В горах Северного Урала
Шрифт:
— Вишь, экскурсии чем занимались…
Но чем мы дальше углублялись в пещеру, тем было меньше следов человеческого пребывания. Сталагмиты поражали своей цельностью, сталактиты как-будто намеревались поразить нас сверху острыми пиками. Пройдя километра три, за поворотом у безымянного подземного ключа мы наткнулись на жабу. Похожая на рукавичку, она стремительным прыжком бросилась на меня. Я брезгливо отступил назад. Жаба в один прыжок настигла и приклеилась к моему сапогу. Я сбил ее и каблуком придавил голову. Жаба конвульсивно вздрогнула, вытянулась.
— Убил?
— Да.
— Ну, не будет кусаться.
Мы зашагали дальше. Неожиданно в глубине пещеры послышались еще какие-то шаги. Мы остановились, прислушались — шаги замерли. Я вопросительно посмотрел на своего проводника.
— Поди кто-нибудь еще осматривает. Запрету на эту пещеру нет.
Хотя в его словах можно было уловить сомнение, но я поверил. Но через несколько минут шаги неизвестных посетителей заставили нас снова остановиться. До этой минуты мне казалось, что в пещере мы одни — наши голоса терялись в темной дали подземелья, иногда возвращались гортанными вздохами, но все равно мы узнавали их.
Но шаги определенно были чужие, они всегда возвращались позднее звуков голоса. Видимо кто-то шел по нашим следам или стороной, или двигался впереди, но обязательно приноравливался к нашему движению. Однако здравый смысл говорил, что это гул наших ног о почву. Но разве мы могли под землей, во мраке, среди известковых отложений и притом в новом, необычайном окружении подчиниться здравому смыслу!
Качур, такова была фамилия моего спутника, постоял, подумал и вдруг, рванув меня, кинулся вправо.
— Не хочу встречаться под землей с людьми. Кто их знает, какие они.
Он осветил шахтеркой правый коридор, оказывается, мы попали в громадную залу. Ледяные кружева свисали с потолка. Арки, колоннады, барельефы на сталагмитах украшали стены. В темном конце тихо спало озеро, оно казалось застывшим, покрытым тонким слоем первого осеннего льда.
— Стой, да это и есть главный ход. Мы с тобой чуть не заплутались…
Обрадовавшись своему открытию, Качур теперь тащил меня то вправо, то влево. Я часто засвечивал свой электрический фонарь и в его лучах любовался игрой известняка. В каждой зале сталактиты и сталагмиты имели свои особые оттенки.
От прозрачно голубых до оранжевых и розоватых — из них можно было без труда подобрать весь спектр.
Вдруг сзади мы услышали опять таинственные шаги. Мы прижались к толстому сталагмиту, долго прислушивались, выжидали. Наш неизвестный спутник, видимо тоже остановился, шагов не было слышно. Я озлился, выскочил на средину залы и громко крикнул, чтобы люди шли к нам, а не прятались. Эхо ответило мне путаными окончаниями моих слов. Я не успокоился и злобно ударил о подножье сталагмита ногой. Спустя несколько секунд отголоски удара вернулись ко мне. Я топнул ногой три раза — три звука с вибрацией вернулись обратно. Я весело рассмеялся. Разгадка была найдена. В этой пещере звуки по земле возвращались медленнее голоса — видимо они задерживались широкими ступнями сталагмитов.
III
Известковые пещеры, особенно в районе Кизела, обыкновенное явление. Известняк и доломиты наиболее растворимые вещества. Правда, легче пещеры образуются в гипсах. Но гипсовых пещер на Урале я не встречал, может быть, я недостаточно знаком с Уральским хребтом.
Для известковых пещер наиболее характерны новообразования или так называемые капельники. Это как раз те сталактиты и сталагмиты, которые были передо мной в Вишерской пещере. Поверхность капельников гладкая, блестящая, с матовым оттенком.
Сталактиты свисают с потолка, сталагмиты поднимаются вертикально, часто они ползут и по стенам. В Вишерской пещере ползучих сталагмитов очень много. Образование тех и других происходит просто. Вода с поверхности, просачиваясь в землю, растворяет известь. Содержа в себе уже углекислую известь, вода скопляется на потолке, на стенах испаряется, лишается своего известкового состава (CO2). В силу этого углекислая известь выпадает из раствора, остается на потолке, на стенах. Так капля за каплей нарастает сталактит.
Соскальзывая с сосульки сталактита, капля падает на пол. Там происходит такой же процесс испарения. Сначала капли делают себе громадную ступню, мало-помалу ступня растет, тянется вверх, заостряется и дальше вытягивается в сталагмит.
Встретившись, сталагмиты сращиваются со сталактитами, иногда они опускают с боков хребты, перья или колоннами подпирают потолки. Подземные ручьи, реки день за днем расширяют свои владения, размывают известняки, образуют залы, коридоры, оставляют озера.
Приняв во внимание обилие в районе Кизела известковых отложений, можно с уверенностью сказать, что здесь мы можем встретиться еще с несколькими пещерами. За это говорят следующие факты: река Кизел имеет около десяти притоков, которые почти все носят общее название Кизел с прибавлением характера и направления течения, так: Сухой Кизел, Северный Кизел, Западный Кизел, полуденный Кизел и т. д. Летом большая часть этих кизелов исчезает. Остается одно только сухое, каменистое дно. Над тем, куда исчезают кизелы, задумываться не приходится. Кроме наземных русл, эти реки имеют еще и подземные русла. Весной в большую воду подземные русла переполняются или почва еще настолько тверда (мерзлая), что вода не может пробиться вглубь, и кизелы мчатся по земле, весло шумят, рокочут. Но с первыми же теплыми днями, примерно, во время цветения трав, большая часть кизелов исчезает. Они скрываются в тень, в мрак, под землю — не хотят видеть солнца.
История образования Вишерской пещеры, по-моему, аналогична появлению и исчезновению кизелов. Но однако Вишерская пещера поражает своими размерами. До сего времени еще никто не занимался ее детальным исследованием. Пройдено всего около 10 километров. Может быть, она тянется не на один десяток километров — этого никто не знает. Ее направление на восток заставляет предполагать, не пересекает ли она под землей Уральский хребет? А если пересекает, то не пользовались ли ей в древнее время пещерные люди? Мне кажется, что пещера сулит много интересного.