В чужих не стрелять
Шрифт:
— Еще бы. Вадим, ты когда-нибудь вгонишь меня в могилу. Во-первых, откуда ты?
— Сижу у приятеля. На Васильевском острове.
— Почему именно там?
— Просто здесь надежное укрытие. Видите ли, я сейчас отсиживаюсь. Скрываюсь. Памятуя ваши указания.
— Какие еще указания? О чем ты?
— Вы сами предупреждали: надо действовать осторожно.
— Слушай, перестань говорить загадками. Что случилось?
— Случилось, что сегодня нанес повторный визит фирме «Шуккерт и К°».
— Фирме «Шуккерт и К°»? Это еще зачем?
— Затем, что я решил кое-что
— Что же ты решил у них выяснить?
— В основном меня интересовало, куда они дели похищенный во время пожара высокочастотный генератор. Генератор Вологдина.
— Ты… с ума сошел. Думаешь, они это скажут?
— Они уже сказали. Причем, очень похоже, сказали правду.
— Подожди, подожди… Что, они действительно тебе это сказали?
— Действительно. Естественно, под влиянием «аргумента».
— Аргумента? Какого еще аргумента?
— Внушительного аргумента. Вы его видели вчера.
Вчера… То есть Хржанович пришел в фирму «Шуккерт» с револьвером. Этого еще не хватало.
— Вадим, ты шутишь? Ты хочешь сказать ты угрожал им… этой штукенцией, которую демонстрировал вчера?
— Именно. Простите, Арсений Дмитриевич, у меня не было другого выхода.
— Ты с ума сошел. Ты же испортил все дело.
— Ничего я не испортил. Во-первых, они ведь понятия не имеют, кто я. Во-вторых, о том, чго я связан с вами, тем паче по делу Глебова, знают только два человека. Вы и я. Да и потом, они меня просто не найдут. Как говорится, взятки гладки. Я же очень многое выяснил.
— Например?
— Например, когда я остался один на один с директором фирмы «Шуккерт» в его кабинете… и, сунув ему в живот «аргумент», спросил, где генератор, он чуть не упал в обморок. Когда же «отошел», стал клятвенно уверять: они действительно хотели раздобыть этот генератор. Но, как выразилась эта тля, генератор «уплыль из-под носа». Мне кажется, он говорил правду. Врать не было смысла.
— Понятно. Конечно, ты совершил глупость… Ладно, об этом поговорим потом. Ты уверен, что они не знают, где ты? Слежки за тобой не было?
— Не было. Это я знаю точно. Да и потом, я уходил кругами. По всему городу. Сам черт сломал бы ногу.
— Этот твой приятель надежный человек?
— Надежный. Но, к сожалению, остаться у него на ночь я не могу.
— Ясно. Вот что, Вадим: приезжай ко мне. Будет лучше, если ты останешься у меня. Причем на несколько дней. Пока не уляжется буча. Понял?
— Понял. Спасибо, Арсений Дмитриевич. Тем более у меня есть еще кое-что. Из последних новостей.
— Езжай осторожно. При подходе к моему дому внимательно осмотрись. Когда поднимешься ко мне, позвони условным звонком. Один короткий, один длинный. И все время будь настороже. Все время. Хорошо?
— Хорошо. И все же, Арсений Дмитриевич, клянусь, ни одна собака не знает, где я, кто я и к кому я поеду. Потом, не забудьте, «аргумент» при мне. В случае чего я достану его довольно быстро.
— Вадим, умоляю тебя, забудь про «аргумент». И учти, как только ты войдешь, я тут же у тебя его отберу. Хватит того, что ты натворил.
— Ладно, Арсений Дмитриевич. Разберемся.
— Не «разберемся», а будет так, как я сказал. Все, приезжай. Жду.
Хорошо, Арсений Дмитриевич. Если повезет — буду минут через сорок.
Прислушавшись к гудкам, Пластов положил трубку. И стал ждать.
29
Около четырех часов Дня в коммутационном помещении Петербургской телефонной станции раздался звонок. Сняв трубку, телефонистка услышала хорошо ей знакомый голос секретаря Петербургской компании телефонной связи господина Грауэра. Справившись, как идут дела, и узнав, что, за исключением обычных мелких неисправностей, станция работает безотказно, Грауэр сказал:
— Милочка, сейчас к вам подойдет инженер по связи господин Экберг. Он проверит коммутацию, заодно проведет мелкий ремонт. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.
— Безусловно, господин Грауэр. Не беспокойтесь.
Господин Экберг подошел почти тут же. На барышню инженер произвел весьма благоприятное впечатление. Во-первых, он оказался значительно моложе, чем она предполагала. Во-вторых, хотя господин инженер говорил с явным немецким акцентом, барышня оценила в нем приятного собеседника. Господин Экберг сделал несколько удачных комплиментов, показал осведомленность в последних петербургских новостях. Затем, выяснив, по каким номерам телефонов велись переговоры в последний час, надел наушники. Барышню господин Экберг попросил не обращать на него ни малейшего внимания, ибо его работа ни в коей мере не помешает соединению абонентов. Барышня не без сожаления последовала его совету, занявшись своим обычным делом. Господин же Экберг, вооружившись контактами-зажимами, принялся сосредоточенно прослушивать все линии. Работал он довольно долго, так что к вечеру барышня почти перестала его замечать. Наконец примерно около семи вечера — барышня как раз разъединила двух абонентов, только что поговоривших друг с другом, — господин Экберг снял наушники. Вздохнул:
— Уф-ф… Кажется, все. Я вам не надоел?
— Что вы, господин Экберг. Наоборот, мне было очень приятно.
— Мне тоже. С вашего позволения я соединюсь со своим шефом. Не возражаете?
— Конечно, говорите. Вы ведь на работе.
Господин Экберг воткнул штекер в гнездо, набрал номер. Вызов он сделал по-немецки. Барышня конечно же прекрасно знала немецкий, французский и английский. Тем не менее она отвернулась, давая понять, что не хочет слышать разговор. Впрочем, разговор, ведущийся на отличном «хохдейче», оказался коротким и деловым.
— Шеф, это я, — сказал господин Экберг. — У меня закончено.
— Выявили что-нибудь, кроме мелких неисправностей?
— Выявил именно то, о чем сообщил мой коллега.
— Прошу прощения, напомните, о чем сообщил ваш коллега?
— Ну… он сообщил, что источника питания у нас нет.
— Но ведь у нас его действительно нет?
— Действительно нет. Он это и сообщил.
— Что и все? Больше ничего?
— И все. Больше он ничего не сообщал.
— Вы… ручаетесь?
— Ручаюсь, шеф. Будут какие-то указания? Вы… недовольны моим коллегой? Шеф?