В доме веселья
Шрифт:
Это зрелище крайне изумило Лили, и она почувствовала, что, по крайней мере, от Берты не укрылось удивление в глазах подруги. В то же время Лили обескуражил мрачный взгляд, которым встретила ее Берта. Но она мгновенно сообразила, что необходимость вынуждала миссис Дорсет сохранять удрученный вид при посторонних и что, дабы смягчить эффект, который произвело ее собственное удивление, Лили должна немедленно выдумать ему причину. Кстати пришлась годами выработанная привычка быстро перестраиваться, и Лили воскликнула, обращаясь к герцогине:
— Как, разве вы не возвратились
И если для лорда Хьюберта этого было маловато, то для сановной леди — вполне достаточно. Во всяком случае, последовали оживленные объяснения, что да, герцогиня как раз собралась уезжать, но сначала заскочила на яхту перемолвиться с миссис Дорсет насчет завтрашнего обеда — обеда с Браями, на который их придется вытащить по настоянию лорда Хьюберта.
— Дабы спасти мою шкуру, знаете ли, — пояснил лорд Хьюберт, взглядом призывая Лили оценить его расторопность.
А герцогиня прибавила с благородной доверительностью:
— Мистер Брай обещал ему наводку, и лорд Хьюберт говорит, если мы придем, то он прямо тут нам ее и сообщит.
Затем наступила кода, последовали финальные любезности, и Лили показалось, что свою партию миссис Дорсет исполнила с поразительной храбростью, а в заключение лорд Хьюберт, уже на полпути к трапу, переспросил, словно пересчитывая по головам:
— И разумеется, мы также можем рассчитывать и на Дорсета?
— О да, рассчитывайте на него! — весело согласилась миссис Дорсет.
Она прекрасно держалась до самого конца, но стоило ей отвернуться от тех, кто махал ей на прощание за бортом, как Лили сказала себе, что, кажется, маска вот-вот спадет и страх выглянет наружу.
Миссис Дорсет медленно повернулась. Наверное, ей нужно было время, чтобы справиться со своей мимикой, во всяком случае, она по-прежнему прекрасно ею владела, а затем, снова сев за чайный столик, сказала Лили с едва уловимой иронией:
— Полагаю, мне следует сказать «доброе утро».
Лили изготовилась ответить на поданную реплику, но чего именно от нее ждут, она понимала с трудом. Было что-то зловещее в том самообладании, с которым миссис Дорсет держала паузу, и Лили не без усилия дался беззаботный тон.
— Я пыталась увидеться с тобой утром, но ты тогда еще не проснулась.
— Да, я поздно легла. После того как мы разминулись с вами на вокзале, я решила, что мы обязаны вас дождаться, вплоть до последнего поезда. — Она говорила очень мягко, но с легчайшим укором.
— Разминулись? Вы ждали нас на вокзале? — Теперь, конечно, Лили заплыла уже слишком далеко в пучину недоумения, чтобы трезво оценивать чужие слова или следить за собственными. — Но я думала, что до отправления последнего поезда вы вообще не приехали на станцию!
Миссис Дорсет внимательно посмотрела на нее сквозь прищуренные веки:
— Кто тебе сказал такое?
— Джордж — я только что виделась с ним в парке.
— Ах, так это версия Джорджа? Бедняга Джордж — он был не в том состоянии, чтобы вспомнить, что я говорила ему. Утром у него был один из жесточайших приступов, и я выпроводила его к доктору. Не знаешь, он
Лили, по-прежнему пребывая в растерянности, молчала, и миссис Дорсет неспешно устроилась в кресле.
— Джордж задержится, чтобы с ним увидеться, — он ужасно разволновался о своем состоянии. А волноваться ему нельзя, любая неприятность тут же вызывает сильнейший припадок.
На этот раз Лили была уверена, что реплику ей навязывают. Но подана та была так внезапно и с такой невероятной дерзостью игнорировала все последствия, что Лили только и осталось недоверчиво переспросить:
— Любая неприятность?
— Да, как, например, остаться с тобой буквально на руках в такое подозрительное время. Ты, моя дорогая, слишком большая ответственность в таком скандальном месте и в столь поздний час.
От неожиданности и немыслимой дерзости сказанного у Лили вырвался удивленный смешок.
— Но, право, не ты ли обременила его этой ответственностью?
Миссис Дорсет приняла это с исключительной кротостью.
— Тем, что не обладаю сверхчеловеческой догадливостью, чтобы предвидеть вашу пугающую спешку на поезд? Или воображением, чтобы поверить, что вы бросили нас — ты и он наедине, — вместо того чтобы спокойно ждать на вокзале, пока мы вас догоним?
Лили вспыхнула: было совершенно ясно, что Берта преследует заранее намеченную цель. Однако при такой неминуемой развязке к чему эти детские попытки избежать ее? Столь беспомощное притворство обезоружило Лили — это ли не лишнее доказательство того, какой мучительный страх испытывает бедное создание?
— Нет. Надо было просто оставаться с нами вместе в Ницце.
— Вместе с вами? А не ты ли при первой же возможности улизнула с герцогиней и ее дружками? Дорогая Лили, ты не девочка, чтобы водить тебя за руку.
— Да и нотации мне тоже ни к чему, Берта, в самом деле!
Миссис Дорсет укоризненно улыбнулась ей:
— Нотации? Тебе? Боже упаси! Я просто старалась по-дружески намекнуть. Но все обычно наоборот, не правда ли? Я должна получать намеки, а не раздавать их: я положительно живу среди намеков последние несколько месяцев.
— Моих намеков — тебе? — уточнила Лили.
— О, в основном на то, чего не надо делать, не надо видеть и кем не надо быть. И думаю, я принимала их с восхищением. Только, моя дорогая, если позволишь мне так выразиться, извини, что я не предупредила тебя, когда ты зашла слишком далеко в своей беспечности.
По спине мисс Барт пробежал холодок страха: мысль о предательстве, похожая на блеск ножа в сумерках. Но сострадание на миг стало сильнее желания отпрянуть. Это бессмысленное излияние яда было не что иное, как попытка замаскировать путь, по которому существо пыталось бежать. Лили уже готова была воскликнуть: «Бедняжка, хватит юлить — иди прямо ко мне и мы вместе найдем способ выбраться!» — но слова эти угасли от непроницаемой наглости Бертиной улыбки. Лили безмолвно и спокойно приняла ее последний удар, позволив ей до капли излить всю накопленную фальшь, а затем, не говоря ни слова, встала и ушла к себе в каюту.