Шрифт:
Юлия Пахоменко
В других краях
...И КАК ПОЙМЕШЬ ТЫ, ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?...
Стерпеть все беды и напасти,
Неся свой крест, идти своей дорогой,
Прислушавшись к словам Фортуны строгой,
И лишь у этой силы быть во власти.
...Было так замечательно хорошо! Женька сидела на полянке, трогала руками настоящую травку и настоящие синенькие цветочки, а вокруг пахло сеном. Но потом с чистого неба прямо на нее стала опускаться большая летающая тарелка. Тарелка выпускала клубы дыма и пара, они прижали Женьку жаркой тяжелой подушкой, так что она стала задыхаться и сплющиваться.
Женька дернулась и проснулась. За три года появилась выучка не кричать ночью, что бы не снилось. Поэтому она тихо
"Снова схватило", - поняла Женька и вылезла из-под одеяла. Натягивая кофту поверх рубашки, она пробралась к Валентине, растолкала ее, вдвоем они схватили Лидку под руки и вытащили в коридор. Там было темно, горела только лампа на посту дежурной сестры. Сегодня была смена Серафимы, и она наверняка дрыхла где-нибудь в подсобке (за эту небдительность ее и любили). Из пятой палаты вышла тетя Тася с горшком в руках. Ее глаза были закрыты - она всегда ходила по ночам с закрытыми глазами и при этом прекрасно ориентировалась. Сестры не любили эти хождения и подозревали, что Тася придуривается слишком уж разумными были ее действия: она выносила горшки, накрывала разметавшихся во сне и ходила, ни на кого не натыкаясь. Поэтому поначалу ее ругали и даже сильно наказывали за неурочную активность. Но она с таким упорством вставала каждую ночь и с таким жаром клялась и божилась днем, что ничего не помнит, что ее оставили в покое.
Женька с Валентиной дотащили Лидку до туалета и хотели сунуть, как обычно, под холодную воду, но она вдруг выпрямилась как ни в чем ни бывало, посмотрела вокруг своими бледно-голубыми глазками и сказала, прижимая руки к груди:"Девочки, я, кажется, опять кого-то поймала". Женька опустилась на ящик с ветошью и швабрами - в груди заныло. Лидка имела способность ловить и удерживать где-то внутри себя духовную сущность другого человека, если та отделялась от тела, отправляясь в мир иной. Когда к ней приставали с вопросами, она отмахивалась:"Называй как хочешь, хоть душой, хоть астральным телом, что толку-то".
Рассказывали, что это обнаружилось у нее еще в детстве, когда лидкин папа, хирург, брал ее с собой на работу. Он прямо каждое утро тащил ее с собой больницу, потому что оставить ребенка было не с кем. Лидкина мама умерла при родах, а в детский сад он дочку не отдавал из каких-то своих соображений. И он заметил, что если на операции Лидка сидит в комнате, рассеянно гладя в потолок, то все проходит успешно. Она не могла объяснить, что именно происходит в это время, и только говорила:"Я их немного придерживаю, как воздушный шарик, чтобы не улетел". Отец страшно боялся, что кто-нибудь узнает об этом и даже перестал потом водить ее с собой. Впрочем, сюда Лидка попала вовсе не из-за этого.
