В интересах государства. Орден Надежды

Хай Алекс

Ксения Константиновна пожала точеными плечами.

— Почему нет? Если государь станет отмечать таких, как вы, и народ увидит, что правители медленно поворачиваются к нему лицом. Это, как вы верно подметили, долгий процесс. Но всякую реформу следует начинать постепенно. Методы Петра Алексеевича Первого сейчас, боюсь, неуместны.

Ну что ж, становилось немного яснее. Значит, мы с Серегой — просто подходящие кандидатуры для демонстративной пиар-акции императорского дома. Если подумать, мы и правда вписывались в эту концепцию как нельзя лучше: один — ублюдок, второй — слабокровка, получивший дар за заслуги рода.

Они ведь

непременно раструбят, что родовая сила такой мощи открывается лишь у тех семей, кто вел праведную жизнь на благо рода. И это само по себе будет характеризовать меня как славного парня. И то, что я добьюсь влияния даже без Осколка, может кое-кого вдохновить. Ну а Серега станет символом надежды для простолюдинов. Полукровка, получивший уникальный дар именно из-за подобной связи — что может быть лучше?

Да, на какое-то время людям этого хватит. Но за подобной демонстрацией непременно должно последовать послабление в драконовских законах. Иначе радоваться Ксении Константиновне долго не придется…

К слову, сдавалось мне, что император не был особо в курсе затеи своей деятельной сестрицы. Неужели с нашей помощью она намеревалась вынудить венценосного брата обратить внимание и начать уже чесаться в этом направлении? Если так, то проект был более чем рискованным. Знавала история императорских сестриц, изолированных в монастырях за излишнее вольнодумство и неуместные амбиции.

Хотя что я терял? Или что терял Серега?

Ничего.

— Разрешите вопрос, милостивейшая государыня? — Я подался вперед и без стеснения взглянул женщине прямо в глаза.

Великая княгиня слегка выгнула тонкую бровь и благосклонно кивнула.

— Утоляйте любопытство, ваше сиятельство.

— Почему вы считаете, что обстановка накалится? Верно ли я понимаю, что у вас есть основания опасаться новых акций и бунтов?

— Боюсь, это так. До меня доходят тревожные сведения, — Великая княгиня нервно побарабанила пальцами по каминной полке. — Тайное отделение давно бегает за таинственным могущественным организатором сего террористического безобразия. Увы, безуспешно. Судя по их предыдущим деяниям, каждая новая акция обещает быть более масштабной. Они громко начали и вряд ли остановятся. И то, что революционеры сейчас затаились, заставляет меня полагать, что они лишь копят силы для следующего удара. Отчасти поэтому был отменен Рождественский был в Аудиториуме — мы хотели избежать рисков и новых жертв. А ведь к Аудитоиуму революционеры питают особую слабость… Поэтому да, Михаил Николаевич, у меня есть все основания полагать, что дальше станет только хуже.

Ксения Константиновна заломила руки. Этот жест показался мне несколько театральным, но, быть может, она и правда принимала ситуацию слишком близко к сердцу. В конце концов, все это создавало угрозу и ее семье, и власти, которой обладали Романовы. А если на фоне этих волнений некоторые роды вспомнят, что являются более древними, более богатыми или могущественными… Что ж, тогда нас и правда не ждет ничего хорошего.

— Итак, юные господа, — Ксения Константиновна подошла к нам с Ронцовым и протянула каждому руку. — Я предлагаю вам свою дружбу и поддержку на всех уровнях. Но и взамен прошу немало. Будет сложно, особенно в самом начале. С вами будут говорить сквозь зубы, от вас будут воротить нос. Придется хорошенько поработать, чтобы утереть эти носы. Но когда у нас все получится… Вы станете новым лицом имперской аристократии. Вы согласны пройти со мной этот путь?

Глава 24

Серега кивнул первым.

— Да, милостивейшая государыня, — он прикоснулся губами к ее руке. — Я с радостью приму вашу протекцию и помогу вам в задуманном деле.

Что ж, ничего удивительного, что Ронцов так легко на это пошел. Все же мы, Соколовы, никогда не играли на первых ролях — жили себе преспокойно, занимались делами, изредка попадали в Сенат и ко двору.

А вот князья Воронцовы уже не одну сотню лет ярко блистали на придворном небосводе. Куда ярче, чем мы. И Серега это понимал. Ему как никогда потребуется поддержка Романовой, едва он сможет выходить в свет.

Впрочем, я тоже толком ничего не терял от этого сотрудничества. Разве что оно предполагало некоторого рода публичность, а я не особо любил светить лицом. Хотя уже и так прославился своими выходками на весь Аудиториум, так что пора уже и привыкнуть.

Значит, добро.

— Я принимаю вашу протекцию, Ксения Константиновна, — я вторил Сереге и тоже поцеловал ее руку. — Взамен обещаю помочь вам в достижении ваших благих целей.

Великая княгиня слегка улыбнулась, услышав мои последние слова.

— А если я попрошу вас принять участие в неблагом деле?

— То вам следует учитывать, что Род либо не позволит мне это сделать, либо после выполнения такой просьбы я ослабну, — ответил я. — Родовая сила накладывает свои ограничения — я не могу использовать ее в деяниях, что могут навредить будущему моей семьи. И это, боюсь, никак не обойти.

— Что ж, я непременно учту это занимательное обстоятельство, Михаил Николаевич. Итак, господа, договоренность состоялась. Поздравляю всех нас.

Ронцов удивленно моргнул.

— Как? Не будет освящения клятвы Благодатью? Должен же быть договор, клятвы и прочее…

Ксения Константиновна понимающе улыбнулась.

— Этим я и отличаюсь от многих коллег. Я старомодна. Мне не нужно вешать ошейники, чтобы заручиться вашей преданностью. Я верю в силу дворянского слова, порядочность и благородство. Мне достаточно того, что вы дали обещание. Со своей стороны я также обещаю выполнить договор. И если в нужный момент не получу вашей благодарности и помощи… Что ж, вы лишитесь моей протекции. А что за этим последует, можете нафантазировать самостоятельно.

Я тихо хмыкнул. Справедливо. Великая княгиня — птица слишком высокого полета. Захочет испортить жизнь — справится без Благодати. Несколько слов, сказанных нужным людям — и вот перед тобой закрываются двери, перестают приходить долгожданные письма и приглашения…

Соколовы прекрасно знали, как это бывает. Слишком хорошо знали.

Ректор, все это время безмолвно наблюдавший за этой сценой, деликатно кашлянул. Женщина обернулась к нему с теплой улыбкой.

— Я не забыла, Владимир Андреевич, — она снова обернулась к нам. — И раз уж я добралась до Аудиториума, то не смогу отказать себе во встрече со студентами. По случаю грядущего Рождества я запланировала небольшой сюрприз для учеников нашего великого заведения. За ужином вам объявят о том, что в Бальном зале для вас кое-что подготовлено. Увы, я не могла позволить попечительскому совету рисковать с организацией бала, но лишать юных и порядком уставших от учебы людей заслуженного отдыха тоже считаю жестокостью. И я надеюсь увидеть в Бальном зале и вас, юные господа. Приводите друзей. Будет весело.