В дозоре
Шрифт:
От непрестанного наблюдения у Кокорева что-то неладное произошло с глазами. Куда ни глядел он, всюду видел камни.
В воде и на берегу реки, на задымленных облаках и на маковках деревьев кружились, вертелись камни. Даже когда он вынимал из сумки хлеб, ему казалось, что он вытаскивает камень. Словом, для Кокорева было ясно, что если в самое ближайшее время история с камнями не прояснится, он, чего доброго, заболеет какой-то новой «каменной» болезнью.
Тягостно началась четвертая ночь.
Взошла луна. Бледная и безжизненная, она поднялась над лесом, над рекой.
Кокорев
Из леса вышел человек. Он шел мелкими торопливыми шагами и вел за собой на веревке теленка. Не доходя шагов ста до берега реки, человек привязал теленка к дереву и двинулся к реке. Вглядевшись, Кокорев узнал колхозного пастуха дядю Маркела. Кокорев мотнул головой и протер глаза. Теленок мирно пасся около березы. Недолго он смотрел вслед хозяину, а потом медленно стал щипать облитую росой сочную траву.
Кокорев мог бы задержать человека с теленком, но решил посмотреть, что будет дальше. Этот бородатый дядя, пастух, не походил на шпиона. Шпионы пробираются к границе пригибаясь, если не бегут, так ползут, а этот человек, хоть граница на носу, идет как на гулянке: не торопится, не оглядывается, не суетится.
Кокорев поднял винтовку. Займется пастух камнями — боец даст ему возможность благополучно вернуться назад, но если он вздумает бежать, тогда пусть не взыщет.
Добравшись до реки, пастух не полез сразу в воду, а присел около мыска. Тишина. Лишь в роще что-то бормотали спросонок птицы, встряхивая крыльями. Запутавшаяся в зеленом кустарнике река мирно гнала куда-то в темноту свои отливающие серебром воды. Журчание реки изредка нарушалось бульканьем, всплесками — плотва играла в омутке.
Но вот человек вошел в воду. Кокорев приложил к плечу винтовку. Сделает человек в чужую сторону шаг — и пограничник уложит шпиона метким выстрелом тут же у своего берега.
Пастух добрался до камней и торопливо передвинул их. В свете луны Кокорев отчетливо видел его кряжистую, с черной бородой фигуру.
Передвинув камни, человек бесшумно добрался до мыска. Прячась за лопоухие ветки ивы, он обогнул мысок, выбрался на берег реки и неторопливо зашагал к теленку.
Молчал лес, стыли в тумане поля. Холодные звезды падали с темно-голубого неба, оставляя после себя тонкие огненные хвосты.
Кокорев долго следил за пастухом. Он мог его задержать, доставить на заставу — и не сделал этого.
Задержать пастуха сейчас — это значило обнаружить себя и решить только часть задачи. Кокореву хотелось раскрыть загадочную историю с камнями до конца. Не зря же он столько ночей сидел, словно сыч, около реки.
Итак, пусть человек с теленком уходит в лес. Пускай думает, что он надул советских пограничников. Найти его можно будет в любое время.
Снова Кокорев был один. Но время уже не тянулось томительно. Появление пастуха так распалило Кокорева, что он готов был просидеть в кустах хоть неделю, но добиться своего.
Живые камни!
Кокорев задумался. Приползет связной соседней разведки к реке, а он, Кокорев, еще не решил, как задержать его. Находись река хотя бы метрах в ста от границы, тогда было бы ясно, что надо делать. Но как быть, когда в твоем распоряжении только половина реки.
Прикинув расстояние, отделявшее его от камней, Кокорев пришел к выводу, что, пока он, шлепая по воде, бежит к камням, разведчик может спокойно отплыть на вторую половину реки, откуда его никакими калачами потом будет не заманить на советский берег.
Кокорев снял сапоги, разделся, спустился в воду, дошел до омутка, где укрылся за густыми, склонившимися к воде ветвями лозы. Этим он вдвое сократил расстояние до камней.
Кокорев не шевелился. Вскоре он почувствовал, как в левую ногу вцепилось что-то острое и твердое.
«Рак. Вот, дурень, когда вздумал щипать», с неудовольствием подумал боец и хотел было стряхнуть с ноги мокрого раскоряку, но, взглянув на чужой берег, придержал ногу.
К двум кустам, что прозябали на чужом берегу, прибавился третий. Третий куст? Откуда он взялся?
Куст вдруг ожил и начал приближаться к воде. Кокорев раскрыл от удивления рот. Вот так здорово! Ловко, ловко, однако, маскируются соседи.
А рак, вцепившись в ногу, сначала давил одной клешней, потом, запустил другую, а подконец до того обнаглел, что уже готов был впиться всеми своими колкими, неприятными щупальцами.
«Вот клешнятый пристал. Отстань ты, бога ради, от меня. Чего ты привязался...»
Кокореву так и хотелось смахнуть нахального рака с ноги, но это одно движение могло свести на-нет всю многотрудную слежку за камнями. Внимание бойца было приковано к живому кусту. Куст замер, от него отделился человек и, извиваясь как ящерица, пополз в воду. Кокорев готов был закричать от радости. Наконец-то загадочная история раскрыта!
Кокорев еле сидел в омутке.
Лунный гость, между тем, переплыл на советскую сторону реки, добрался до камней, вынул из воды какой-то черный предмет, сунул его за пазуху и, повернувшись к Кокореву спиной, начал быстро передвигать камни.
Кокорев распахнул скрывавшие его сучья лозы и ринулся на чужака.
Лунный гость не успел обернуться, как уже лежал, сбитый с ног, на камнях.
Все это так быстро и внезапно произошло, что он не сразу понял, в чем дело. Опомнившись, разведчик рванулся вперед и с такой силой ударил в грудь Кокорева ногами, что тот закачался. Однако он успел схватить врага за ногу.
Вправо от разведчика торчал большой камень. Разведчик метнулся к нему, уцепился за камень и остервенело задергал ногами. Брызги воды залепляли глаза пограничника.
Расчет лунного гостя был прост. Советский пограничник все время держать его за ногу не мог. Должны же когда-нибудь ослабнуть руки. Окатывая бойца водой, он старался вымотать его, заставить разжать пальцы.
Понимал это и Кокорев. Слов нет, борьба с разведчиком разъярила его, но он чувствовал, что задыхается, слабеет. Сказывалось и трехчасовое пребывание в воде. А тут еще это проклятое дно реки. Острые камни резали ноги. При лунном свете Кокорев увидел на чистом дне острый, размером с кирпич камень. Кокорев схватил этот камень правой рукой и опустил на голову врага.