Когда она уже заканчивала школу, ее отец заболел чем-то ужасно сложным, но в больницу ложиться не захотел, решил остаться дома. Странно, конечно, что врач, всю жизнь проработавший в больнице, наотрез отказался ехать туда, когда свалился сам. Видно, он знал, что делу не поможешь. А врачи и санитары не хотели слушать ни его, ни Лидку, и тащили свои носилки. И тогда Лидка всех выгнала - конечно, неизвестно, как именно, но так, что нельзя было ни сломать дверь, ни выбить окно. Всю неделю соседи по коммуналке возились в коридоре, предпринимая всевозможные усилия по проникновению в комнату, а однажды утром увидели - дверь открыта, Лидки нет. Доктора похоронили сослуживцы, а Лидка объявилась
Когда Женька только попала в отделение, и ей было плохо от уколов и облучений, Лидка "придерживала" и ее. Но теперь она могла не только "придерживать", находясь рядом с человеком, но и "ловить" на порядочном расстоянии. Первый раз она ужасно испугалась, когда "словила" Веру Васильевну из нижнего отделения. У той стало плохо с сердцем и все думали, что она отбросила коньки, упав в коридоре после переклички. Но Лидка подержала ее и пустила обратно - и Вера Васильевна теперь прибегает при удобном случае, делится посылками от дочки. Еще два человека за этот год было - странно, что только два - ведь смертность по всей больнице, должно быть, большая. Валентина говорит, что это из-за таблеток, которые снижают способности, а может быть, есть какая-нибудь совместимость "душ" или наоборот. Девчонки расспрашивали Лидку, что она при этом чувствует. "Как будто беременная, - говорила она жалобно.
– Вот тут, - прикладывала руку к груди, - я, а вот тут, ниже, - кто-то другой." И сейчас Лидка стояла бледная, расстерянная, и держалась за живот:"Опять поймала". "Кого?" спросила Женька, но не Лидку, а Валентину. Ведь Лидка, "ловя" с воздуха, и не знала ничего о "поселенце". Зато Валентина могла разобрать, кто это и что, как разбирала она прошлое больных, забывших его после долгой обработки в санпропускнике.
Валентина поджала губы, "опять двадцать пять, неприятностей набрать", но видно было, что и она рада отвлечься от бесконечной скуки одинаковых будней. Они с Лидкой сели на подоконник, обнявшись и прислушиваясь к себе. Лидка - худая, с белыми тонкими волосами, поджала от волнения пальцы на ногах. Валентина же, наоборот, расставив пошире мускулистые ноги и опершись широкой спиной на закрашенное белым окно, как будто дремала. Женька смотрела на ее запрокинутую голову и сильную шею и вспоминала, как однажды по корпусу шла очередная толпа проверяющих и один старенький доктор с узкой бородкой сказал громко, показав на Валентину пальцем:"А вот и девушка с веслом!" Женька не поняла, к чему это он, но в толпе засмеялись, а Валентина стала смушенно одергивать свою полосатую футболку. После этого ее стали звать Свеслова вместо Веселова, а потом и просто Весло.
– Девки, да это мужик, - сказала Валентина. Мы посмотрели друг на друга и Лидка сказала упавшим голосом:"Да ну?"
– Ножки гну! Ничего с ним не понятно, но только ясно, что он из ДС.
Сердце у Женьки екнуло и нырнуло в низ живота. ДС! Страшно запрещенная, подпольная организация "Демократия и Свобода", за одно упоминание которой можно было попасть в места более страшные, чем это. Вот это влипли!
Все трое молчали, не глядя друг на друга, боясь и не желая это показать. Страх повис в воздухе, делая запах хлорки сильнее. Казалось, что прямо сейчас кто-нибудь войдет и все раскроется. Потом Валентина решительно сказала:"Баста, утро вечера мудренее. Лид, ты как? Ничего?" Лидка кивнула головой. "Тогда - всем спать".
Они слегка помочили Лидку под краном для конспирации и повели ее в палату. Раиса и Нина Павловна вроде бы спали, но кто знает? Никому нельзя было доверять. Нина Павловна была новенькая, и, как все поначалу, молчала, шарахалась ото всех и плакала по ночам. Вряд ли она уже успела стать стукачкой, но в принципе это делается быстро. На Раису уже несколько раз грешили, но доказательств не было. К тому же несколько мероприятий с ее участием прошло удачно, например, похищение с поста сестер штрафного списка в боксы после столкновения со Скорпионихой (ах, она, небось, так и не узнает, что за оскорбление ее величества никто не был наказан! Сестры хотя и удивлялись, что список из администрации, как это обычно бывало после "бучи", так и не пришел, но были довольны: водворение в боксы дело хлопотливое и шумное).