В Иродовой Бездне. Книга 4
Шрифт:
После собрания, которое было у слепой сестры, он рассказал куйбышевской молодежи о тех благословениях, которые начались в Чатаевскел, и те решили посетить Алексея Ивановича.
— Ну, а как вы, брат? Где же вы будете жить? — спрашивали
— Я не знаю, — весело отвечал Лева. — Господь знает, и верю, Он предусмотрел для меня самое лучшее.
На следующий день он снова отправился в облздрав. Там просто и откровенно рассказал, что его прописать в Коддыбани отказались.
— Ну что же с вами делать? — спрашивали его в отделе кадров.
— Ну, пошлите
согласен, — отвечал Лева.
Посовещались и выдали ему направление в село Пестравку.
— Это отдаленный район, далеко от железной дорога, нужда в медработниках большая, и там устроитесь, — сказали ему.
— А как туда ехать? — поинтересовался Лева.
— А через Чапаевск. А оттуда на машине прямо до Пестравки.
«Это необыкновенно! — подумал Лева. — Опять через Чапаевск! Какая радость! Опять встреча с дорогими, близкими, опять встреча с дорогой молодежью, которая отдала свое сердце Господу. И это печется Господь. Он Сам предусматривает планы и Сам определяет времена, когда и где быть. И все это к лучшему. Поистине сам человек никогда не придумает так, как делает Господь.»
Когда Лева вновь появился на дороге дома Алексея Ивановича, его увидели Валя, дочь его, и сын Володя. Раньше они холодно смотрели на него и старались избегать встречи с ним. Теперь же они бросились к нему навстречу с сияющими от радости лицами и горячо приветствовали.
— Брат Лева, как, как вы смогли опять быть у нас?
— А вот так: еду устраиваться на работу в Пестравку. Все это сам Господь делает.
Алексей Иванович и Анастасия Ивановна, как только Лева вошел к ним, прослезились и воздали благодарность Богу, что Он позволил им встретиться еще раз.
— К вечеру должны приехать и куйбышевцы, — сообщил Лева. Вечером было редкостное собрание. На нем присутствовали не только старички и старушки, не только люди средних лет, но была и молодежь, местная и приезжая, и все славила Господа, все с наслаждением слушали живое Евангелие и молились, молились. Новые души, ищущие Господа, находили мир у подножья Голгофы. Время пролетало, ночные часы бежали, а расходиться не хотелось.
Лишь только тот, кто бывал на собрании, где действует Дух Божий, где все просто, ничем не ограничено, в полной духовной свободе, — только тот поймет ту атмосферу любви, необыкновенно чистой радости и тишины, которая наполняет сердца…
На следующий день, провожаемый горячими молитвами и добрыми пожеланиями, Лева сел в попутную машину и отправился в Пестравку. В самой Пестравке, как слышно, верующих не было. Но кто знает, для чего и как ведет Господь туда?
Все поля покрыты снегом. Дорога еще не рухнула, но в воздухе, в самом сиянии солнца чувствовалось: вот-вот должна настать весна.
Приехав, Лева пришел к зав. райздравотделом и вручил ему направление из облздрава.
— Какими путями вы к нам, в Пестравку? — спросил тот Леву.
Можно было бы быть очень кратким и не рассказывать им о своих приключениях, но внутренний голос говорил Леве, что нужно быть откровенным. Он просто и кратко рассказал, что он из заключения, что он верующий, баптист, и вблизи большого города и около железной дороги его прописывать не хотят и вот направили к ним.
— Хорошо, — сказал зав. райздравом. — Вы сами никуда не ходите, давайте ваши документы и паспорт и идите отдыхать. Я сам схожу в милицию и куда следует, — конечно, постараюсь вас устроить, так как нам работники нужны.
На следующий день Лева был в райздравотделе. Когда он зашел к заведующему, по лицу того трудно было определить, положительный или отрицательный будет для Левы ответ.
— Садитесь, — сказал он. — Я не хочу огорчать вас. Ну, по всем инстанциям советовались в отношении вас, и я должен вам сказать, что я со своей стороны настаивал, чтобы вас оставить работать в Пестравской больнице, но бесполезно. Одним словом, в Пестравке вы работать не сможете. Но, знаете ли, нам нужно открыть фельдшерский пункт в одном селе. Село глухое, там только два колхоза. Так вот, если вы не возражаете, то поедете туда. Я уже говорил с главным врачом больницы, он сам поедет с вами. Найдете квартиру, откроете медпункт, будете работать. Согласны?
Лева не раздумывал. Выбирать, в сущности, не было никакой возможности. Беспокоиться тоже не о чем было. Ведь у руля его жизни Сам Господь. И как поется: «Не даст Он, Всесильный, погибнуть нам…» ч
— Да, я вполне согласен, — сказал он.
— Да, только знаете… но, в общем, вы понимаете, вы не маленький: вам сейчас нужно пойти на беседу к районному начальнику НКВД. Ну, а потом еще в военкомат, чтобы встать на учет.
Начальник НКВД оказался очень внимательным человеком. Он подробно и умело расспросил всю биографию Левы, все его приключения. А потом покачал головой и сказал:
— Ну, видно, крепко верующий вы человек, перевоспитывать вас не приходится. Запретить молиться вам мы не можем. У нас полная свобода вероисповедания. Только смотрите, никакой антисоветчиной не занимайтесь. Поймите, вы будете жить у нас, как на ладони. Каждое ваше слово, движение будут оцениваться.
— Я все понимаю, — ответил Лева. — И никакой антисоветчиной я не интересуюсь. Для меня только Евангелие и Христос — самое дорогое.
Военком тоже с ним побеседовал и в присутствии других, лиц сказал:
— Ну, желаю вам хорошей работы, только знайте: вы едете в очень темное село, очень темное.
Почему он назвал село «темным» и даже очень «темным» объяснено не было. Но Лева и без слов все понял. Его направили в село Тяглое Озеро, это селение, которое, начиная с XVIII столетия занимало в Самарской губернии особое положение, в котором народ спасался от гонений и притеснений из центральных губерний России и среди далеких степей, мирно трудясь, старались жить по Библии. Как описывает история, Тяглое Озеро и окружающая природа были исключительно богаты. Сюда явились в 1792 году молокане из Балашовского уезда нынешней Саратовской губернии и образовали особое молоканское поселение под именем сначала деревни, а ныне села Тяглое Озеро.