В финале Джон умрет
Шрифт:
— У него были целые коробки, доверху набитые записями и набросками. Джим постоянно писал научно–фантастические рассказы, просто ужасные. Он не разрешал мне их читать, но я тайком в них заглядывала. Главный герой вечно оказывался связанным, обнаженным, во власти прекрасной принцессы–инопланетянки, которая его «пытала». Знаете, у Джима долго не было девушки.
Эми подошла к штабелю картонных коробок, сняла крышку с одной из них и вытащила несколько блокнотов.
— Он работал над большим проектом — романом или сценарием. Я говорила, что ему не дадут писать сценарий и делать
Эми пожала плечами и замолчала — кажется, для того ,что бы со словами наружу не вырвались и слезы. Затем она продвинула мне пачку из четырех или пяти блокнотов. Я пролистал их и увидел наброски суставов, мышц, рук, когтей и глаз,
Наткнулся на то, что привлекло мое внимание. На рисунке три человека шли вместе с тремя абсолютно черными существами, которые, казалось, состоят из одних теней Люди на рисунке находились в маленькой комнате и одно из темных существ тянулось к двери, словно собиралось откыть ее. Я перевернул еще несколько страниц и увидел еще один набросок к двери. Эту дверь я уже видел — всего час назад: она разрушенный балкон.
Обернувшись, я взглянул на сломанную скульптуру.
— Значит, Джим говорил, что эта штука и все прочее — часть его проекта?
Он ни словом об этом не обмолвился, но я видела его— ну, ты понимаешь, уже после. Мне пришлось разбирать вещи Джима, и я нашла дневник, в котором он писал обо всем этом.
Эми вытерла щеку рукавом, и я почувствовал себя настоящим ослом. Следующий вопрос мы не задали; на него девушка ответила сама:
— Джим писал про параллельную Вселенную. Типичная научная фантастика — другая реальность и все прочее. Кажется, это была история про людей на Земле — на параллельной Земле, очень похожей на эту. Они пытались построить портал который соединил бы два мира, чтобы… ну, вы понимаете… вторгнуться сюда.
— А это существо? — спросил я. — Как оно связано со этим?
Девушка пожала плечами.
— Наверное, именно оно связывало Джима, чтобы обнаженные инопланетянки могли его допросить, — мрачно заметил Джон.
Эми засмеялась, а я вспомнил, зачем все время беру его с собой.
— Уходим отсюда к чертовой матери, — сказал я, еще раз взглянув на однорукую тварь.
Ведь я тогда ничего не знал, правда? Может, мы получили ответы на все вопросы, просмотрев записи Джима? Может, он уже во всем разобрался?
Но в ту ночь, в ту минуту, я просто хотел убраться оттуда. Все мои мысли — особенно мысли о Джиме — заглушал гнилой смрад чувства вины.
Так что, да, мы потопали вверх по лестнице и выключили свет. Все материалы Джима накрыла тьма, и их уже никто не видел.
Я больше там не бывал — до того самого дня, когда мы сожгли этот дом дотла.
Наверху Джон спросил Эми, видела ли она в доме существо, похожее на медузу или огромный мешок мясных обрезков. Меня совершенно не удивило то, что девушка ответила «нет».
Кроме того, она сказала, что камеры настроены реагировать на малейшее движение и что они ничего не зафиксировали.
— На снимках я всегда ворочаюсь в постели, — сказала она. — У меня больная спина, и поэтому я часто ворочаюсь.
— А когда ты пропадала? Как давно это было? — догадался спросить Джон.
— Это точно случилось в воскресенье вечером и вечером во вторник. А потом вчера — ну, это вы знаете.
— То есть через сорок восемь часов, — заметил Джон. — Насколько нам известно.
— Но обычно это не длится так долго. Раньше я теряла самое большее часов шесть, с полуночи до раннего утра. Это первый случай, когда у меня пропал целый день.
— Это всегда происходит около полуночи? — спросил я.
— Да, наверное.
Мы предложили Эми свою помощь в просмотре снимков, сделанных вебкамерами, но девушка отказалась. Мне отчаянно хотелось увидеть эти фотографии, но это была ее спальня, и, наверное, Эми вполне обоснованно опасалась того, что два противных парня будут перебирать снимки, на которых она одевается и делает все то, чем занимается девушка, когда остается одна в спальне. Может, она свои пуки поджигает или еще что.
Эми обещала нам, что сама просмотрит снимки и сообщит, если что–нибудь найдет. А я сказал ей, что практически уверен в том, что закопал фотографии где–то среди драйверов принтера. Случайно. Джон предложил, чтобы мы остались в доме на всю ночь и устроили засаду, но Эми пришла в ужас и напомнила нам, что ночь и так уже почти закончилась.
И с тем мы уехали, чувствуя себя так, словно мы с завязанными глазами собираем картинку–загадку, перетаскивая кусочки, зажав их между ягодицами.
Когда я вернулся домой, часы на стене показывали 3:26 утра. Я включил весь свет в доме, обыскал каждую чертову комнату и, наконец, рухнул в кресло. Казалось, в эту ночь я ли за что не засну — слишком много адреналина, слишком много кошмаров, которые только и ждут, когда я закрою веки.
Я заснул.
ной. Я снова попытался пошевелиться. Руки–ноги не слушались.
Этот сон я уже видел. Нужно просто…
О ЧЕРТ.
Надо мной склонилось худое лицо. Огромный нос. Мой друг Роберт Норт из «форда–бронко».
— Ты меня слышишь? — спросил он.
Я, парализованный — живой мозг внутри статуи, — не ответил.
— Моргни. Моргни, если слышишь меня.
Я повиновался — не для того, чтобы ответить, а проверяя, могу Ли я моргать. Интересно, можно ли убить человека, используя только свои веки?
— Хорошо, — сказал Норт.
Он вышел за пределы моего поля зрения, затем вернулся и поднес ладонь к моим глазам. На ладони что–то шевелилось.
Паук.
Огромный, размером с куриное яйцо.
Черные, в желтую полоску, лапки.
Настоящий боевой паук.
— Я хочу, чтобы ты это съел, — сказал Норт.
Я сумел пошевелить губами ровно настолько, чтобы сказать: «А пошел ты».
— Сейчас я произнесу несколько слов. Слушай очень внимательно. Трактор. Лунный свет. Скрипка. Глина. Большие пальцы.