В дебрях Африки

Стенли Генри Мортон

Каждый раз, как на то представится возможность, мы будем занимать покинутые селения, дабы запастись свежими припасами, но и такие селения предварительно будем укреплять. Офицерам рекомендуется постоянно иметь в виду, что все чернокожие солдаты, суданцы, сомали и занзибарцы, от природы склонны к легкомыслию и беззаботности и потому любят идти вразброд, что столь же неосторожно, как и безрассудно. Я утверждаю, что этим путем теряется по крайней мере столько же народу, как и в открытой войне. Поэтому офицеры отвечают за жизнь своих людей. Тот из офицеров, который посвятит себя строжайшему выполнению правил и станет наблюдать, чтобы и ночью все совершалось

согласно предписаниям, окажет мне наиболее важные услуги.

Прибыв на место стоянки, если это окажется брошенная деревня, офицер озаботится прежде всего о квартирах и постарается, чтобы все отряды были размещены в одинаковых условиях; затем он приступит к истреблению всех жилищ, которые окажутся вне занятого лагерем круга. Он употребит деревянные и всякие другие материалы, добытые поблизости, для защиты своего участка против ночных нападений, против копий или огня.

Вначале некоторые указания даст авангард, но и каждый из офицеров не упустит лично удостовериться в положении дел, не ожидая отдельных приказаний касательно мелочей. Он должен считать себя отцом своего отряда и действовать, как прилично разумному вожаку.

Во всех таких стоянках по деревням лейтенант Стэрс озаботится расстановкой часовых на ночь у каждого входного пункта; каждый отряд сам удовлетворяет свои частные потребности.

В первую неделю мы не будем совершать слишком длинных переходов, пусть офицеры и люди постепенно втягиваются в дело; но, пройдя одну четвертую долю пути, расстояния будут ежедневно увеличиваться, и на половине дороги я надеюсь, что мы будем совершать удивительно большие переходы. В свое время и в своем месте будут издаваться дальнейшие инструкции.

Подписал: Генри Стенли, начальник экспедиции. Ямбуйя, 26 июня 1887 г.»

Завершаю эту главу выпискою из моего дневника.

27 июня. Ямбуйя. Наши люди просили дать им обещанный суточный отдых, который пришлось откладывать до тех пор, пока пароходы уйдут, а лагерь окончательно укрепится. Впрочем, оставалось еще много и других дел, и понадобилось перестроить отряды.

После стоянки в Болобо у нас перебывало много больных, и следовало отобрать наиболее слабых, чтобы все четыре действующих отряда выступили в наилучших условиях. Понадобилось также пронумеровать пионерские инструменты. Из сотни серпов у нас осталось только 26, из сотни топоров – 22, из сотни ломов – 61, из сотни заступов – 67. Все остальное раскрадено, распродано или просто кинуто по дороге. Какая скука присматривать за этим небрежным народом!

Завтра выступаем в числе 389 человек и устремляемся в неизвестное пространство. Один туземец назвал мне несколько племен или родов, но касательно их численности, сил, расположения я в полнейшем неведении. Вчера мы проделали церемонию «обмена крови» с одним из вождей Ямбуйи. Так как командиром поста остается майор, то ему и пришлось это сделать; по правде сказать, это чрезвычайно противная операция, но майор выдержал ее молодцом. На кровь, льющуюся от пореза, насыпают щепотку грязной соли, и все это надо слизнуть. Вождь исполнил это как приятнейшую обязанность.

Майор, оглянувшись на нас, заметил насмешливые лица товарищей и поморщился.

– Ради обеспечения мира, майор! – сказал я.

– Хорошо, – молвил Бартлот и преодолел свою брезгливость.

Эти сыны лесов не возбуждают моих симпатий. Они подлы и злы, а лгут еще охотнее, чем обитатели открытой равнины. Я не верю ни единому их слову, не могу положиться ни на какие их уверения; впрочем, все еще надеюсь, что, узнав их поближе, с ними можно сойтись.

Майор сделал хороший подарок вождю и за это получил в дар от своего «нового брата» двухнедельного цыпленка и колпак, сплетенный из мочалы и украшенный перьями. Так часто обещанных десяти цыплят и козы мы еще не видали. А между тем пролилась кровь одного из наших суданцев, и об этом никто не проронил ни слова. Так мало в нас темперамента или так мы равнодушны к потере человека, что, когда у нас убили крепкого, здорового молодца, стоящего десяти туземцев, мы и не помышляем о возмездии; напротив того, ласкаем убийц. Ведь у них и козы, и рыба, цыплята и яйца, и мало ли еще разных вещей, которые нам хотелось бы купить! И еще сколько недель продлится такое положение дел!..

Сегодня в ночь идет дождь, и завтрашний поход будет утомителен. Стэрс так разболелся, что не может двигаться, а все-таки ему хочется сопровождать нас. Небезопасно брать с собою человека в таком положении; правда, если дело кончится смертью, то умирать в джунглях не тяжелее, чем в лагере. Доктор Пэрк очень встревожил меня предположением, что это брюшной тиф. По-моему, это скорее желтуха. Мы понесем его в гамаке, и я надеюсь, что он еще поправится.

От Ямбуйи до водопадов Панга

В африканских странах дорогой считается в большинстве случаев тропа, которая от длительного пользования становится гладкой и твердой, как асфальт. Вследствие туземного обычая ходить всегда «гуськом» эта тропа никогда не бывает шире тридцати сантиметров, и если она давно проложена, то похожа на извилистый и глубокий желоб, с накоплением пыли и назема бока все больше приподнимаются, пешеходы накидывают по сторонам ветки и камешки, а в дождливое время года дождевые потоки еще глубже бороздят колею.

Всякая проселочная дорога наших стран, в среднем выводе, бывает на треть короче этих тропинок, которые извиваются подобно ручью на равнине. Как бы то ни было, мы не теряем надежды тотчас по выступлении из лагеря напасть на такую тропу, так как во время моих четырех предыдущих экспедиций в Африке мне удавалось следовать подобными дорожками на протяжении нескольких сот километров. Отчего бы им не быть и здесь? Ямбуйя образует скопище маленьких деревушек, а у местных жителей могут быть соседи и с восточной стороны, так же как и с западной и южной.

Мы выступили из ограды. Отряды за отрядами по порядку вытянулись вдоль пути, по одному человеку в ряд. Впереди каждого отряда свой вожатый, свой барабанщик, свой трубач и пятьдесят человек передовых, обязанных действовать сечкой и топором, рубить прутья, срезать кору на древесных стволах для обозначения пути, сшибать тростник, устранять или обрубать ветки, могущие мешать проходу наших сотен нагруженных носильщиков, валить целые деревья и накладывать их поперек ручьев, сооружать насыпи и бомы из ветвей и валежника вокруг каждой импровизированной стоянки, в которой мы ночуем после дневного перехода.