В глубинах пяти морей

Рогов Александр Александрович

Моллюски Кислой Губы — опреснение нарушило экологический баланс

Будущее приливной энергетики — за мощными электростанциями, плотины которых перекроют значительные акватории морских заливов. Поэтому очень большая ответственность ложится на специалистов, анализирующих результаты эксплуатации первой нашей приливной станции. Нельзя забывать и о живой природе, вовлеченной в ритм работы ПЭС.

Я прожил на Кислогубской ПЭС два года. За это время были решены некоторые технические задачи применительно к энергетике,

много было специальных и просто познавательных подводных спусков. И одно из наиболее ценных моих приобретений за эти годы — фотохроника жизни морских глубин Баренцева моря.

К Соловецким островам

Охотно принял я предложение участвовать в экспедиции, изучавшей рельеф дна Белого моря. Она была необычной: предстояли наблюдения за движением донных песчаных волн — дюн. Подобных исследований ранее не проводили, поэтому мы должны были решить немало интересных и сложных задач. Работы велись вблизи Соловецких островов, а база экспедиции находилась на этом заповедном архипелаге.

Соловецкие острова лежат на условной границе между бассейном моря и Онежской губой. Колебания уровня воды и приливо-отливные течения в указанных районах неодинаковы, наиболее динамичны они именно на этой границе, где стыкуются между собой два земных образования — Балтийский гранитно-гнейсовый щит и Русская платформа, сложенная из размываемых песчаников и глин. Здесь в 1973-1974 годах лабораторией литодинамики Института океанологии АН СССР имени Ширшова были обнаружены на дне моря песчаные волны необычайно крупных размеров: расстояние между соседними гребнями валов доходило до 6 метров, а в высоту они достигали 3-4 метров.

Волны песка непрестанно перемещаются — приливо-отливные и постоянные течения сдвигают их. Это движение имеет определенные направление и скорость, и требовалось определить их. Потоки воды меняются дважды в сутки, это дает возможность в динамике наблюдать процесс перемещения песка. Наблюдения предстояло проводить в местах, удаленных от берегов и открытых ветрам и течениям. Здесь нужен был, помимо всего прочего, еще и фотоаппарат-робот, который должен был бы работать сутки или двое независимо от состояния стихии: подводники могли фотографировать только в краткие промежутки времени, не более 30 минут в сутки, между приливом и отливом, когда вода была относительно спокойна.

Тот, кто уже погружался здесь, рассказывал нам, что после краткого затишья вблизи островов начинали вихриться потоки и струи, которые отрывали аквалангистов от дна и уносили прочь.

Экспедицией руководил Марк Толчинский, мой товарищ по клубу аквалангистов МВТУ имени Баумана, — ученый и энтузиаст подводных исследований. Пригласив меня, он сразу поделился заботами о подводном аппарате-фоторегистраторе. Подобного аппарата просто не существовало. А экспедиция уже работала, были обследованы и отобраны для съемок участки дна с необычными дюнами, отлажена методика погружений. И Марк решил изготовить прибор собственными силами. Он должен был быть безотказным и таким, чтобы можно было использовать для его изготовления обычные узлы и детали. Здесь нам помог общий знакомый Виктор Суетин. В то время мы с Виктором работали в техническом комитете Федерации подводного спорта СССР, общались с ведущими специалистами разных областей науки и техники.

Прибор получился необычный, но к летнему сезону фоторегистратор отладили, и мы стали готовиться к встречам с глубинами Белого моря вместе с увлеченными своим делом океанологами-аквалангистами. Нас ожидали морские рейсы на катерах, знакомый звон воздушных пузырьков в голубых толщах вод. Для меня это была седьмая экспедиция на Беломорье, для Виктора — вторая, но интерес к предстоящей экспедиции у всех нас был очень велик.

Стоял июль, когда мы — съемочная группа экспедиции — подплывали к Соловецким островам. Туристский

теплоход «Югорский Шар» должен был причалить в бухте Благополучия, где нас обещали встретить. Марк писал, что вышлет один из двух катеров, так называемый малый рыболовный бот. Мы очень надеялись на него, ибо до места расположения базовой экспедиции было сорок миль морем, а багажа набралось многовато. По суше, поэтому добираться было крайне сложно.

На море стоял штиль. Светило солнце, которое в полночь лишь на несколько минут окунулось в воду. Оно скрылось на севере, а не на западе, да и поднялось из моря почти в той же точке. Вслед за солнцем, как в сказке, из морской дали вынырнули верхушки деревьев, потом появился могучий лесистый холм, и Соловецкий остров с куполами церквей стал быстро приближаться.

Судно медленно скользило по глади моря, и казалось, что берега острова берут «Югорский Шар» в плен. Слева на нас наступал сплошной массив леса, а справа — гористый полуостров, на котором возвышалась могучая монастырская стена. Веселая толпа туристов, собравшаяся на палубе, уже мысленно была там, в знаменитом монастыре.

Берега, к которым мы подплывали, оказались сильно изрезанными. Вблизи виднелись маленькие островки, отмели и отдельные камни. Прямо за причалом берег круто поднимался вверх. Уровень воды обозначен был валунами, которые блестели шапками водорослей, омытых набежавшей от судна волной.

В прозрачной воде нам с палубы видны были заросли морской капусты, а на прибрежных камнях бахромой свисали ленты другой бурой водоросли — фукуса пузырчатого. Это исконные обитатели арктического моря, произрастающие близ берега.

Целое море — единственное в бассейне Северного Ледовитого океана, большая часть которого расположена южнее полярного круга, но оно издавна известно как студеное и по праву считается арктическим. Когда-то оно входило в состав теплого Литоринового моря, существовавшего в атлантическую эпоху, и как память об этом в прибрежных районах Беломорья сохранились некоторые теплолюбивые — бореальные — животные и растения. Мы с Виктором знали об этом и надеялись на подводные встречи с этими реликтами.

Берег был безлюден, и маленький причал казался среди величественной природы лишним. Солнце, просвечивая сквозь стену сплошного леса, окрасило вершины деревьев золотым ореолом. Великаны сосны и ели в убранстве мха и лишайников представляли картину сказочную. Лес был могучим, и как-то не верилось, что вокруг студеное море, берущее острова в шестимесячный ледовый плен.

Теплоход причалил, и поток туристов устремился к древним строениям. Мы выгрузили вещи, но радостное настроение от первой встречи с заповедными островами постепенно стало исчезать. Ни катера, ни какой-либо вести с базы экспедиции не было. Ждали до вечера. Потеряв надежду на приход катера, стали искать сухопутный транспорт до бухты Сосновой. Выручил водитель грузовика, сказавший, что нам повезло, ведь в бухту редко кто едет, могли и заночевать на берегу.

Дорога шла лесом, трясло немилосердно на ухабах и корнях, но настроение поднялось. «Берендеев» лес своим обликом и запахами не мог не очаровать. Сквозь густую его поросль мелькали голубые озера, мы переезжали каменные мостки давнишней, но крепкой постройки. Вдоль дороги попадались часовенки, иногда каналы, обложенные камнями. Это был водный путь внутри острова — система озер, соединенных естественными протоками и искусственными каналами.

Еще в XV веке обосновались монахи на этих скудных и суровых землях, обжили их и развили разные промыслы. Добывали из морской воды соль; занимались земледелием, били зверя, ловили рыбу. По указу Петра I изготовляли железо, добывали слюду, промышляли и выращивали затем в быстрых карельских реках моллюсков-жемчужниц. Монашеская братия была хорошо организована и умела привлекать к работам ремесленников и крестьян.