В этой книге есть немного правды (фрагмент)
Шрифт:
Опытом номер три может быть любой опыт, напоминающий разуму о предшествующем опыте номер один. Поскольку третий номер связан с опытом номер один, примеры из самого раннего детства могут включать в себя все что угодно, напоминающее, например, о травме вашего рождения: больницы, врачи, медсестры, .хирургические перчатки, зажимы, цвет стен в родильном боксе, шлепки акушерки и т. п. Это значит, например, что огорчающие вас воспоминания никогда не связаны с той причиной, которую видите вы, потому что они никогда не существуют в настоящем времени. Любое рассгройство представляет собой разбуженный опыт номер один. В этот момент угроза выживанию ассоциируется с болью, ударом и относительной бессознательностью, что, в свою очередь, проявляется в проигрывании
Затем Хэл захотел обсудить относительные размеры двух наборов записей. Сколько записей хранится в наборе, необходимом для выживания, и сколько в том, который не является необходимым?
Он развил свою мысль весьма логично, начав с рождения воображаемого индивидуума. Одно из условий состояло в том, что записи о
рождении этого человека будут храниться в наборе, который необходам win выживания, и что, возможно, там будут находиться кое-какие упоминания о его рождении (опыт номер три), а также, не исключено, запись о каком-нибудь другом происшествии номер один. Однако другое условие предполагало, что у этого младенца будет уйма записей опыта, не являющегося необходимым для выживания, т. е. ситуации, в которых он играл, развлекался, когда ничто не напоминало ему о рождении. Естественно, эти записи относились ко второму набору.
Хэл попросил нас определить процентное отношение записей, занесенных в первый набор, относительно записей, неявляющихся необходимыми для выживания.
Учасгники семинара предлагают самые разные варианты, но Хэл остановился на самом малом соотношении - пять процентов - не потому, что цифра соответствовала действительности, но просто потому, что это был самый низкий логично обоснованный коэффициент, названный учасгниками, а Хэл всегда был очень логичен. Итак, мы согласились с тем, что через год пять процентов опыта ребенка оказываются записанными в набор, необходимый для выживания.
Следующий вопрос предлагал оценить, что могло бы произойти в последующие три года жизни нашего условного младенца. Для упрощения мы приняли, что жизнь этого ребенка оказалась весьма легкой и что за все три года у него случилось только одно происшествие номер один.
Таким образом, к четырем годам наш ребенок уже обладал тремя случаями опыта номер один и несколькими записями номер два, причем обе группы опыта вызвали несколько происшествий номер три (учитывая то, что событием номер три может быть любое событие, которое разум отождествляет с событиями номер один или два).
Затем мы попытались представить себе долю его опыта событий номер один, два и три с первого по четвертый годы жизни. НаименьuuiM предложенным числом было двадцать пять процентов, оно и сгало принятым отношением.
Мы также условились, что на протяжении последующих трех лет жизни ребенка процент событий первого, второго и третьего типа будет только увеличиваться. "Если, к примеру, после рождения возникнет сотня различных сгимулов, вызывающих события номер один, два и три, в конце первого года жизни количество этих стимулов возрастет, скажем, до тысячи, а после четырех лет жизни, соответственно, до сорока тысяч, то количество опытов, не укладывающихся в номера
первый, второй или третий, будет неуклонно уменьшаться, тогда как процент опыта номер один, два или три будет постоянно увеличиваться". Это значит, что процентные соотношения будут расти по меньшей мере с существующей скоростью, т. е. не позднее, чем к семи годам весь опыт нашего ребенка будет находиться в наборе, необходимом для выживания.
В этот момент Хэл вдруг "вспомнил", что он кое-что забыл. Алогизм логичного разума.
После царственного опыта рождения номер один у ребенка есть по крайней мере сотня стимулов, способных породить опыт номер один, два или три. Однако в результате личностной логики разума каждый из этих стимулов тут же ассоциируется в разуме ребенка со всеми остальными связями. Так, ладони врача ассоциируются с мужскими ладонями, затем с мужскими руками, с мужчинами, с человеческими существами и т.д., и т.п. Выкрашенные в зеленый цвет стены роддома ассоциируются с зеленой листвой деревьев, затем с деревьями, затем с растительностью и т, п. Больничные стены ассоциируются со стенами вообще, затем с поверхностями, и 'гак далее. Если мы непредвзято рассмотрим то, что происходит с момента рождения, то увидим, что весь опыт, который переживает ребенок с данного момента, ассоциируется с болью, угрозой выживанию и относительной бессознательностью, что все переживаемое ребенком с момента рождения является по крайней мере опытом номер три, и потому все записи младенца заносятся в набор "обязательного для выживания", и, следовательно, любое его поведение относится к механическому типу "стимулреакция",
Это значит, что мы, люди, по своей природе механистичны. Подобно собакам из павловских опытов, мы действуем исключительно на основе принципа "стимул-реакция". Услышав звуковой сигнал, мы послушно "пускаем слюну". Мы являемся машинами; мы всегда ими были и всегда будем.
Между прочим, Хэл не упустил предоставившейся возможности и сыграл свою роль отлично. Он определенно становился все лучше (хотя до Рона все равно не дотягивал).
Эти незавершенности прошлого (номер один, два, три), а также сделанные нами на их основе выводы относительно жизни стали той динзой, через которую мы и рассматриваем жизнь. Это все равно что надеть темные очки и забыть, что они на носу, -тогда все вокруг будет
казаться темным; так и здесь: все обретает форму за счет линзы перед нашими глазами) о которой мы и не подозреваем, думая, что так на самом деле выглядит жизнь.
Нам жизнь видится такой, какой она выглядит через линзу, имя которой родовая травма. Она сгановится контекстом нашей жизни, создаваемым нами несознательно и без ведома; впоследствии этот контекст неуклонно лепит и формирует самое содержание нашей жизни.
Различие между личностью просветленной и непросветленной заключается в том, что просветленная личность понимает свою "машинную" суть, тогда как непросветленная пытается доказать, что она не есть машина. Научившись различать механистическую природу разума, вы сможете при желании не отождесгвлять себя с ним или по крайней мере не воспринимать это слишком серьезно.
Если вы сделаете выбор в пользу вашей механисгической природы, значит, вы больше не будете находиться под ее влиянием и вам более не потребуется сопротивляться ей. Помните: сопротивление равняется подкреплению. С другой стороны, выбор ситуации позволяет вам быть с ней; это, в свою очередь, позволяет вам глубоко прочувствовать ее, что, наконец, ведет к завершению ситуации (или ее исчезновению). При этом ситуации, с которыми вы вынужденно мирились либо которые пытались изменять, начнут проясняться в процессе самой жизни. Это, в свою очередь, даст начало процессу обнаружения более глубоко спрятанных фрагментов опыта номер один. Иначе говоря, вы начнете разматывать клубок, а не наматывать на него новые слои нити.
Разматывая этот клубок, вы останетесь наедине с пространством - пространством, в котором вам надлежит быть и из которого предстоит творить. Все это пространство для творения возникает из ничего (Рон и Хэл все время твердили нам, что тренинг даст нам ничто - естественно, они оказались правы).
У вас не будет пространства для творения до тех пор, пока вы не получите "ничто". До тех пор вы находитесь ниже линии, в реальности непережитого опыта. У вас там есть нечто, но вы не сможете творить из нечто. Творить можно только из ничто. Итак, вы - машина! Поняли, наконец?