В городе жестоких людей
Шрифт:
— Моя сладкая… Хочешь меня? — шептали его губы, порхая по её лицу, но не целуя. Эти мимолетные касания распаляли ещё больше, заставляя ловить ртом губы и тихо всхлипывать, когда оставалась ни с чем.
— Хочешь, — констатировал Денис, тихо рассмеявшись. — И я тебя хочу. С самой первой встречи. Хочешь узнать, насколько сильно?
В горле пересохло. Только и смогла, что кивнуть и Денис взял её руку, накрывая вздыбленный член. Оо-о, хотел он её не то слово. Каменный стояк поражал своей твердостью, выпирающими венками, нежной,
Вздрогнула, поднявшись с подушки, и немигающими глазами уставилась на полностью раздетого Антона.
— Ксюш, ты чего? — поднялся следом, целуя её оголенное плечо. — Я осторожно, не бойся. Давай, ложись, — ласково убаюкивал его голос, а он сам, осторожно, чтобы не спугнуть, потянулся к молнии на её платье. — Зачем опираться неизбежному. Ты хочешь меня, я — тебя.
— Тебя? — прошептала недоуменно, припоминая, что находится у него дома, на его кровати, с промокшими нахрен трусиками и дикой головной болью.
Резко вскочив с постели, схватилась за виски. Память отдельными фрагментами, разбросанными на мелкие пазлы, собирала в воедино вчерашний вечер.
— Подожди, подожди, — выставила вперед руки, не позволяя приблизиться к себе. — Ты… я… ты вообще охренел? Ты хотел трахнуть меня, пока я была в отключке?
Антон и себя вскочил на ноги, напряженно сжав челюсти.
— Да ты сама была не против! Терлась об меня… — возмутился, едва сдерживаясь от желания навалиться на желанное тело и засадить до упора, наплевав на нежность и ласки, — бл*дь, кому я что говорю? Течёшь и не краснеешь, а утверждаешь обратное. Я спросил — ты дала добро.
— Я ничего тебе не давала, — растерялась Ксюша, скривившись от боли, только начав осознавать, что сейчас могло произойти. — Я думала… — и запнулась, в ужасе прикрыв рот.
— Что? — холодно усмехнулся, прожигая взглядом дыры. — Что я, как лох, буду ждать этого дня месяцами? Ксюх, мы взрослые люди. И я не маньячина какой-нибудь. Я нормальный и прекрасно вижу, когда меня хотят. Что сейчас не так? — рассердился, нависая над ней, подавляя едва сдерживаемые эмоции. — Как вилять задом в клубе — так пожалуйста, а как дело дошло до постели — всё? Зассала?
— Ты чё мелешь? — тоже повысила голос, наплевав на пульсирующие виски. — Ни перед кем я не виляла задом. Я… — из многочисленных воспоминаний выпрыгнули те, о которых лучше было не вспоминать. Вот она расхлябано танцует перед толпой незнакомцев, снимает обувь… от стыда щёки заалели маковым цветом.
— Ну?! Ты?!.. Что? — наклонился глаза в глаза, опаляя горячим дыханием. Восставшая плоть упёрлась в живот, отнюдь не будоража, а наоборот, пугая. — Кончай валять из себя недотрогу.
— Да пошёл ты! — выставила локти, пытаясь оттолкнуть от себя сильное тело.
Не
— Отпусти-и-и, — замолотила кулаками по грудной клетке, отворачиваясь от болезненных укусов. — Я не хочу-у-у.
— Хочешь, — шептал он сорвано, пытаясь протиснуть колено между сведенных бедёр. — Хочешь… Меня сводит с ума твоя неприступность. Сносит крышу твой запах, желание. Обещаю, тебе понравится. Ну, Ксюх… — охрип от страсти, шаря ладонями по всему её телу. Чем больше она противилась, пиналась, отползая к изголовью, тем больше возбуждался. — Поздно включать заднюю, я уже не остановлюсь.
Всё-таки вклинился коленом, вызвав болезненный стон. Перехватил царапающие руки, завел за голову, обезумев от желания. Казалось, если не засадит — рехнется. Терпеть не мог, когда практиковали кидалово. А Ксюха, по ходу, такой и была.
— Ты не девственница, сама говорила. — Свободной рукой стащил с себя боксеры, продолжая вдавливать в одеяло трепещущее тело.
Ксюша как могла, противилась проникновению.
— Антон, — взмолилась, теряясь между головной болью, обрывками воспоминай и грубой реальностью, — прошу тебя…
Снова затошнило, но уже от страха. Перед глазами от перенапряжения — яркие вспышки. Даже если этому и суждено случиться, то не так. Не с таким напором. Не тогда, когда всё парализовано от боязни пережить насилие.
Свести бёдра не получилось — он расположился между них, натирая пульсирующий фаллос о кружево трусиков, урча от удовольствия.
Когда же послышался оглушительный треск рвущейся ткани — со всей силы замолотила по плечам, не сдерживая прущего наружу страха вперемешку со слезами.
— Прекрати!!.. — взвыла на всю квартиру, вжавшись в спинку. — Разве не ясно, что я не ХОЧУ-У-У!!!
Он замер, прекратив заламывать руки. Напрягся, тяжело дыша, и поднял перекошенное от злости лицо. Смотрел, как она плакала, прикрывая искусанную, оголенную грудь дрожащими руками, как громко всхлипывала, подтянув под себя колени, и не мог понять, откуда взялось это наваждение. Ладно, сама потянулась во сне, нужно было отвернуться, проигнорировать. Но как? Когда утренний стояк грозился разорвать трусы, а она вся такая податливая жалась к нему в поиске тепла. Ведь сама напросилась.
Раздражённо засадил кулаком по обтянутому светлой кожей изголовью, возле самого Ксюшиного уха, да так, что она подскочила, обхватив себя руками.
— Ну ты и… — задохнулся, прислушиваясь к громкому плачу. — Не нужно было вмешиваться. Пускай бы отымели всё, кому не лень, может, потом бы научилась ценить меня.
Спрыгнув с постели, начал собирать разбросанную одежду. Внутри всё натянулось до предела, в паху ломило от неудовлетворения, но плачущий вид растрепанной девушки смог прояснить затуманенный мозг, прогнать с глаз пелену.