В цель! Канонир из будущего
Шрифт:
Я не стал связываться и благоразумно отошел от саней. Затем подошел к торговцам в мясном ряду, спросил:
– Кто этот тип?
– Федька-мясник, – упырь, каких мало.
– За что ж ты его так – упырем-то?
– Ему что свинью зарезать, что человека – все едино, потому и упырь.
Всеобъемлющая характеристика. Для меня – так очень интересно. Надо проследить.
Я помчался домой, взнуздал коня. Подъехал к торгу и остановился поодаль – на другом конце площади перед торгом. Встал поудобнее, чтобы видеть выезжающих. Правда, у торга не один выезд, но я рассудил – зачем мяснику ехать
Долго я ждал, уж беспокоиться начал, что просмотрел, но нет – показалась пегая лошадь, запряженная в сани. На облучке восседал Федька, а в санях – молодица, закутанная в шаль и в тулупе. Федор покрикивал на прохожих, зазевавшихся бил кнутом. Однако наглости у него – с избытком!
Я дал ему отъехать подальше и тронул коня.
Федька ехал не оглядываясь – миновал городские ворота. К моему удивлению, он поехал по дороге на коптильню и, не доезжая до нее, свернул вправо. Да ведь я был уже в той деревеньке, у Аристарха. Четыре избенки, тупик. Дальше, за деревню, дорога не идет.
Я отпустил сани с Федькой подальше – куда он теперь денется?
Когда сани подъезжали к деревне, я остановился на опушке. Федька проехал дом Аристарха и остановил сани у последней избы. Я увидел, как он открыл скрипучие ворота и загнал лошадь во двор. Ясно – к себе домой приехал. Напасть сейчас – нельзя, много свидетелей может быть, да и на помощь соседу прийти могут. А Федька и так здоровый бугай, еще попробуй – справься с ним один на один.
Домой я уже возвращался в приподнятом настроении. Похоже, расследование мое сдвинулось с мертвой точки.
А дома меня ждал неприятный сюрприз – на сей раз со стороны Дарьи, чего я никак не ожидал.
Вымыв руки, я сел за стол – пообедать хотел. Маша бродила какая-то потерянная. Но тут из комнаты вышла Даша, уперла руки в бока, отчего стала похожа на самовар.
– Жрать приехал?!
Я оторопел – отродясь слов таких от нее не слышал.
– Супостат! Все деньги ему нужны! Кабы ты в Москву не поехал, батюшка мой был бы жив!
– Окстись, Дарья, – я-то здесь при чем? До меня ведь он тоже на коптильню ездил. Какая моя вина?
– Змей в дом заполз, примак чертов! Убирайся из моего дома! Голым и нищим пришел – таким и уходи!
– Дарья, опомнись! Сын ведь у нас! Ты что, меня гонишь?
– Уходи, через твои деньги отец мой сгинул! Чтобы ноги твоей в доме моем не было!
Дарья раскраснелась, глаза рассерженно сверкали. Мать моя, какая же муха ее укусила? Все, что я ни делал для семьи, обернулось против меня. По ее упрямо поджатым губам понял, что продолжать разговор бесполезно.
Я поднялся к себе наверх – забрать личные вещи и оружие. Постоял немного, захватил мешок с деньгами. Спустился в трапезную. Дарья стояла в той же позе.
Я высыпал все из мешка на стол. Монеты соскакивали со стола, со звоном падали на пол. Я на глаз сгреб половину в мешок. Закинул его за спину и вышел – не оборачиваясь и не прощаясь. Оседлал Орлика – это мой трофей, и оставлять его я не собирался. Да и не пешком же ходить.
Выехал со двора мрачнее тучи. Душила обида. Все, что я ни делал, все – на благо семьи, которая меня приняла, и вот – бесславный конец. И главное – вины за собой не чувствую. Снова я бомж, перекати-поле.
Куда теперь податься? Уехать из города? Так и сделаю, только с Федькой счеты сведу. Это уже дело чести – не могу я такие долги прощать. Хоть и христианин, а вторую щеку подставлять не собираюсь.
Я доехал до ближайшего постоялого двора, где когда-то останавливался, снял отдельную комнату. Есть не стал – не было аппетита. Упав на постель, я погрузился в размышления.
Что стряслось с Дарьей? Или нашептал кто ей лжу про меня? С чего она так взбеленилась? Сроду за ней злобности да вспыльчивости я не замечал. Не скажу, что большая любовь была, но симпатия и привязанность, особенно после рождения сына – это было. И не так Дарью жалко, как сына. Денег я оставил достаточно, чтобы они могли безбедно жить много лет – конечно, при условии разумных трат. Но деньги не заменят сыну отца. А я уже губы раскатал – наследник растет. К тому же у Дарьи еще и дом недостроенный имеется. Купчие на избы убогие с землицею в управе на Илью писаны были, все права на землю и дом – у наследницы. Хотя и возводился дом на мои деньги.
К черту – о деньгах, их и сейчас на жизнь хватит. Что делать с Федькой? Надо захватить, допросить и, коли выяснится, что виновен – покарать. Согласно постулату – зуб за зуб, око за око. Умные люди римляне были, все современное право в фундаменте римские законы имеет.
Видел меня Федька, а это плохо. Встречусь с ним на лесной дороге – сразу неладное заподозрит. А и черт с ним. Виновен – убью, невиновен – больше наши пути не пересекутся. На торге разборки устраивать нельзя – людей вокруг много, а у нас разговор сокровенный должен быть, без лишних ушей. Тут только одно остается – делать засаду на дороге и ждать. Сколько? Не знаю, может – день, два. Сколько надо будет, столько и ждать буду. У меня теперь семьи нет, я – вольная птица. Вот разберусь с Федькой и уеду из города, где все напоминает о семье и о знакомых, которыми уже оброс. Не смогу я здесь больше жить. С тем и уснул.
Спал я беспокойно, многажды просыпаясь. Не думал я и не подозревал, что мой уход, вернее – мое изгнание из семьи, так больно меня заденет. И ладно бы, причина весомая была, а то – бабская истерика, нервы. А может, Машка нашептала напраслину?
Позавтракал я плотно, хоть и не хотелось, но – неизвестно, когда еще покушать придется. Слуга вывел оседланного коня.
– Покормлен?
– А то!
Я бросил ему медную полушку и выехал с постоялого двора. Было еще рано – только-только открыли городские ворота, у которых в очереди из десятка саней уже томились крестьяне. Я тайком скользнул взглядом по лицам – Федьки среди них не было.
Тогда я пустил Орлика галопом и вскоре оказался в лесу. Доехав почти до развилки, я повернул назад, отыскивая укромное местечко для засады. Вот и подходящее местечко – на повороте.
Я завел коня в лес и привязал к дереву. Эх, попону не взял – холодно, накрыть бы его надо. Сам подошел поближе к дороге и, встав за пушистую ель, попробовал – легко ли выходит сабля из ножен, не примерзла ли?
По дороге изредка проезжали сани – сначала в город, потом обратно. Федьки не было. Я уже замерз в сапогах. Валенки бы сюда, так ведь в них не побегаешь.