В Хангай за огненным камнем
Шрифт:
Начальник партии Мунхтогтох ходил хмурый и тоскливо взирал на небо: надвигалась осень, несущая в этот суровый горный край гнетущий холод и пустоту. На Хангай оставался один месяц, всего только месяц! В сентябре партия будет вынуждена покинуть этот удивительный и пока неизвестный геологам Хангай. Предстоит переезд на юг, в теплые районы Гобийского Алтая и Восточной Гоби. А там ждали геологов месторождения ювелирного граната-альмандина Алтан-худук и многоцветного агата Их-джаралан, на которых планировалась опытная добыча. Был у партии и еще один весьма трудоемкий объект — Цахиуртское проявление белого мрамора, вблизи нового промышленного города Дархана. На Цахиурте проводил разведочные работы отряд геолога X. Буда, и нам с Мунхтогтохом регулярно приходилось бывать там, покрывая расстояние около 1000 км. И на мраморе мы терпели неудачу: несмотря на красивый белый цвет и хорошую просвечиваемость (чем он напоминал иногда знаменитый каррарский мрамор Италии), он не удовлетворял одному немаловажному требованию — блочности. Геологи предпринимали
И все же в ожидании погоды мы не теряли время даром: отрабатывали маршруты, составляли карты, заново переоборудовали десятиместную палатку под полевую лабораторию. Строгая хозяйка лаборатории — минералог Бадра — с длинной черной косой уже успела к тому времени просмотреть все шлихи и с нетерпением ждала новых. Наконец, после напряженного ожидания, снова заголубело небо, выглянуло солнце, и долина вновь заискрилась золотистым цветом, соответствуя своему названию «Солнечная». Река стала меньше пениться, постепенно очищаться от мути, а поверхность ее сделалась слегка вогнутой — верный признак убыли воды.
Река Нарын-гол. Фото О. И. Климберга.
Стосковавшиеся по прерванной работе, геологи рьяно взялись за шлихи и геологическую съемку водораздельных участков долины. Намсарай целиком переключился на шлиховое опробование и сам начал мыть шлихи. Мы знали, что скромный, немного застенчивый Намсарай имеет характер настоящего бойца. Когда старший геолог брался за дело, он, казалось, забывал обо всем, не считался ни с чем, не щадил ни себя, ни других. С бледным вытянутым лицом, на котором неистовым пламенем горели большие черные глаза, он всем своим обликом напоминал романтическую фигуру геолога-первооткрывателя. Таким он и был на самом деле. За время работ на Суман-голе, а затем на Чулуте Намсарай в совершенстве овладел всеми тонкостями шлихового дела. С завидной ловкостью заправского промывальщика он мог промыть шлих, не потеряв при этом ни единого зерна из концентрата, осевшего на деревянном ложе лотка. Обладая редкой наблюдательностью, способностью геологически мыслить и понимать природу, он точно находил места отбора шлихов и предугадывал возможные результаты. Также скрупулезно и безошибочно он просматривал отмытые шлихи под лупой, а затем под бинокуляром. Овладев шлиховым искусством, Намсарай обучил ему техника-геолога Дамбу и двух рабочих-шлиховальщиков. Теперь две хорошо подготовленные группы шлиховальщиков работали посменно, соревнуясь между собой. И каждый таил в себе сокровенную надежду на успех, без которой был бы немыслим поиск. Работали без отдыха, с каким-то упоением и азартом, успевая за день отобрать и полностью обработать по 20–30 проб. Вечером возвращались в лагерь голодные, продрогшие, с красными от ледяной воды руками, валясь с ног от усталости. Но все-таки первым делом заглядывали в палаточную лабораторию, к Бадре, с надеждой, что ей удалось что-нибудь «ухватить» из вчерашних проб. И по одному ее виду понимали, что в этот раз было также пусто, как и во все предыдущие.
Намсарай мягкими движениями промывал пробу.
Намсарай тяжело переживал неудачу. Лицо его осунулось и как-то посерело, только глаза горели все тем же жгучим упорством. Когда выпадали свободные минуты, он успевал еще раз посмотреть свои пробы, а также пробы, привозимые с Шаварын-гола, от Тумура. Те выгодно отличались от нарын-гольских — в них постоянно присутствовали хризолит и авгит — самые вероятные спутники пиропа. А в Нарын-голе и того не было. Была опробована уже половина главного русла реки, и все впустую. Нарын-гол вилял в разные стороны и, наконец, круто повернул на юг, уводя поисковиков все дальше и дальше от лагеря. И вот наступил, наконец, тот редкий и счастливый для каждого геолога момент, когда он не только ищет, но и находит. Присев на корточки, Намсарай мягкими движениями промывал очередную пробу, внимательно всматриваясь в лоток. И вдруг на дне лотка в намытом им желто-сером песке заалели, будто капельки застывшей крови, маленькие зернышки — красного минерала. Это были не единичные зерна — целая горсть, словно рассыпанная чьей-то щедрой рукой, сверкала в мокром песке, высвечиваемая косыми лучами заходящего солнца.
Минералог Бадра за росмотром шлихов.
«Неужели пироп?!», — пронзила Намсарая ошеломляющая мысль. Еще не веря внезапно нахлынувшей на него радости, он молча поднялся с лотком, устало разгибая спину. Подбежавший Дамдин хотел было взять у него лоток, но Намсарай не выпускал его из рук. Он старательно домыл пробу до конца, пока на дне лотка остался лишь концентрат серых, черных, зеленых и красных минералов. Вытащив широкую лупу в черной пластмассовой
— Энэ юу вэ? (Что это?), — чуть слышно произнес Дамдин, застывший возле Намсарая в напряженном ожидании.
