В грозную пору. 1812 год
Шрифт:
Мюрат развернул своих гусаров в широком поле и карьером повёл их в атаку на русскую пехоту. И вдруг из-за деревьев ударил в упор залп… другой… третий… На всём скаку стали падать кони, через их головы летели всадники. Массы кавалерии всё же домчались до дороги, и тут французы увидели за берёзами стальную щетину штыков.
Атака конницы была отбита. Мюрат не верил своим глазам! Он ещё раз послал
Мюрату предлагали поставить на позиции артиллерию, расстроить ядрами строй русских и уже потом атаковать. Нет! Как это так: его, Мюрата, кавалерия – и не изрубит этих русских?! И он снова и снова строил конницу к атаке…
И снова вдоль рядов 27-й дивизии проходил, со шпагой в руке, в белой рубахе под расстёгнутым мундиром, красавец генерал Дмитрий Неверовский. Полётно звучал его голос: «Ребята, стойте твёрдо! Никакая кавалерия нам не страшна. Только не торопитесь и метко стреляйте. Никто не смей начинать без моей команды!» И новобранцы, впервые понюхавшие пороху в бою, увидели, что смелая пехота, построенная в плотные ряды, может залпами из ружей и штыками отбить атаки даже знаменитой конницы Мюрата.
Опять ряды за рядами, ряды за рядами, сверкая саблями, скачут к дороге французские кавалеристы… И опять им навстречу гремят залпы пехоты… И по-прежнему недоступны её солдаты за стволами родных берёз…
27-я пехотная дивизия Неверовского отбила пять, ещё пять… десять… двадцать кавалерийских атак!
Мюрат упрямо продолжал атаковать.
Наступил вечер. Дивизия Неверовского, отразив за день более сорока атак, уверенно отошла к Смоленску.
Дивизия пусть на несколько часов, но задержала Великую армию, её авангард. Пехотный корпус Раевского соединился с 27-й дивизией Неверовского, и они стали на защиту Смоленска!
Бой за город
Но и теперь Смоленск находился в опасности. У Раевского было 15 тысяч солдат, а Наполеон уже подвёл к городу 185 тысяч. Раевскому говорили:
– Вы идёте на верную гибель.
Генерал отвечал:
– В Смоленске я защищаю всю русскую армию, а может быть, всю Россию.
Опытный генерал видел, что Смоленск можно оборонять малыми силами. Город был прикрыт стеной, толщиною несколько шагов и длиной 5 вёрст, сработанной из крепчайших кирпичей два века тому назад, в царствование Бориса Годунова. Её высокие башни позволяли хорошо видеть и обстреливать атакующего противника.
И защитников добавилось: на помощь армии поднялось население Смоленска. Жители углубляли рвы перед городской стеной, строили завалы у городских ворот.
Древний город, «Ключ-город», запиравший дорогу на Москву, готовился к отпору.
В ночь на 16 августа с высоты смоленских башен наблюдатели увидели море костров. Казалось, это варит себе ужин вся Великая армия Наполеона.
С рассветом 16 августа белый туман, стоявший над Днепром, растаял в лучах восходящего солнца. Стало видно, как строятся колонны французов.
В 9 часов утра к войскам подъехал сам Наполеон. По его приказу открыли огонь 150 пушек. Корпус Нея атаковал предместье Смоленска. Затем в атаку пошли ещё три корпуса. Их встретил огонь 70 русских пушек. Французы, неся потери от русских ядер и картечи, всё же достигли рва у городских стен. Им навстречу бросились русские пехотинцы. Запылал рукопашный бой. Французы не выдержали штыкового удара русских и отошли.
Снова гремели пушки. Снова били барабаны, собирая в строй полки. Гудел набат церковных колоколов, скликая смолян тушить пожары, помогать русским воинам в бою.
Новые и новые дивизии бросает Наполеон на город. Из последних сил держится, истекая кровью, пехота генерала Раевского. К вечеру на взмыленном коне примчался к Раевскому офицер с запиской Багратиона.
«Друг мой! – писал Багратион. – Я не иду, а бегу. Желал бы иметь крылья, чтобы скорей соединиться с тобой. Держись! Бог тебе помощник».
И корпус Раевского держался. Весь жаркий августовский день отражал он атаки французской армии. И отстоял Смоленск. К Смоленску подоспели войска Багратиона и Барклая-де-Толли. Они расположились на правом, северном берегу Днепра. Со Смоленском их связывали надёжный мост и возможность вести огонь из пушек по врагу – ядра долетали до южного берега.
Наступил следующий день – 17 августа. Наполеон не отказался от своего плана. Он готовил генеральный штурм Смоленска. Зная упорство русских, поставил для обстрела их позиций уже не 150, а 300 орудий.
Под их огнём запылал весь город. Горели дома и магазины, амбары и сараи. Среди огня, в дыму и пыли метались жители, плакали дети, стонали раненые.
По счастью, почитаемую всеми икону Смоленской Божией Матери успели передать, для сбережения и защиты, батарейной роте 3-й артиллерийской бригады.
После страшной бомбардировки города Наполеон бросил на штурм корпуса Нея и Даву. Бои шли у городских ворот, на бастионах. На улицах, в садах кипели схватки.
И этот генеральный штурм французской армии был отражён корпусом Дохтурова, дивизией Коновницына.
Миновал ещё один день боёв.
Наполеон понял, что штурмом он не возьмёт Смоленск, и решил обойти его. Но Барклай и Багратион разгадали этот манёвр и решили ещё отступить на восток.
Дохтуров получил приказ оставить пылающий Смоленск, в котором из 2500 домов уцелело 350. Перейдя Днепр по также уцелевшему мосту, смоляне, вместе с солдатами, покинули город.
Утром Наполеону доложили, что Смоленск пуст. Французские войска вступили в город. Император видел дымящиеся развалины – и не видел победы. Он потерял в бою за Смоленск 20 тысяч солдат… И не достиг цели… Русская армия, потеряв 10 тысяч солдат, сохранила свои силы и отошла. Наполеон преследовал её от самой границы, много раз настигал – и каждый раз, неся большие потери, получал отпор. Его снова поразила стойкость русских солдат.