувствовать что-либо другое, кроме глубокой благодарности за все ваши благодеяния? — взволнованно ответил доктор. —В вашем приюте я наслаждаюсь душевным покоем, какого никогда не испытывал. Прежняя моя жизнь внушает мне только отвращение и единственное, что иногда угнетает мое сердце, это воспоминание о невесте, моей бедной Мэри, и невозможность пособить ей. А разлюбить ее я не могу.
— Не дай тебе Бог забыть ее! Люби, но любовью чистой, и я предвижу, что чем крепче ты будешь, тем больше пользы принесешь ей.
Они подошли к большому зданию в пригороде, построенному на возвышенности и окруженному огромным садом. Над входной дверью была надпись: "Астральная лечебница". Чтобы попасть в дом, надо было пройти садовую аллею и открытую галерею. Много больных сидело в тени деревьев и на галерее, подле столов, уставленных кувшинами с молоком и корзинами с фруктами, которые были окутаны точно голубоватой дымкой.
— Это магнетизированные плоды, — заметил Дахара, вводя ученика в длинный коридор с дверью в глубине.
Они вошли в большую залу, похожую не то на аптеку, не то на библиотеку, так как по одной стене тянулись полки с книгами, а на противоположной были большие шкафы с бутылями, мешками различной величины и пучками сухих трав. Заднюю стену занимал какой-то странный аппарат. Там была большая рама, обтянутая белым, как для кинематографа, перед ней в полу виднелась широкая металлическая круглая пластина, а возле нее стояла незажженная лампа.
Посреди залы, у заваленного бумагами и различными приборами стола сидел человек средних лет, с благообразным лицом и глубоким взглядом. Он радушно принял гостей. Побеседовав о делах убежища и находившихся в нем больных, Дахара выразил желание, чтобы его ученику разрешили присутствовать при каком-нибудь опыте.
— Охотно, и ты явился кстати, Дахара. Мы приступаем к флюидическому лечению прогрессивного паралича спинного мозга с припадками безумия. Больной медленно разрушается и его считают неизлечимым.
Он поговорил по телефону и вскоре появился ассистент, который вел под руку молодого человека лет тридцати, с пристальным и безумным взглядом. Больной был бос и одет в белый шерстяной халат. Врач поставил его на пластину, и та тотчас начала вибрировать, в то же время с больного сняли халат, а стоявшая рядом лампа сама зажглась. Больной стоял голый, бросая вокруг тоскливые и беспокойные взгляды.
Между тем, на экране отразилась фигура больного, окруженная обширной, яйцевидной, грязно-серого цвета аурой, которая была наполнена словно липкой, взболтанной массой. Очертания тела становились все ярче и резче. Голова, казалось, была покрыта черной шапкой, похожей на завитки пуделя, а вдоль всего тела ниспадали черные, испещренные кровавыми полосами висюльки, которые обвивали конечности и спину, сплошь покрытую будто волосами. В ауре, точно в аквариуме, с чрезвычайной быстротой сновали причудливой и чудовищной формы микроскопические животные, типа пресмыкающихся: они то скользили по телу больного, то снова уходили в ауру. Тем временем отражение на экране становилось все яснее и прозрачнее. Теперь можно было различить внутренние органы и их медленную, затрудненную работу: мозговой аппарат почти не работал и был как будто наполнен черным дымом.
По мере того, как лампа все ярче освещала пациента, им овладело беспокойство: содержимое ауры точно кипело, а потом его глаза налились кровью и начался припадок бешенства, вызвавший судороги во всем теле.
Двое врачей сняли его с пластины и, не без труда, перенесли в стеклянную ванну с синеватой водой, где его приходилось удерживать силой. Изрытая зеленоватую пену и поток ругани, больной словно отбивался от невидимого врага. Между тем из его тела исходил черный, густой пар, уплотнявшийся в виде конуса над его головой. Искусное приспособление удерживало его в воде по шею и не допускало выйти из ванны, а он с диким криком корчился в судорогах. Вдруг с четырех сторон ванны появились светлые кресты: в это время вода помутнела и словно начала закипать, а черный пар потоками лился из организма, точно больного рвало на части.