В глубине Великого Кристалла-2
Шрифт:
– Очень больно, Василек?
– спросил Валерка и коротко всхлипнул.
Не открывая глаза, Братик сказал:
– Не очень... Только жжет.
Мне показалось, что губы у него сухие, и он их с трудом расклеивает.
Кровь, кажется, больше не текла. Ее подсохший след на плече казался очень черным.
– Надо... перевязать...
– сказал я.
Говорил я отрывисто, в промежутках между прыгающими ударами сердца.
– Здесь негде. Спустимся, - ответил Валерка.
Мы сошли по железным ступеням и оказались у знакомого фонтана с каменными рыбами, рядом с крепостной стеной. Положили Братика на край бассейна. Бассейн был сух, нечем промыть рану.
– Все равно...
– сказал я.
– Это временная перевязка... Все равно надо врача... В этом идиотском городе есть врачи - или только дураки и убийцы?
– Надо к Мастеру, - откликнулся Валерка.
– Звездный Мастер вылечит, он знает все.
Валерка уже справился с собой. Говорил решительно. Оторвал от своей рубашки рукав, разодрал на полосы, осторожно положил бинт на черный запекшийся след рапиры.
– Больно, Василек?
Братик разлепил губы:
– Не-а... Только пить...
– Сейчас, сейчас...
Обдирая локти о камень, он подсунул Братику руки под шею и под коленки, поднял его снова. И пошел. А я за ним, с двумя шпагами на изготовку. Я охранял Валерку и Братика. Но не знаю, как бы я стал драться, если бы встретил врагов. Меня шатало.
14
Шли мы недолго. Но за это время луна посветлела, выкатилась на середину неба, и все, как прошлой ночью, стало ярко-голубым.
Башня Звездного Мастера стояла в глубине заросшего двора. Высоко-высоко светилось окошко, и так же высоко была дверь. К ней вели каменные ступени.
Валерка совсем вымотался и у подножия лестницы молча прислонился к стене.
– Давай, - сказал я и бросил в траву клинки.
Валерка не мог даже спорить. Молча передал мне Братика.
Братик спал или был без сознания. Он оказался вдруг очень тяжелым. Я ступал осторожно. Лестница была совсем старой: на ступенях были вытерты ногами глубокие круглые впадины.
...Потом как бы качнулась навстречу освещенная комната. Высокий человек в каком-то нелепом свитере до колен подхватил у меня Братика. Это был старый человек: с редкими седыми прядями, дряблыми щеками и жалостливым взглядом.
– Маленький мой...
– сказал он.
Сзади зазвенело: Валерка бросил на пол наши шпаги.
Мы положили Братика на широкую постель, в беспорядке заваленную пестрыми одеялами. Мастер, сокрушенно бормоча, размотал повязку. Потом он кривыми ножницами перестриг лямки у майки, стянул ее вниз.
Не открывая глаза, Братик негромко застонал.
– Полминутки потерпи, малыш, - прошептал Мастер.
Я увидел у него в ладонях мясистый лист какого-то растения. Мастер ногтями содрал с листа кожицу, и заискрилась жидкая изумрудная мякоть. Этой мякотью Мастер положил лист на запекшуюся ранку. Затем, не бинтуя Братика, укрыл его по самый подбородок одеялом. Но прежде чем он сделал это, я заметил на другом, нераненом, плече Братика натертую полоску. И понял: от перевязи барабана... Барабаны были слишком тяжелы, а ребята-барабанщики все же носили их. Тянули свою лямку маленьких солдат. Солдат, которые дрались против войны.
Я услышал укоризненный голос Мастера:
– Разве мальчики могут изменить предначертанное будущее?..
Ну конечно! Мальчики ничего не могут! Они тянут свою лямку, пока взрослые делают глупости! Лишь падать и умирать они могут, как большие... И не только в сказке...
Я увидел умоляющие Валеркины глаза.
– Он поправится?
– прошептал Валерка.
– К утру, - ласково сказал Мастер.
– Если не будет воспаления. Но отчего ему быть? Воспаление бывает у старых и нездоровых людей...
– Он просил пить, - вспомнил я.
– Теперь ему и так хорошо, - успокоил Мастер.
Братик дышал легко, лицо его порозовело.
Валерка сидел на краю постели, положив на колени кулаки. Глядя в стенку, он сказал:
– Все равно я найду того прыщавого...
– Разве это он ранил?
– спросил я.
– Конечно. Ты не видел?
Я не видел. Я тогда... Что я тогда? Ага, я зажимал локтем раненый бок... Черт, я и забыл о ране! Саднящая боль была все время, но я привык и не думал о ней. А, вот в чем дело: ткань присохла и остановила кровь...
– Посмотрите у меня, - сказал я Мастеру.
...Ух, как больно отдирается рубашка. Ничего, Братику было больнее. А вот и лист... Мокрый, прохладный. Влажный холод словно втягивает в себя боль, растворяет ее. Вот уже совсем хорошо. Даже усталость поубавилась.
Значит, и Братику так же хорошо? Тогда все в порядке...
Я сел на низкий треугольный табурет, привалился спиной к холодной стене. Осмотрелся наконец.
Высокая комната, яркие свечи в настенных светильниках. Стены голые, из песчаника (как та стена с фонариками!), под потолком - скелет крылатого ящера. Неструганый стол, на нем приборы, похожие на старинные штурманские инструменты в Музее флота в Ленинграде.
Мастер сдвинул инструменты на край, принес на стол горшок и глиняные кружки.
– Поешьте, рыцари, - сказал он. Слово "рыцари" прозвучало с грустной насмешкой.
В кружках был сладкий молочный кисель, он пах степной травой.
Мастер смотрел на нас голубыми слезящимися глазами. Только сейчас я понял, что он очень-очень старый. У него были тонкие коричневые пальцы с узловатыми суставами, сухая кожа на руках. Пальцы слегка дрожали, когда Мастер брал свою кружку.
– Когда кончатся эти багровые времена?
– горько сказал он.
– Когда Великий Канцлер перестанет печалиться о страдающих детях?
Я не смог сдержать раздражения:
– Если он такой добрый, этот ваш Канцлер, зачем он позволяет литься крови?
– Он не добрый и не злой, - сказал Мастер.
– Он неизбежный. Как и всё в этом мире.
– Ну, неужели всё-всё у вас расписано наперед? Легенда о Большом Мастере это правда?
Мастер кивнул:
– Все правда. Он проник сквозь Время и составил Книги... Не знаю, может быть, это была ошибка. Зачем каждому человеку заранее знать свою судьбу?
– Каждому?
– не поверил я.
– Но разве можно описать судьбу всех людей за несколько веков? С этим не справится и тысяча ученых.