В час, когда взойдет луна
Шрифт:
— Он вёл нас, — первым нарушил молчание Андрей. — То есть, нет. Он понял, куда мы все хотим идти. Что нам — в одну сторону.
— Логистик, связник, боец, — кивнула Алекто.
— И учёный, — добавил Ди. — Если чокнутого профессора, конечно, примут в столь почтенную компанию.
— Чокнутые профессора — это просто жанровая необходимость, — сказал Винтер. — Поскольку то, что мы планируем, между нами, ребята, сугубая фантастика. Вы себе не представляете, до чего нудная и муторная нам предстоит работа. Институт карьерного строительства. Самый худший вид рутины — а без него все остальное не имеет смысла. Если мы доберемся до той стадии, на которой можно будет переходить к открытым действиям, и не переродимся по дороге во что-нибудь двоякодышащее, да если мы вообще доберемся — это будет чудо. Одно утешение: история ещё и не такие коленца выкидывала.
— Значит, голосуем Устав Свободной Луны и командный состав, — подытожил Эней.
— Чтобы не терять времени, предлагаю голосовать списком, — добавила Алекто. — Логистика и координация — Елизавета Бенуа, псевдо Алекто. Связь и транспорт — Александр Винтер, псевдо Машенька. Научная часть — Алексей Сиверцев, псевдо, — она сверилась с планшеткой Энея, — Диан Кехт. Ты потом объяснишь мне, что это за птица. И заместитель всех троих, а также начальник боевой организации — Андрей Витер, псевдо Эней, он же фукутё-сан, — Винтер поднял бровь, но промолчал. — Голосуем в таком составе. Кто за? Единогласно? Принято. Летим.
— Итак, господин Адам Селена у нас образовался, прошу нашего фукутё занести это в протокол.
— Эдам, — поправил Эней, отбивая дробь на виртуальной клавиатуре. — Черт, сыр какой-то получается…
— Не какой-то, а бесплатный. И лежит он, естественно, в мышеловке. Погоди, почему «Эдам»? — переспросил Винтер. — Адам!
— Это как? — Эней прекратил печатать. — Эней, Диан Кехт, Алекто, Маша…
Пират хмыкнул, Дама Червей сложила губы сердечком, а Винтер озвучил:
— Допился, Аeneas. Собственное имя забыл.
— Или не знал? — в голосе государыни было столько яда, что Эней не находил, куда ему провалиться. Наконец сообразил зачерпнуть льда из ведерка и провел им по лицу.
— Лиду сюда! — сдавленно выкрикнул Саша. — Она в восторге от того, как он краснеет!
— Энеус ностер магнус панус, — пробормотал Андрей.
— И славный троянорум князь. Поется на мотив «Шаланды, полные кефали», — заметил Винтер.
— Истоки вашей учености нам уже ясны, юноша, — строго сказала Алекто. — Ваше образование будет на повестке дня одного из ближайших заседаний…
— Хуралов, — подсказал Винтер.
— …отдельным вопросом, — не дала себя сбить Алекто. — А в том, что наши псевдо складываются в аббревиацию точно по Хайнлайну, люди, опять-таки склонные к мистике и обскурантизму могут усматривать даже нечто провиденциальное. Я не возражаю.
— Сейчас, — сказал внезапно обрадовавшийся Эней, — в караоке будет перерыв. У нас есть ещё незакрытые вопросы?
— Есть, — сказала Алекто. — Где, черт подери, эти колбаски?
Нельзя было сказать, что на столе кончилось все. Но он был к тому близок.
— Щас, — Эней набрал номер.
Через минуту с небольшим дверь распахнулась, и в комнате по очереди оказались:
— блюдо с колбасками;
— Цумэ, несущий оное на вытянутой руке;
— Влада, висящая на Антошке, по-прежнему одетом в платье;
— Лида, висящая на Косте;
— Костя с выражением «я-с-ними-не-имею-ничего-общего» на лице.
И звуковая волна, поскольку вся компания дружно орала что-то местное про розового карлова дракона, кажется, страшно перевирая слова и — точно — путая «р» и «л», как будто в каждого вселилось по японцу.
— Кажется, у нас случился непринуждённый переход к культурной программе, — бесстрастно заметил Ди. — Э-э… Машенька, этот зачехлённый предмет — действительно гитара или закамуфлированный гранатомёт?
— Гитара, — вздохнул Эней. — Он ещё и поёт…
— После четвертой — все поют, — отбил Цумэ, — даже те, кому противопоказано.
— Мне уже четыре дня как можно, — ответил Эней.
— Я не про питьё, а про пение. И не про тебя, а про капеллана. И он все равно начнет. Так что я, на твоем месте, ударил бы первым.
— Замётано, — сказал Эней, увидев, что Винтер расчехлил и подстраивает гитару. — Давай, Саня. Заспiваймо нашого гiмна. [106]
— На чией мовi? На русском? На сассенахской?
Чужих ушей тут не было, но всё-таки.
— Ой, мамочки, — сказала Лида. — Двери прикройте.
— Звукоизоляция здесь хорошая, — сказал Эней. — Чехи вообще спецы на этот счет.
Винтер ударил по струнам.
— Ты скажи нам, Шон О'Фаррелл, а куда ты так спешишь? — Потерпи — и все узнаешь, если только помолчишь. Был приказ от капитана: ночью двинуться вперед. Вместе мы клинки поднимем в час, когда луна взойдёт.106
«Споем наш гимн». — «На каком языке?» (укр.)
— О да, — сказала императрица по оптимизации. — На сассенахском это называется Reclaim the night. [107]
И от припева дрогнули стекла.
В час, когда луна взойдёт! В час, когда луна взойдёт! Вместе мы клинки поднимем В час, когда луна взойдёт!И только одна Алекто заметила, что Эней умолк, когда пели третий куплет:
Над равниной раздавался лязг разгневанных мечей: Этой ночью убивали подлецов и стукачей. Распростись скорей со страхом, растопи сомнений лёд. Отомстим мы сассанахам в час, когда луна взойдет!107
«Вернем себе ночь».
Хорошо, если с местью покончено. Если мы не сломаем себе шею на этом — и ещё в сотне мест, то может быть…
— В час, когда луна взойдет…
В час, когда луна взойдёт! Вместе мы клинки поднимем В час, когда луна взойдёт!Конец первой книги