В «игру» вступает дублер
Шрифт:
Свою биографию «безутешная» вдова рассказывала, мило обкусывая смоченную в кофе галетку. Языком она занималась примерно с тем же прилежанием, с каким это делает шаловливый ребёнок, питающий отвращение к книге.
Выйдя от Анны, Антонина скривила губы: разыгрывай тут светскую любезность перед какой-то учительницей. Раньше она её на порог бы не пустила, а теперь приходится к ней самой ходить. А как не пойдёшь? Фишер, по всему видать, шутить не любит. Только вряд ли эта блондиночка чем-нибудь опасна:
Антонина так и заявила Фишеру, который в тот же вечер явился с расспросами. Он с усмешкой посмотрел на неё и сказал:
— Пугливая? Чего ей бояться, если за ней нет вины?
— Сейчас все боятся! — не отступала от своего фрау Антонина, уж очень ей не хотелось ходить на эти бессмысленные занятия.
— Вы же у неё не единственная ученица?
— Похоже, что единственная.
— А как же господин Ларский? Или он берёт уроки в другое время?
— Ах, Ларский! Наверное, ему удобнее в другие дни.
— Возможно. А вы не находите, что фрёйлейн Анне было бы удобнее объединить двух учеников вместо того, чтобы давать уроки в разные дни?
— Наверное, — пожала плечами Антонина.
— Так почему она этого не делает?
— Откуда я знаю?
— Я вас учу мыслить, фрау Антонина. Зайдите неожиданно в другой день, вслед за Ларским. Не сразу, конечно, а через несколько минут.
— Вы мне слежку предлагаете! — возмутилась Антонина.
— Я вам предлагаю вашу личную безопасность, — чётко выговорил каждое слово оберлейтенант и при этом так выразительно посмотрел на Антонину, что она внутренне содрогнулась.
Во вторник Зигфрид пришёл с новой информацией о переформировании в немецких частях.
— Это короткое сообщение, Анечка, надо его сейчас же передать.
Анна достала «Юрку», взялась за ключ. «Та-та-та», — стучал передатчик, и где-то за сотни километров радист ловил в эфире такое нужное сообщение. И вдруг раздался стук в дверь. Какая досада: осталось всего два слова.
— Давай, Анечка, давай, — шепнул Зигфрид, а сам прыгнул к двери, оттуда можно было осторожно глянуть в окно.
Стук повторился, долгий, настойчивый. Зигфрид старался через окно рассмотреть, кто стучит. Анна тем временем закончила передачу, быстро спрятала «Юрку» и тоже выглянула. В краешке окна мелькнула лакированная сумочка.
— Антонина! — догадалась Анна.
— Антонина?
Мелькали секунды, Зигфрид думал: «Случайность? Нет, уж слишком настойчива. Выследила». Вдруг быстро распорядился:
— Расстегни блузку, будешь застёгивать на ходу. Оставь дверь в эту комнату приоткрытой. Иди! Ничего не бойся! Впусти её!
Он быстро сдёрнул с кровати покрывало, смял одеяло, скинул пиджак и бросил на стул. Когда Антонина вошла, «удивлённая» тем, что ей так долго не открывали, то через приоткрытую дверь увидела, как около неприбранной постели натягивает на себя рубашку молодой мужчина.
— О-о-о, — разыгрывая милое смущение, сказала профессорская вдова, — я, кажется, некстати.
Анна то бледнела, то краснела, не в силах вымолвить хоть слово, и это вполне соответствовало волнению девушки, застигнутой врасплох при интимных обстоятельствах. Наконец пролепетала:
— Сегодня урок у господина художника…
— Вижу, вижу, — с подчёркнутой галантностью проговорила Антонина, бросив насмешливый взгляд на смятую постель.
Зигфрид вышел. Застёгивая последнюю пуговицу на пиджаке, плотно прикрыл дверь и с видимым смущением произнёс:
— Анна Петровна, я не нашёл там словаря.
— Он… он, наверное, здесь, на этажерке, — спохватилась Анна, доставая словарь. — Вот же он.
— Аннушка, представьте нас, — чуть капризно потребовала Антонина.
Анна уже овладела собой, представила, Антонина и Зигфрид протянули друг другу руки.
— Я решила занести лекарство вашему отцу, — сказала вдова, обращаясь к Анне. — Вы говорили, что он часто болеет, потому вам и приходится подрабатывать.
Она достала две упаковки, положила на стол.
— Это очень помогает при простудах… Ну, не буду вам мешать сегодня. А в другой раз, может, позанимаемся вместе? И вообще, Аннушка, почему бы вам не объединить нас? Это такая экономия времени для вас, а у нас занятия пойдут веселее. Я постараюсь не опаздывать. Когда мне прийти?
— Приходите как обычно, — твёрдо ответила Анна, уже преодолевшая растерянность. — Господин художник занимается давно, а вы будете изучать язык с самого начала. Объединить такие занятия невозможно.
— Жаль. Но, может, мне ещё повезёт, и мы снова встретимся?
Зигфрид развёл руками: дескать, всему хозяин — случай.
Вечером, держа отчёт перед Фишером, Антонина брезгливо заявила:
— Там банальная любовная связь! Они так растерялись, что не успели застегнуть все пуговицы и расправить постель.
— Возможно, возможно, — задумчиво проговорил Фишер. — Попробуйте всё-таки сблизиться с фрёйлейн Вагнер.
А Зигфрид и Анна после ухода Антонины ещё некоторое время сидели за столом над раскрытым учебником, пока она не скрылась в конце переулка. Тогда Зигфрид подошёл к Анне, положил руку на её голову:
— Испугалась?
Анна подняла на него глаза, полные слёз.
— Что было делать, Анечка, — тихо и ласково сказал Зигфрид. — Пришлось поступиться твоей репутацией, чтобы не подвергать тебя опасности. Мне кажется, этот визит не случаен. Ну, успокойся, девочка, успокойся. И ничего не бойся, просто будь более осторожна. Успокойся, я с тобой.