В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
Однако со вторым произошла трагическая осечка. «Карась» — тучный старик, директор крупной базы — заартачился... Пришлось изловить его на улице и отвезти на «участок номер три», что означает в уголовном мире кладбище. Директор оказался с комплексом нажитых в тёплом кресле болячек и стрессовой ситуации не выдержал. Поставленный к могиле и придавленный удавкой для острастки, он почил в бозе, издав нехороший хрип, от сердечного при¬ступа…
Иван Иванович и Ян слегка растерялись...
– Отвезём в город и подкинем в его подъезд... — неуверенно предложил Ян. — Может, ещё отойдёт? Попробуй
– Везти нельзя. Следы... В этой могилке мы его и закопаем... Пониже чуток... Могилка-то чужая. Принесу инструмент. Работать сейчас будем. — Иван Иванович был рассудительнее Яна.
Хоть и блестящий выход нашёл Ковальский, но тяжкий: полночи долбили мёрзлую скалу, углубляя могилу, куда и затолкали гордеца, притоптав землёй. Опыт Ковальского как землекопа тут пригодился вполне, но ещё большую службу сослужило его официальное положе¬ние. Он вырвал у хозяев могилы право на захоронение, вручив им сра¬зу ожидаемый «сармак».
Могилка была сдаточная, с утра они с Яном стерегли её, а в двенадцать, как положено, закопали в неё покойника хозяина.И ушли с похорон последними, со вздохом облегчения: концы в землю...
Этот случай сблизил их ещё больше и подсказал ещё одну идею. Во всём городе не найти лучшего места для тайника, чем это беспризорное место. Используя отсутствие плана захоронений и учёта древнего фонда, они реставрировали старый «бесхоз» под могилу, бе¬режно сохраняемую родственниками, ухоженную, с обновлённым надгробием, вымышленными надписями и даже фотографией под плексом (Ян пожертвовал снимок одной своей здравствующей заочницы по переписке из колонии!).
Надгробие было с секретом, оно отодвигалось, открывая вход в нишу-тайник. Там предполагалось хранить пару чемоданов, подготовленных к отбытию...
Число «карасей» росло, и Ян регулярно собирал «налог с оборота». Но «караси» с деньгами по-доброму расставались не всегда. За это их приходилось наказывать...
Тот взбунтовался, отдавать не хочет, а другой ищет чужую спину — прикрыться за небольшую толику. Нанимает телохранителя, гору из мускулов, с одной извилиной в мозгу — от фуражки! Эти подставляют пузо за чужие деньги, а простить их нельзя...
Зло берёт, приходится пачкаться не по делу... Одного такого — дуру с бицепсами-трицепсами и стилетом в лапе — пришлось закопать на зольнике электростанции, как фараона...
Ничего с ним нельзя было поделать: за деньги пёр буром!
Но то был чужой, наймит. А Пашка-фарцовщик, так себе, бычок на верёвочке, но незаметно своим стал. От хорошей жизни вначале стал попивать, потом закурил травку, а вскоре и с «кобылой» — со шприцем, значит — подружился. Пашку предупреждали. Дошло дело до опасной черты, когда под кайфом несло Пашку, хвастал, не помня, что говорит, особенно перед корпусом девиц, что на набережной куч¬куются...
Терпение лопнуло, когда Пашка купил себе машину, вопреки категорическому запрету, он нигде не работал всю истекшую пятилетку, не считая того, что где-то периодически мёл и где-то сторожил — ради хороших отношений с милицией...
Он бы и сам кончил под забором или на больничной койке...
Пашку напоили в ресторане на берегу Амурского залива, выволокли из машины
Однажды бармен Вячек, тоже из «карасей», указал Яну парня, предлагавшего золото, по всей видимости — ворованное... Вячеку этот парень начинал действовать на нервы. Он приходил в бар, садился в угол и ждал в открытую, словно «ночная бабочка», клиента.
Сделав своё чёрное дело, Вячек заволновался: наводчик есть соучастник, а Иван со своим громилой Яном способен на всё!
Вячек нашёл оригинальный выход: сообщил о появлении на го¬ризонте золота и зашедшему в бар оперативнику из угро.
Однако случилось так, что Иван Иванович с Яном оказались оперативнее оперативника. Не мудрствуя лукаво, они проверили продавца сразу на «участке номер три».
Ещё в машине, выслушав историю Сергея Колесова, Иван Ивано¬вич решил, что такой парень, как Сергей, очень может пригодиться. Он ещё не мечен судимостями, как вся остальная спортивная шатия Яна, неоднократно побывавшая в узилище... У него подлинные доку¬менты, но он уже не значится в городе. Здесь пресловутая прописка сыграла с УВД злую шутку: фактически Сергей есть, а по данным УВД его уже нет! Попробуй найди!
Такой «чистый» мужик нужен был в любом раскладе. Как запас¬ной аэродром — где шланги [6] оставить, чтоб не таскать с собой по Со¬юзу, где самому притулиться, чуть пересидеть, залечь... А в другом разе, коли рвать когти придётся — надо кого-то бросить «под танк» правосудия. Такое правило, иначе не отстанут, им тоже жить надо, работать надо. С него, пацана, они много не возьмут, но соседей возь¬мут, и пусть их, туда им и дорога. Яна они здорово обидели...
Через зеркальце заднего вида Иван Иванович обменялся с Яном условным знаком — судьба Сергея была решена. Предстояло лишь провести испытание удавкой...
6
Шланги — краденые вещи, в основном — носильные (жарг.)
К тому времени Ковальский давно отошёл от кладбищенских дел. Для прикрытия он ещё числился там сторожем, препоручив свои бесхлопотные обязанности за пару сотен с харчами и выпивкой некоему Кузнецову.
Ему трудно было удержаться от того, чтобы не передавить поодиночке кладбищенских щипачей [7] . И Ян горячо поддерживал эту идею. Но благоразумие удержало их от нарушения правил.
– Правокачка [8] — ментам на радость. Им — мёртвые, а нам — живые, — смирился Иван Иванович.
7
Щипач — карманный вор. Здесь — вымогатели «наградных», «чаевых» (жарг).
8
Правокачка — воровской самосуд (жарг.).