В гостях у Перуна
Шрифт:
– Зашибись, сходили за хлебушком,– выразил свое отношение к происходящему Иван, рефлексивно стараясь охватить весь лес светом от фонаря, луч которого быстро передвигался от дерева к дереву по кругу.
У меня от такого светового шоу закружилась голова и я, закрыв глаза веками, захотела прикрыть их дополнительно ладонью. Моя рука произвела сгиб в локте и уперлась во что-то мягкое.
– Ты чего дерешься?– Ирина, занимавшая в колонне место прямо за мной, машинально свернулась от боли пополам и боднула мою спину лбом.– Блин.
Забыв о животе, она выпрямилась
– Что такое, Ирина? Что случилось?– нарушил строй Сергей Анатольевич, сойдя с топы, чем дал понять всем остальным, что это безопасно.
И пока он потирал ушибленные места любимой, в нашем сообществе восторжествовала анархия. Аристотель, однозначно был прав, когда ставил анархию в один ряд с демократией, потому что спутницей демократии, исходя из лозунгов недалекого прошлого, была гласность. Вот мы заголосили все разом, не давая друг другу вставить слова и стараясь перекричать всех и каждого в отдельности.
– А-а-а,– вопила Софочка, зажав уши руками.– Я хочу нормальную кровать.
– Я же говорила, что это плохая идея,– кричала Света.
– Я считаю, что мы должны идти дальше,– убеждала кого-то Марина.– Обидно будет, если мы утром обнаружим, что не дошли до цели каких-то сто метров.
– У нас скоро фонари сядут. Куда мы пойдем? Здесь нужно располагаться,– по ответу Алексея я поняла, с кем на повышенных децибелах разговаривала Марина.
– Мам,– я спать хочу-у-у,– ныл Мишка.
– Подожди. Сейчас все решим,– соответствуя обстановке, громко проговорила Александра.– Эй. Кто-нибудь мне скажет, что будем делать?
– Слабак,– воспользовавшись всеобщим сумбуром, поддела брата Наташа.
– Сама дура,– не мешкая отреагировал тот.
И тут я оглохла. То ли все переводили дыхание, то ли у меня отказал слух. Я не видела друзей, их жестов, их мимики, поэтому и не могла судить о степени испорченности своих ушных перепонок.
– Может, стоит вернуться?– воспользовался затишьем Иван, а я с облегчением отметила, что со слухом у меня все в порядке.
– Куда?– вопрос Светы поднял новую волну возмущений.– Мы же заблудились.
– А-а-а,– взвыла с новой силой Софочка.– Обеспечьте меня кроватью.
– Мама, прекрати,– состав орущих увеличился на пару человек, которые в первом заходе были поглощены друг другом, и первой из них стала Ирина.– Ты же прекрасно понимаешь, что кроватей здесь нет. Ты же знала, на что соглашаешься, когда поплыла с нами.
– Верно. Насилия в отношении вас применено не было,– вставил в их диалог фразу из протокола Сергей Анатольевич, и теперь окончательно ни у кого не осталось сомнения, кем он работает.
– Я согласилась, потому что у меня был спальный мешок. А что сейчас? Мокрая трава?– перешла на визг женщина, забрызгивая своих соседей слюной.
– Ну, и оставались бы в спальном мешке,– не выдержала Саша, еще не привыкшая принимать Софочку такой, какая она есть,– Какого же..– и у нее вырвалось точное, по значению, слово, которого дети не должны были бы слышать.
На Софочку, со временем, реакция у всех
И заставить замолчать тоже. Марина, которая взялась снова убеждать Алексея в необходимости не останавливаться и идти дальше, и Леша, противоречивший ей, после Сашиной реплики одновременно смолкли.
И опять мой слух резанула тишина. Но всего лишь на миг.
– Что вы себе, девушка, позволяете?– теперь Софочка начала сразу с визга.
Переход от шума к молчанию, а от молчания мгновенно к визгу, все же сказался на моих ушах, отозвавшись резкой болью в правом ухе, потому что именно оно было ближе всего к женщине-сирене. Я, просунув в ухо указательный палец, потрясла им, наклонив голову набок, словно хотела вытряхнуть боль наружу.
– Никакого воспитания,– разорялась в это время Софочка, и все внимательно ее слушали, потому что проще локомотив пропустить, чем ложиться на рельсы, пытаясь его остановить.
Уставшие дети присели на корточки. Это я поняла по двум пенечкам, чьи контуры вырисовывались рядом с Сашей. Друзья же не издавали ни звука.
– С вами взрослая женщина, а вы бессовестные, бесчеловечные изверги. Так себя вести,– унять разбушевавшуюся Софочку никто попыток не предпринимал, и она, вкусив безграничную власть над ситуацией, и не думала закрывать рот.– Маньяки, тираны, сатрапы.
Женщина на секунду замешкалась, видимо, прочесывая закрома своей памяти в поиске подходящих синонимов, а мы, лелея надежду, что они у нее закончились, воспряли духом. К сожалению, ненадолго, потому что мозг Софочки выдал очередную порцию ругательств.
– Диктаторы, Нероны, Калигулы, Пиночеты…
– А они тут при чем?– услышала я, как прошептал Леша, обращаясь к Марине (к кому же еще?).
– Видимо, чтобы нам понятней было, кем мы являемся. Так сказать, на наглядном примере,– вполне доступно объяснила ему сноха, тоже шепча.
– Ну, допустим, тираны и диктаторы с сатрапами, это да, а маньяки-то почему?– присоединился к ним шепот Светы.– Я не помню, чтобы они маньяками были.
– Может, были, просто историки нам не все рассказывают,– вступил в рассуждения тихий голос Александры.– Хотя, если верить всему, что даже историки рассказывают, они еще те маньяки были.
Софочка, никого не слышала. Она истязала свою память, заставляя ее выдавать все новую и новую порцию личностей, которые засветились в истории не с лучшей стороны. Почему она выбрала такой способ, чтобы донести до нас, кто мы есть на самом деле (в ее представлении), для меня так и осталось загадкой. И хотя паузы между воспоминаниями становились все длиннее, потому что список истощался со скоростью, прямо пропорциональной ее нарастающему ору, мы послушно не двигались со своих мест, словно участвовали в бенефисе ведущей актрисы нашего, спонтанно организованного, театра. Еще немного, и мы бы разродились на аплодисменты.