— Пироп! Нэгдугээр монгол пироп! Метнэуу?! (Пироп! Первый монгольский пироп! Понимаешь?!), — выдохнул во все легкие Намсарай и кинулся обнимать Дамдина.
Вечером в полевом лагере было празднично. Минералог Бадра светилась лучезарной улыбкой. Она подтвердила, что найденный красный минерал принадлежит к семейству гранатов, и давала свою косу на отсечение, что это пироп. Такого заверения было более чем достаточно, и скептиков не оказалось. Геологи радовались первой удаче, которая приближала их к главной цели — открытию россыпи с пиропом. Ухватив, как говорится, за хвост удачу, геологи уже не выпускали ее из своих рук — все последующие пробы алели от пиропа, а красная ниточка, дразня поисковиков, все дальше уводила их на юг. На двадцатом километре основного русла реки пироповая нить оборвалась: в пробах исчезли и пироп, и его спутники. Стало очевидно, что пиропы поступают со стороны мелкого бокового ручья.
Немного поднявшись по безымянному ручью, Намсарай со своим помощником взял первую пробу. В ней оказались еще более крупные зерна пиропа слабо окатанной и остроугольной форм. Значит, источник пиропов надо искать где-то совсем близко. Они пошли по ручью, меся ногами охристо-желтую глину, время от времени отбирая красноцветные пробы. А безымянный ручей тянул их дальше, на восток, в сторону Шаварын-гола, где работала поисковая группа Тумура.
Теперь обе группы двигались навстречу друг другу — к широкой перевальной долине, известной под названием Шаварын-царам (Глинистая долина).
Открытие
Прошли две недели с тех пор как Тумур и его команда — техник Олзвой и рабочий Батсух — продвигались по Шаварын-голу, намывая шлихи по ручью и боковым притокам. Весь маршрут был продуман заранее, отработана методика шлиховых поисков, и все же ничто не гарантировало от разных неожиданностей. Уже в самом начале своего маршрута Тумур «напал» в шлихах на след хризолита и уверенно, как охотник, пошел по этому следу. Пробы буквально пестрели хризолитом, прозрачным и желтовато-зеленым, словно перезрелый виноград. Иногда в шлихах проскальзывали редкие и мелкие крупинки красного компонента, которые так хотелось назвать пиропом. Но Тумур не спешил с выводом — ведь никто раньше не видел его! Все «подозрительные» пробы с красными зернами он переправлял время от времени в лагерь на определение. Истекала третья неделя неустанного поиска. И вот, Тумуру, казалось бы, повезло. Он вышел на короткий боковой водоток, не обозначенный на карте и затерявшийся среди заболоченной тайги. Шлихи, отобранные из этого ручейка, были переполнены свежим ярко-зеленым хризолитом неокатанной, угловатой формы.
«Коренной источник рядом, вероятно, на этой округлой и сплющенной, как хушуур, [52] сопочке», — решил Тумур и с ходу «атаковал» ее. В первой же закопушке, вырытой на задернованном склоне сопки, они обнаружили крупные зерна хризолита и обломки черных хризолитсодержащих пород. Однако в намытых пробах, как этого им не хотелось, не оказалось ни единого красного минерала. И, видя это, Тумур не стал больше тратить время и усилия на дальнейший поиск коренного источника хризолита. Он нанес место его предполагаемого нахождения на топографическую карту и аэроснимок и устремился дальше. Всем своим нутром Тумур чувствовал, что не это главное: надо цеплятся за находки красного компонента и неукоснительно идти за ним по красному следу. Он шел за крупной «дичью» и не ошибся: в верховьях Шаварын-гола в шлихах вдруг неожиданно оказались пиропы. Теперь уже без сомнения это были пиропы, и не крупинки, а угловатые зерна величиной с горошину. Путеводный ручей вскоре кончился: открылся вид на плоский водораздел между долинами Шаварын-гола и соседней рекой Нарын, на которой находилась партия. В косых лучах заходившего солнца резко проступали мягкие, пологие склоны водораздела, покрытые темно-синими тенями, а на вершине его ощерилась ломаная линия полуосвещенных гребней и одиночных скал.
52
Хушуур — монгольские чебуреки.
Тумур остановился на краю долины, решив сделать здесь ночевку перед очередным броском в неизвестное. Пока разжигали костер и готовили ужин, он в задумчивости осматривал местность. На задернованной и кочковатой поверхности долины были разбросаны глыбы томносерых базальтов. Тумур наклонился и, подняв с земли кусок пористой лавы, стал внимательно рассматривать ее. Внешне порода была похожа на вулканический шлак с вулкана Хоргийн-тогоо и содержала те же включения табличек санидина. Но здесь к тому же были обильные включения сгустков зерен хризолита округлой формы, подобные тем, какие, еще совсем недавно он видел на Чулутын-голе. «Оливиновые бомбочки! — промелькнуло у него в голове. — Значит, где-то рядом, скорее всего на этом вот водоразделе, должно быть вулканическое жерло. Все следы ведут туда!». Сдерживая охватившее его волнение и желание немедленно рвануться вперед, он сел на замшелую глыбу базальта и достал из куртки примятую пачку уже кончавшихся сигарет.