В долинах Рингваака [Рыжий Лис]
Шрифт:
Услышав тревожный писк цыплят, собаки на дворе прекратили игру, а двое мужчин, работавших на поле, бросили свое дело.
— Наверняка лисица, черт ее подери! — сказал один из них, Джэйб Смит.
Это был настоящий лесовик, и он знал, какие растерянно-тревожные ноты звучат в голосах кур, когда к ним приближается лиса.
— Ну и дорого же она нам заплатит, если только стащила цыпленка! — с угрозой произнес Джэйб Смит, и оба фермера бросились бежать к дому, свистом вызывая собак. Те уже неслись им навстречу, прекрасно зная, какая забава их ждет. Фермеры схватили на кухне свои ружья и повели собак к тому месту лужайки, где только что копошились цыплята. Через пять минут след разбойника был найден, и, взлаяв в полный голос, собаки пошли по нему. Сидя все на том же бугре за домом,
Безрассудный братец, стащивший цыпленка, бежал вне себя от страха: собачий лай неотступно гремел сзади него, совсем близко. Лисенок был отважен, он не выпускал из зубов своей добычи и несся прямо к материнской норе, ни на секунду не задумываясь, что совершает величайший из всех смертных грехов, какие только известны лисьему племени. Лисенку хотелось лишь одного: мчаться как можно быстрее; он даже не пытался скрыть, замести свои следы, хотя, к счастью, на его пути попалась каменистая полоса, где запах следов не держался и русло ручья в том месте широкое и мелкое. Здесь собаки потеряли след и заметались на месте. Они метались туда и сюда, радостные ноты в их голосах исчезли, псы уже не лаяли, а, не скрывая своего раздражения, тягуче скулили. Затем вновь раздался бодрый, торжествующий лай, и собаки кинулись вдоль ручья, вместо того чтобы переправиться через него. Они наткнулись на свежий лисий след — откуда же им было знать, что это был след совсем не той лисицы, которая похитила цыпленка?
Рыжий Лис, одиноко сидя на своем бугре, слышал, что погоня круто повернула в сторону и что лай и завывание зазвучали ближе. Сначала это его ничуть не встревожило. Но минуту спустя то телепатическое чувство, которым, несомненно, обладают некоторые животные, подсказало ему, что собаки идут по новому следу. Он понял, что это его след. Что погоня спешит за ним. И, поняв это, он подпрыгнул, взвившись в воздух. Затем, вытянув все свое багряно-рыжее тело и почти касаясь животом земли, стрелой метнулся в кустарник.
Рыжий Лис побежал совсем не к норе, а в противоположном направлении. На первых порах его охватил такой ужас, что у него обмирало сердце и перехватывало дыхание — бег приходилось время от времени замедлять. Иногда, прилагая отчаянные усилия, он несся с огромной скоростью, но оторваться от собак с их ужасным лаем все-таки не мог. Беда стряслась так неожиданно и внезапно, что все походило на кошмарный сон; Рыжий Лис, кроме панического страха, испытывал еще и чувство обиды на несправедливость: ведь он не сделал ничего такого, что могло бы вызвать подобную напасть. Когда он добежал до ручья — а ручей в ту пору обмелел и растекся на многие руслица и лужи, — ужас перед собаками заставил его забыть прирожденное отвращение к намокшей шубе и прыгнуть в воду. Очутившись на середине ручья и передохнув там секунду на удобной, вымощенной галькой отмели, Рыжий Лис собрался с мыслями — в нем уже заговорили и наследственная хитрость и собственный ум. Вместо того чтобы выскочить на другой берег, лис стал пробираться вперед по середине ручья, прыгая с одного камня на другой и всячески избегая таких мест, где мог бы остаться запах его следов. Ручей был весьма извилист, и, когда собаки достигли его берега, беглец уже скрылся из виду. Пропал и его след, словно провалился сквозь землю. Псы делали круг за кругом по обоим берегам ручья, все расширяя обследуемый участок и настойчиво выискивая след. Обескураженные и возмущенные, они, наконец, бросили это безнадежное дело.
