В диких условиях
Шрифт:
К приятному удивлению родителей, Криса захватил Эмори. Он побрился, подстригся и снова стал симпатичным парнишкой, каким был в школе. Крис учился на отлично, и начал писать для студенческой газеты. Он даже с энтузиазмом говорил о грядущем юридическом образовании. «Эй, — однажды похвастался он Уолту, — думаю, мои оценки достаточно хороши, чтобы поступить на юридической факультет Гарварда».
Летом после первого года в колледже, Крис вернулся в Аннандейл и работал программистом в компании отца. «Написанная им в то лето программа была безупречна, — говорит Уолт. — Мы используем ее до сих пор, а также продали многим клиентам. Но когда я попросил Криса показать мне, как он ее
Многие черты личности Криса озадачивали его родителей. Он мог быть щедрым и заботиться о слабых, но была и темная сторона — зацикленность, нетерпение, поглощенность самим собой — качества, усилившиеся за годы в пребывания колледже.
«Я видел Криса на вечеринке по случаю окончания второго курса в Эмори, — вспоминает Эрик Хатауэй, — и было ясно, что он изменился. Он выглядел холодным, погруженным в себя. Когда я сказал: „Эй, Крис! Рад тебя видеть!“, он цинично отвечал: „Да, конечно, все так говорят“. Было тяжело пробиться сквозь его скорлупу. Он говорил только об учебе. Жизнь в Эмори вращалась вокруг братств и женских клубов, которые его не интересовали. Думаю, когда все расползлись по тусовкам, он отдалился от старых друзей и стал более замкнутым».
Тем летом Крис снова вернулся в Аннандейл и устроился разносчиком пиццы в «Домино». «Его не заботило, что это не слишком круто, — говорит Карина, — он заработал кучу денег. Помнится, каждый вечер дома Крис подводил баланс на кухонном столе. Неважно, насколько он устал, ему надо было высчитать, сколько километров проехал, сколько „Домино“ заплатило за бензин, сколько этот бензин на самом деле стоил, какова чистая прибыль за вечер и как она изменилась по сравнению с прошлой неделей. Он ничего не упускал из виду, и показывал мне, как заниматься бизнесом. Его не слишком интересовали деньги, скорее своя способность их делать. Это было игрой, и доллары служили призовыми очками».
Отношения Криса с родителями, необычно любезные после окончания школы, тем летом резко ухудшились, и Уолт с Билли не могли понять причины. Согласно Билли, «Мы его стали часто бесить, и он сделался более замкнутым — нет, это неправильное слово. Крис никогда не был замкнутым. Но он не рассказывал нам, что у него на уме, и проводил больше времени в одиночестве».
Медленно тлеющий гнев Криса, как выяснилось, вспыхнул из-за открытия, сделанного им позапрошлым летом. Когда он прибыл в Калифорнию, он навестил район Эль Сегундо, где провел первые шесть лет своей жизни. Он позвонил друзьям семьи, которые все еще там жили, и из их ответов вычислил обстоятельства жизни предыдущей семьи отца и последующего развода, о которых родители умалчивали.
Разрыв Уолта с первой женой, Маршей, не был спокойным дружеским расставанием. Долгое время после того, как он влюбился в Билли и она родила Криса, Уолт продолжал тайную связь с Маршей, живя на два дома. Ложь произносилась и разоблачалась, порождая новые обманы, пытающиеся оправдать старые. Два года спустя после рождения Криса, Уолт прижил с Маршей еще одного сына — Куина МакКэндлесса. Когда двойная жизнь Уолта обнаружилась, то это открытие нанесло глубокие, болезненные раны всем.
Через некоторое время Уолт, Билли, Крис и Карина переехали на Восточное побережье. Развод с Маршей, наконец, состоялся, и Уолт с Билли смогли пожениться. Неприятности
«Крис был из тех людей, которые все долго копят в себе, — делится наблюдениями Карина. — Если его что-то беспокоило, он не говорил об этом прямо. Он это замалчивал, тая свое возмущение, позволяя отрицательным эмоциям разрастаться все больше и больше». Именно это и случилось после открытия, сделанного им в Эль Сеундо.
Дети могут быть беспощадными судьями своих родителей, не склонными к снисхождению, и это было особенно верно в случае Криса. Он даже сильнее, чем прочие подростки, видел жизнь в черно-белых цветах. Он оценивал и себя, и окружающих по невероятно жестким моральным критериям.
Интересно, что не все в глазах Криса должны были придерживаться одинаковых высоких стандартов. Один из тех, кем он невероятно восхищался в последние два года жизни, был запойным пьяницей и неисправимым бабником, постоянно бившим своих подружек. Крис прекрасно знал о его недостатках, но мирился с ними. Он также был способен прощать или игнорировать недостатки своих литературных кумиров: Джек Лондон был алкоголиком, Толстой, несмотря на свою знаменитую пропаганду целомудрия, в молодости пускался во все тяжкие, и стал отцом как минимум тринадцати детей, причем некоторые из них были зачаты в то самое время, когда строгий граф клеймил словом вредоносный секс.
Как и многие, Крис, по-видимому, судил художников и близких друзей по их делам, а не их частной жизни, но оказался совершенно неспособен с той же мягкостью отнестись к собственному отцу. Когда бы Уолт МакКэндлесс ни пытался в своей строгой манере делать отеческие замечания сыну, Карине или их сводным братьям, Крис думал о его отнюдь не безгрешном поведении много лет назад и молчаливо вешал на него ярлык ханжи. Крис всегда аккуратно подводил баланс. И со временем он накопил столько желчи праведного негодования, что она неминуемо должна была прорваться.
Два года прошло, прежде чем гнев Криса стал просачиваться на поверхность, но, наконец, это случилось. Мальчик не мог простить отцу ошибки молодости, и еще меньше был способен примириться с тем, что их попытались от него утаить. Позже он объявил Карине и другим, что обман, совершенный Уолтом и Билли, превратил все его «детство в выдумку». Но он ни тогда, ни потом не пытался обличить родителей. Вместо этого он хранил свои темные знания в тайне, и выражал свою ярость косвенно, молчанием и угрюмой замкнутостью.
В 1988 году, когда обида Криса на родителей окрепла, возросло и его недовольство царящей в мире несправедливостью. Тем летом, припоминает Билли, «Крис начал жаловаться на всех богатеньких детишек из Эмори». Все больше и больше он выбирал для изучения такие темы как расизм, мировой голод и несправедливость в распределении богатств. Но, несмотря на его презрение к желтому металлу и чрезмерному потреблению, политические взгляды Криса были далеки от либеральных.
Он обожал высмеивать Демократическую партию и восторгался Рональдом Рейганом. В Эмори он зашел так далеко, что даже стал одним из основателей Университетского Клуба республиканцев. На первый взгляд парадоксальная политическая позиция Криса, вероятно, лучше всего подытожена декларацией Торо в «Гражданском неповиновении»: «Я всем сердцем принимаю поговорку — „Лучшим правительством является то, которое менее заметно“». Точнее его взгляды определить невозможно.