В Иродовой Бездне.Книга 1
Шрифт:
Нам невольно представляется картина, вообразите: Господь придет сейчас, во время нашего концерта, не скажет ли Он вам: «Я был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня» (Мтф. 25:43); а проводили это время на концертах… Как вы будете себя чувствовать? Если в общинах есть молодые силы, свободные и незанятые, то, конечно, они могут заниматься хоровым пением, но увлекаться этим до концертов в наше время не должно. Дорогие братья! Если у вас есть время, составляйте специальные кружки и дружины для посещения тюрем, больниц, бедных семейств, где бы вы могли сеять Слово Божие. Поверьте, одна протянутая рука сочувствия и помощи, одна молитва
Лева не отвергал ни стройного пения, ни оркестров, ни тех или иных духовных постановок, но ему становилось все более ясно, что соль не в этом, что нужно было в те годы направить силы и время на духовную работу среди не знающих Господа. Ему невольно вспомнился гимн, который любил петь В. П. Степанов:
Где же, о, где вы, носители света?
Дети чертога и вечного дня.
Мы вас зовем и не слышим ответа,
Иль вы уснули, молчанье храня?
Нас покрывают лохмотья порока,
Нищи, убоги, мы помощи ждем.
Дней остается теперь уж немного.
Близится, близится страшный конец.
Взор наш тускнеет, и мучит тревога.
Где вы, о, где вы, спешите скорей!
В то же время Лева сознавал, как мало они сами работали над Словом Божиим. Много слышали проповедей, но теперь они кончились, а так мало навыков над личным углублением в Писание! Ему вспомнились рассказы о студенческом христианском движении, которое не отвергало ни хорового пения, ни лекций, ни концертов, но в основу было положено серьезное изучение Евангелия в кружках. Это способствовало глубокому познанию и духовному уровню, который он видел как в Петре Ивановиче Чекмареве, так и в своей маме. Но теперь все эти возможности ушли. Приближалась долина тени смертной…
16 сентября 1929 года он записал в своем дневнике следующее; «Утро, 9 часов. Небо оделось серым покрывалось мрачных осенних туч. Все хмурится. Брызгает мелкий дождик. И сердце как будто плачет о чем-то утерянном, дорогом. Слышатся звуки падающих капель с еще зеленеющих деревьев? Как жить? Все стараются скрыть перед окружающими, что они верующие. Вот какой компромисс! Не хочу оправдываться в этой постыдной действительности. Да, в моей жизни было стремление — жить как христианин. Но я, кажется, тоже иду на уступки. На курсах, где я учусь, никто не знает, что я христианин. Еще немного, и пусть все слышат, пусть все знают, что я последователь Презираемого, Поруганного. Другие как хотят… Болит сердце, так жить не могу. Вот мы пели:
Я не стыжуся возвещать
Умершего Христа,
Его веленья защищать…
Теперь я так петь не могу. Я ведь не возвещаю. Нужна иная жизнь. Погибну телом, стану нищим, но невзирая ни на что, с Библией в руках, зарабатывая на кусок хлеба, хотя бы тяжелым трудом, с Тобой, Господи, хочу поднять знамя Правды Вечной, буду возвещать Умершего Христа. Теперь выбираю такой путь, хотя завывают бури, пенятся волны. Хочу лишь воскликнуть: «Для Него от всего отказался, все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа».
Леву все останавливали, уговаривали быть потише, не ходить так с молодежью, но он не мог. Он готов был все отдать для Христа.
Неожиданно получил он по почте анонимное письмо. В нем кто-то из верующих писал: «Дорогой брат, я вас должен предупредить: вас не арестовывают только потому, что ждут вашего совершеннолетия. Как только вам исполнится 18 лет, вас привлекут к судебной ответственности и с вами расправятся. Оставьте всякую духовную работу, иначе вы погибнете».
Послание нисколько не испугало Леву. Он готов был страдать за Христа. Когда он сказал об этом письме близким, то все родные, и даже сосланная из Саратова сестра — учительница Угрюмова, советовали хотя бы на время отойти от молодежи. Некоторые говорили, что просто надо уехать. Лева всем отвечал, что в Писании написано: «Огненного искушения для испытания вам посылаемого не чуждайтесь».
И он искренно был готов идти в тюрьму ради Христа. Ведь кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее. А кто потеряет ее ради Христа и Евангелия, тот сбережет ее. Проходя мимо тюрьмы, он смотрел на это огромное кирпичное здание, окруженное высокой стеной, как на место своего будущего пребывания. И он по-прежнему трудился среди молодежи: вместе посещали, беседовали, изучали Слово Божие.
Находясь на практике в садах, он брал с собой маленький Псалтирь и старался вникнуть в Псалмы, но странно, читая их, понимал, что они как бы не касались его сердца.
— Это, вероятно, потому, что я не страдаю, — думал он. Вечерами дома углублялся в Библию. И вдруг обратил внимание на слова: «Если вас гонят в одном городе, бегите в другой». Он читал о том, как Христос уходил от гонящих Его. Это все волновало его, заставляло задуматься. И вот опять слова в Писании о том, что и его беспокоит: «Павла спустили в корзинке, и он избежал преследования». Как быть? Что это? Может быть, уехать? Или остаться? Сердце волновалось, душа не находила покоя. Он поделился своими волнениями с матерью.
— Нет, лучше ты не уезжай, — сказала она. — Здесь хоть я буду тебе передачи носить, а уедешь — все равно найдут, арестуют.
Одни советовали одно, другие — другое. Перед Левой первый раз в жизни остро встал вопрос: как узнать волю Божию?
Этот вопрос может быть перед каждым верующим в самых серьезных случаях жизни: при избрании специальности, перед вступлением в брак, при переезде, в духовном служении. Да, действительно, как узнать волю Божию? Из Писания он знал, что иногда бросали жребий. Лева молился, спрашивал у Господа, а сердце словно раздваивалось. И Слово Божие тоже как бы говорило надвое: в одном случае — не чуждайся, в другом — беги. Лева решил, что он будет поститься и молиться, пока ему Господь ясно не скажет, чего Он хочет. Он молился и постился один день. Но в сердце ясного ответа не было. Постился второй день, продолжая в то же время заниматься. К вечеру второго дня на сердце стало спокойно. В душе, как яркий зеленый свет открытой дороги, горел текст: «Бегите в другой город».
— Мама, я уезжаю, — сказал Лева.
— Куда, как? — воскликнула мать и заплакала.
— Я не знаю куда, мама. Мне ясно одно, что Господь хочет, что бы я уехал. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что это Его воля, — сказал Лева.
— Как же ты узнал твердо, что это воля Божия? — спросила мать.
— Молился, постился, читал Слово Божие, и на сердце стало совершенно спокойно тогда, когда я решил исполнить текст: «Гонят вас в одном городе, бегите в другой».
— Но все ли ты взвесил? — спросила задумчиво мать. — Ведь подумай: ты заканчиваешь инструкторские курсы пчеловодства, садоводства, огородничества, все прошел, остались только одни экзамены, и ты получишь свидетельство и будешь иметь специальность, сможешь работать. Ведь сколько мы затратили на это сил, средств.