В Дикой земле
Шрифт:
— Кристально, — старательно кивнул волшебник.
Хо-Рад приоткрыл клюв, раздувая и сдувая морщинистую кожу на горле.
— Мне понятно, понятно.
Черепах медленно моргнул.
— Ключ, — продолжил он, — к искусству строительства Запруд, заключается в вынесении из потока. Прежде всего нематериальных частей нашего естества. Разума и воображения. Сначала Запруду нужно построить в своей голове, и лишь после — в мире. Единственный способ достичь этого, сосредоточиться в медитативном трансе. Самоотторжение.
Вот и всё. Вся учёба. Тестудины медитировали. И всё. Весь секрет к власти над тем, чему даже магия была не указ, —
Узнав его, Тобиус, обладавший крепкими, в общем-то, нервами, едва не начал глупо хохотать. Ему сразу представилась целая вечность, проведённая в Корсе за бесплодными попытками «выстроить Запруду в голове». И что казалось самым обидным, у черепах-то получалось! Они действительно могли, действительно взращивали своим нехитрым методом новые поколения Направляющих.
Впрочем, выбора-то не было. Слова даны, клятвы произнесены, пока не постигнет азов, маг не покинет Корс.
Ученики восседали на небольших относительно пола возвышениях, выточенных в марините через равные промежутки. В возвышениях имелись округлые углубления где ученики устраивались, поджав под себя ноги и положив руки на согнутые колени.
Наставник Хо-Рад воссел напротив них в более удобном гнезде и поставил перед собой музыкальную вазу. Она походила на большое глубокое блюдо для фруктов, откованное ажурными узорами, сверкающее начищенной медью как золотом. Тестудин погружал внутрь вазы свои длинные когти и водил ими по рельефным завиткам, извлекая странные мелодичные звуки. Это не являлось музыкой в полной мере, но черепахи явно считали её очень мелодичной… походило на бренчание расстроенного ситара.
Рассредоточив внимание и ослабив восприятие, Тобиус тоже понемногу пытался разделить их вкусы. Ему в углублении сидеть было тяжеловато, различия в анатомии не позволяли удобно сложить ноги лотосом, а на корточках здоровый человек долго не просидит. Волшебник решил отнестись к неудобству с практической точки зрения. Не сумев отвергнуть такую мелочь, разве же сможешь войти в настоящий медитативный транс?
Так оно и шло. Тобиус являлся к группе, в тёмную, но просторную залу, освещённую лишь одной жёлтой светосферой, в залу, где с потолка свисали мокрые водоросли, а в полах текли искусственные ручьи; там погружался в медитативный транс, уходя всё глубже в огромный мир, что жил во тьме за его глазами. Покидали медную вазу странные, но чарующие звуки и гудел голос наставника, всё время отдаляясь… день за днём… Но этот день был особенным.
Музыкальная ваза умолкла вдруг и мерное гудение наставника тоже оборвалось. Посторонние звуки призвали человека назад из великой пустоты самоотрешения. Открыв глаза, волшебник обнаружил, что ученики покинули свои возвышения и столпились у пролома в одной из стен, сквозь который открывался вид на озеро и город. Наконец-то пошёл снег. Взволнованные отроки, стукаясь панцирями гудели наперебой, занятие оказалось сорвано.
— Бесполезно, — произнёс наставник, после того, как приказал ученикам покинуть зал, — день Новорождённого Снега наступил. Занятия откладываются.
— Вот как?
— Праздник. Сегодня остаётся только отдыхать, и завтра тоже.
Тобиус глубже запахнулся в свой живой плащ, который то и дело пытался превратиться в мягкую тёплую шубу.
— Скоро озеро станет покрываться льдом… Ступай, человек То-Биус.
В обжитой части руин, где обитали Направляющие, всегда царил влажный полумрак, пахший морем. Тобиус, никогда на морском побережье не бывавший, по крайней мере, верил, что именно так оно и пахнет. После отмены занятий коридоры заполнились гудением, молодые тестудины спешили наружу, чтобы встретить первые снежинки зимы, а серый маг спешил наверх. Покинув обжитые ярусы, он прислушался к своим ощущениям, не выявил в Астрале никаких аномалий и старательно сплёл заклинание Телепортации. С хлопком исчезнув в одном месте, он с хлопком же появился в другом.
— Мы идём гулять!
Услышав любимое слово, Лаухальганда с воплем запрыгнул в сумку, а через минуту, когда огонь в камельке был потушен, Тобиус, скрепя сердце выпорхнул сквозь открытое окно и понёсся вниз.
Каменные улицы города потихоньку начинали белеть, снег опускался с хмурых небес, кружась в потоках тёплого дыма. Медлительные обычно тестудины выползали из домов и сбивались в кучки, о чём-то разговаривая, пока отроки вперевалочку бегали вокруг с высунутыми языками и ловили подарочки свыше. Тобиус осматривался и понимал, что покуда дети веселились, взрослые, похоже, испытывали тревогу.
Отложив на время эту мысль, волшебник поддался настроению и сделал то, о чём его никто не просил, — вытягивать из воздуха влагу, формируя из неё изящные фигуры в форме ёлок, после чего серебряным кольцом придавая им ледяную форму. Оставив по несколько мотыльков парить вокруг каждого украшения, он шествовал дальше.
Возведя ледяные ёлки во многих местах, Тобиус остаток дня провёл в одной из кузниц города, в обители жара и недолговечных искр, где тестудины продолжали тяжело работать, а воздух, вырывавшийся наружу, нёс смерть всем новорождённым снежинкам. Почти готовые изделия кузнецы клали перед человеком, а тот брался за собственный зачарованный молот и чеканы из собственного же набора. Черепахи были большие мастера по делу украшательства, но они не могли не признать, что пришелец создавал узоры столь тонкие и изящные, чуждые стилизации и реалистичные, что те делали бы честь даже старшим мастерам касты ремесленников. Волшебник покрывал металл изображениями черепах самых разных, виденных им в бестиологических атласах, составленных исследователями в разных частях света.
— Бывают черепахи, — говорил он будто сам себе, — что не умеют плавать. Они ходят по земле, едят только то, что растёт. При том такие огромные, что туземцы тех мест строят на их панцирях большие дома и кочуют так, верхом, целыми деревнями. А бывают черепахи, которые не умеют ходить по суше, потому что у них вместо ног плавники. Они всю жизнь бороздят океаны и выбираются на берег, лишь чтобы отложить яйца в тёплом песке. А ещё бывают черепахи, которые невидимы на илистом дне. Они открывают свои страшные клювы и выставляют на показ яркий язык, похожий на наживку. Рыбы подплывают к ним и погибают, не успев понять, что случилось… Готово. Это последняя на сегодня?
По пути домой он получил на одном из продовольственных складов большую долю копчёного угря, креветок, водорослей и прочей несъедобной для человека растительной пищи. Не изобретшие денег тестудины просто выдавали пайки всем горожанам по мере надобности и Тобиус был включён в эту систему как минимум до конца зимы.
Уже под самыми своими дверьми он неожиданно встретил посланника совета.
— До-Рей, какими судьбами?
Тестудин не понял.
— Зачем пришли?
— Ду-Гэмон хочет говорить с тобой.