В дозоре
Шрифт:
Дней через семь приезжает ко мне на хутор боец.
— Степан Тимофеевич здесь проживает?
— Здесь, здесь, — говорю, — живет Степан Тимофеевич. Где ему еще жить.
— Значит, вы это будете? Распишитесь, гражданин, вам деньги причитаются.
И протягивает мне три бумажки: две новеньких десятки и одну пятерку. А я стою столб-столбом, ничего не пойму. Какие деньги? От кого? Неужели, думаю, это сынок (в армии он у меня на Украине служит) так расщедрился.
—
— Из города, от начальника отряда.
— А за что?
— За молоко.
— За молоко? Какое?
— А это уж вам лучше знать, Степан Тимофеевич, какое вы молоко продавали.
— Кто продавал? Не продавал я никакого молока. Купили тут субчики одни, без отдачи, а при чем тут застава?
— Как не при чем! Потому что они себя за пограничников выдали, застава и расплачиваться должна.
И знай сует мне деньги. По какой же цене, думаю, рассчитал меня товарищ начальник? За тот ужин больше семи рублей никак взять нельзя.
— Ничего не знаю. Приказано вручить деньги и расписку отобрать. А что касается того, дорого или дешево, это начальнику виднее.
Взглянул я на хозяйку и говорю ей:
— Помогай, помогай, старая тетеря. Что мне с деньгами делать? Брать или отказываться?
А она сидит, старая, как наседка на яйцах. Обозлило это меня. Вот, думаю, где не нужно, так ты суешь свой нос, а где нужно дельный совет дать, так молчишь.
— Бери, — говорит, — Степан Тимофеевич. Не возьмешь, начальник — человек строгий, сам нагрянет, стыдить начнет.
Взял я карандаш, чтобы расписаться, а как подписывать свою фамилию — забыл. Сорок пять лет подписывал, а тут вдруг — н а тебе — забыл. Забыл, да и все тут! Ведь бывают же такие диковинные случаи! Держу карандаш, а у самого руки дрожат и глаза чернота застилает. И, скажу откровенно, никогда так натужно не ходила моя рука, как в то ласковое мартовское утро. Даже вспотел я, так упарился, как будто не одну сажень дров переколол.
А вы говорите — шуба. Не легко далась мне лисья шуба! Сам начальник отряда, майор Стрешнев, вручил мне ее.
— Носи, — говорит, — на доброе здоровье, Степан Тимофеевич. Носи и старые кости грей. А главное, здоровье береги. Оно еще может пригодиться нашей республике...
Ну я, как это водится в таких случаях, речь в три слова произнес. Обещал носить шубу, а вот надеваю редко.
И не потому не ношу ее, что уж больно знатна, богата она, и не потому, что носить я ее не умею. Нет. Я человек не робкий, и с моих плеч любая одежина не свалится. Но, скажу откровенно, нравится мне больше глядеть на шубу, как на хорошую старую картину, нежели носить ее.
Расспросов меньше, и шуба продержится дольше.
Лунный гость
Кокорев, боец заставы лейтенанта Аксенова, проходя мимо небольшой извилистой речки, служившей границей, увидел десятка полтора камней, в беспорядке наваленных на советской стороне реки.
Находись камни на берегу, Кокорев, возможно, не обратил бы на них внимания, но камни мокли в реке. Еще с детства он знал, что шустрая красноглазая плотва, подслеповатые налимы ютятся под камнями.
Кокорев разулся, вошел в воду и старательно обшарил камни. Но, кроме выскользнувшего из рук пискуна, ничего не нашел.
На другой день Кокорев, проходя по дозорке мимо камней, решил снова потревожить их, — авось за ночь рыбешка заскочила под гладкие, отливающие варом камни.
Он в изумлении остановился. Накануне — Кокорев отчетливо помнил — камни лежали ломаным полукругом. Теперь они вытянулись стайкой, точно отлетающие на юг журавли.
Дней через пять Кокорев, сменяясь с поста, не утерпел и навестил снова уже знакомую отмель.
Камни снова лежали полукругом. Теряясь в догадках, стоял он на берегу реки, не зная, чем объяснить, чему приписать игру камней. Будь вблизи селение, камни могли сдвинуть ребята. Но до ближайшего селения было больше четырех километров, и ребята обычно сюда не приходили.
Неужели это пастухи баловались? Они иногда гоняли на отмели скот. Но, обследовав местность, Кокорев убедился, что пастухи здесь совершенно ни при чем. Песчаный берег реки был гладок и чист, и сколько Кокорев ни смотрел, он не мог обнаружить ни одного коровьего следа.
Кто же тогда передвигал камни? Пограничники? Шли по бережку реки и сдвинули камни? Да, пожалуй, так и есть.
Все же Кокорев доложил о скачущих камнях начальнику заставы. Лейтенант Аксенов опросил бойцов, но никто из них даже близко не подходил к камням.
В тот же день лейтенант выставил в кустах, невдалеке от камней, секрет. Засада сидела в кустах пятеро суток, но так ничего и не обнаружила.
Секрет сняли.
Но спустя три дня после снятия секрета Кокорев увидел, что камни опять кто-то передвигал.
Загадочные камни не на шутку встревожили Аксенова.
В ту же ночь Кокорев отправился к подозрительному завороту реки. Он получил задание пробраться незамеченным к реке, залезть в кусты и замаскироваться.
Кокорев пролежал в кустах, не смыкая глаз, до утра, но, кроме залетавших на отмели птиц да легких всплесков игравшей рыбы, ничего не обнаружил.
Такими же бесплодными оказались и вторая и третья ночи. За это время Кокорев так изучил камни, что мог, например, сказать, сколько у каждого камня трещин на боках.