Покрыв почти целую милю, Рыжий Лис все бежал по руслу ручья, хотя, к своему великому удовольствию, он уже давно чувствовал, что погоня отстала. Потом, сделав изрядный крюк, он взобрался на гребень каменистой горы, полежал там недолго под кустом и при свете прорезавшейся луны направился домой, к норе на речном берегу. Там он увидел, что его легкомысленный братец вполне бодр и весел: он без труда скрылся от собак и, торжествуя, притащил в зубах свой охотничий трофей. Но мать очень беспокоилась и боялась нападения, она даже не пошла в нору, предпочитая, пока не наступило время ночной охоты, лежать под кустом можжевельника. Тут же лег, свернувшись калачиком, и Рыжий Лис, хотя его беспечные брат и сестра спокойно заползли в свое родимое гнездо.
В ту ночь Рыжий Лис ограничился поимкой мыши, которая попала ему на луговине у подножия холма. Возвратясь домой, когда на небе уже вставала дымчато-розовая заря, он убедился, что мать и сестра тоже закончили охоту и спали у входа в нору под прикрывавшим ее кустом. Но удачливый, охотник за цыплятами еще отсутствовал. И вдруг в недвижном, полном ароматов воздухе раскатисто зазвучал тот же грозящий гибелью стройный собачий дуэт — он слышался пока неясно, издалека, но в значении его нельзя было ошибиться. Желтый полукровка и черно-пегий пес снова шли по следу. Но чей это был след? Лишь об этом и думала в эту минуту маленькая семья, сидя на подвернутых хвостах и навострив чуткие уши.
Собачий лай раздавался все громче и громче, приближаясь к лисьей норе с удивительной быстротой. В том, что именно происходит, у мудрой старой матери не оставалось теперь ни малейших сомнений. Ее своевольный и опрометчивый сын вновь привлек на свой след собак и вел их прямиком к материнскому убежищу. В гневе И тревоге лисица вскочила на ноги и кинулась в нору, потом выползла из нее и опять метнулась туда же — так она проделала несколько раз. Рыжий Лис, а вслед за ним и его менее сообразительная сестра, подражая матери, тоже стали вползать и выползать из норы, хотя и не совсем ясно понимали цель таких действий. Затем лисица вместе с детьми выбежала на склон берега, выше норы, к тому логову под можжевеловым кустом, откуда было хорошо видно нору.
Прошло минуты две, и они увидели, как глупый лисенок, задыхаясь, примчался к берегу и юркнул в нору. По пятам за ним неслись собаки, голоса их звучали теперь совсем по-иному: тут слышалось и нетерпение и вместе с тем восторг — зверь был, наконец, загнан под землю. Черно-пегий пес сразу начал яростно рыть землю, надеясь ворваться в нору и покончить с лисенком без проволочек. Но полукровка-гончий считал, что следует дождаться хозяев, которые вот-вот явятся сюда и выкурят зверя наружу. Он уселся у норы и спокойно смотрел на бесплодные старания своего приятеля, лишь время от времени подавая голос охотникам, чтобы те не сбились с пути. А мудрая лисица-мать, глядя сверху на все, что происходило, не хуже гончего пса знала, чем кончится дело. Не желая ждать неизбежного финала трагедии, она понуро тронулась с места и, увлекая за собой двух оставшихся в живых лисят, стала пробираться через холмы и широкую соседнюю долину к пустынным отрогам Рингваака, где ее дети могли набраться сил и опыта, прежде чем вступать в борьбу с человеком.
Глава IV
В одиночестве
В течение нескольких дней после этого внезапного бегства пострадавшая лисья семья бродила на новых местах, не обретя постоянного логова и чувствуя себя неприкаянной.
Однажды на закате, когда небо цвело лиловыми и сиреневыми красками, лисица-мать, то ли поддавшись минутному порыву отваги, то ли просто из мести, а может быть, устав все время сдерживать себя, повела своих детенышей в опустошительный налет на отдаленную ферму. Со стороны это выглядело безрассудной дерзостью, но лисица знала, что собак на ферме нет, если не считать одной-единственной маленькой и безобидной дворняжки, знала она и то, что хозяин фермы отнюдь не является любителем огнестрельного оружия.
На ферме царил мир и покой. Золотисто-сиреневый вечерний свет заливал выстланный щебенкой двор, дощатый навес, изъеденные непогодой грубые кровли хижины и амбара, казавшиеся сейчас волшебно красивыми. В сырой глине около деревянной колоды с водой, где было рассыпано зерно, крякая, расхаживали утки. Сонные куры сбились в кучу под навесом, они удовлетворенно квохтали, вытягивали шеи и одна за другой взбирались на насест под стропила. С пастбища, расположенного по склону холма вверх от фермы, доносился стук опускаемых перекладин и нежные звуки колокольчиков — там выгоняли в поле только что подоенных коров.