В дебрях Атласа. Пограничный легион
Шрифт:
— Они виноваты в неповиновении начальству и бегстве; военный трибунал не нежничает с легионерами, да еще такими отпетыми.
— Отпусти их
— А потом? Потерять свой чин и тоже попасть под трибунал?
— Взвали вину на бедуинов.
— Об этом нечего и говорить, моя красавица.
— Ну, так и тебе не видать меня…
— Потише, потише Помни, что и у тебя есть счеты с французским судом.
— Какие?
— А твое покушение на мою жизнь За это каторга или расстрел.
— Ну что же, расстреляй! Женой твоей
— Я сумею заставить тебя… Что ты в конце концов? Простая мавританка, и слишком большая честь, что я снисхожу до тебя.
— Как же ты заставишь меня?
— Прибегну в крайнем случае к силе.
— Так послушай, что я скажу тебе, — отчеканила Афза, — я графа!
Молния, внезапно ударившая в палатку, не ошеломила бы так вахмистра, как это признание.
Он вскочил, весь побагровев, с глазами, выкатившимися из орбит,
— Ты замужем! — закричал он. — Ах, негодяй! И сколько месяцев вы издевались надо мной!
— Ну что же? Женишься ты на мне? — повторила Афза. Ответом послужил поток ругательств.
— Всем вам конец! — заревел вахмистр. — Мужа твоего расстреляют; тебя на каторжные работы за покушение на жизнь офицера. Клянусь брюхом кита! Не ожидал я подобного сюрприза! Мошенники! Так обмануть меня! Я ненавижу тебя. Завтра отправлю тебя в блед с твоим мужем. Увидим, как трибунал отомстит за меня. До завтра, атласская гиена.
Вахмистр вышел, ругаясь по-арабски и по-французски, и вернулся в свой лагерь, строя планы ужасной мести.
Бассо продолжал пить с товарищами, смеясь за спиной вахмистра.
Когда последний, как бомба, влетел в палатку, Бассо сейчас же понял, что произошло нечто важное.
— Видно, девушка встретила вас не очень-то любезно? — спросил он с оттенком насмешки.
— Какая там девушка? — закричал вахмистр, ударяя изо всех сил кулаком по столу.
— Афза…
— Она жена графа.
— Об этом поговаривали в бледе.
— А ты, осел, и не сказал мне!
— Я не доверял этим слухам. Неужели вы думаете, что я не предупредил бы вас, если бы имел какое-нибудь доказательство. Стало быть, это правда?
— Дьявол тебя побери со всеми мавританками.
— Не одна Афза на свете. А теперь выпейте-ка глоток этого бургундского. Это вас утешит…
Вахмистр вздохнул и уселся рядом с Бассо…
В эту ночь никто не спал в лагере. Спаги, опасаясь какой-нибудь неожиданности со стороны аль-Мадара, выставили своих часовых около обеих палаток, где помещались легионеры и Афза.
Бедуины, получив награду, по-видимому, больше не интересовались беглецами. Они готовились сняться со стоянки: вьючили бактрианов и махари, складывали палатки, чтобы скорее добраться до Атласа.
Когда солнце взошло, караван уже был готов к отходу. Аль-Мадар отправился проститься с вахмистром и прошел со своими навьюченными верблюдами и махари мимо палаток спаги, поспешно направляясь на юг.
В лагере остались
Вахмистр приказал запрягать дилижанс и снять палатки.
Когда привели графа и Энрике, злоба вахмистра, до сих пор сдерживаемая, разразилась как буря:
— Канальи! Мошенники! Попались наконец! Каторжники! Вот увидите, куда угодите! Паф! — и от вас и помину не останется. Будете валяться в каком-нибудь рву около Константины или Орана. Уж не видать тебе твоего Дуная и твоих Карпат, граф. Сгниешь здесь вместе с женой, которая помогла тебе бежать, а меня пыталась убить
— Вы закончили, вахмистр? — спросил Энрике. — Словно капитан Темпеста разбушевались. Впрочем, вы его не знали: ведь вы в Ливорно не бывали.
— Молчи, адвокат-неудачник! — крикнул вахмистр, сжав с угрозой кулаки. — Вот посмотрим, как ты станешь защищаться на суде. Правда, у тебя язык всегда был длинный…
— Если желаете, могу при вас начать свое слово защиты, — не унимался тосканец. — Я начну с того, что скажу: «И этот осел вахмистр…»
— Что ты сказал?..
— Осел… Хотел отбить жену у графа Михая Чернаце…
— Ах ты, рыжая обезьяна! Ты посмеешь сказать это?..
— Еще бы, — ответил тосканец. — Звезда Атласа подтвердит, правда ли это.
— Молчи, скотина! Посадить в дилижанс этих негодяев! Спаги, помиравшие со смеху, посадили связанного графа, Афзу и тосканца в дилижанс, между тем как вахмистр взобрался на козлы рядом с почтальоном, не переставая браниться.
— Готовы? — спросил Бассо солдат.
— Готовы, — ответили спаги, выстроившись в два ряда.
— Едем, — приказал вахмистр. — Ты, Рибо, прими начальство над правой стороной конвоя, а ты, Бассо, — над левой.
Дилижанс тронулся, окруженный спаги, смеявшимися и перебрасывавшимися шутками. Один только Рибо примолк и казался рассеян, так что даже не отвечал на вопросы ехавшего рядом с ним капрала.
Он спрашивал себя со страхом, почему Хасси не спешит на помощь дочери, которую обожал больше Пророка и всех его святых? Неужели сенусси и кабилы не оказали ему помощи, несмотря на присутствие марабута?
Между тем дилижанс, запряженный четверкой сытых, хорошо отдохнувших лошадей, с каждой минутой удалялся от Атласа, приближаясь к бледу, где верная смерть ждала если не Афзу, то, во всяком случае, легионеров.
Проехали уже несколько миль по совершенно пустынной равнине, как вдруг вдали послышалось несколько ружейных выстрелов.
— Стой! — скомандовал вахмистр, вставая, чтобы лучше осмотреть окрестность. … Уж не напала ли какая-нибудь шайка кабилов на аль-Мадара?
К югу, в стороне Атласа, виднелось облако пыли, по-видимому поднятое многими лошадьми, и слышались выстрел за выстрелом вместе с воинственными криками.
— Бассо, ты ничего не видишь? — спросил вахмистр.
— Только пыль.