В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России
Шрифт:
Мы бы не стали столь придирчиво относиться к легенде. Конечно, дата выезда Чета и соотнесение ее с княжением Калиты относительны. Родословная память сохранила только предание о выезде предка Годуновых из Орды когда-то на заре образования Московского княжества и привязала его к широко известному Ивану Калите… Ведь в конце XV в. он считался основателем Московского княжества, а составитель Краткой редакции «Задонщины» вложил в уста Дмитрия Донского слова о русских князьях как о «гнезде Калиты». К признанию существования исторических корней в легенде о Чете склоняет и то, что родоначальники отдельных ветвей его потомков носили татарские прозвища (Годун, Сабур) [47] .
47
Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974, с. 81, 276.
У внука Дмитрия Зерна Ивана Годуна было два сына: Григорий и Дмитрий. Ветвь, шедшая от последнего, видного положения при дворе не занимала. Григорий был отцом шестерых сыновей: Василия Большого, Петра, Ивана, Григория, Данилы, Василия Меньшого. Оба Василия и Григорий умерли бездетными, а потомство тверича Данилы ничем себя не проявило. На рубеже XV–XVI вв. Петра испоместили в Новгороде. Карьера его не блистала яркими событиями. У старшего сына Петра — Афанасия был сын Яков, ставший опричником [48] . Дети второго сына Петра — Василия (Степан, Григорий и Иван) достигли многого, ставши боярами [49] . У Ивана Григорьевича Годунова было четверо сыновей:
48
Кобрин, с. 34–35. В 1515 г. Василий Большой служил в передовом полку на Вязьме; Петр Григорьевич в сентябре 1508 г. служил на Луках (РК 1475–1605 гг., с. 148, 42). В одном местническом деле сохранилась грамота Василия III, адресованная Петру (ЦГАДА, ф. 210, д. 335, л. 34–35).
49
В августе 1573 г. Степан был вторым воеводой в Вильяне (РК 1475–1598 гг., с. 251).
50
ТКДТ, с. 188.
51
В 1551 г. он один из воевод в Смоленске (РК 1475–1598 гг., с. 130).
52
Кобрин, с. 34. Упоминается в разряде 1570 г., на свадьбе царя 1575 г. и в походе 1577 г. (РК 1475–1598 гг., с. 277, 293; ИРГО, вып. 1, с. 13).
53
Упомянут на свадьбе Грозного и Марфы Собакиной 1571 г. (Сахаров, с. 64).
Третий из сыновей Ивана Григорьевича Годунова — Дмитрий сделал блестящую карьеру. В 1567, 1571/72 и 1572/73 гг. он ходил «за постелью», а к весне 1574 г. получил чин окольничего. В августе 1574 г. Д. И. Годунов местничал с боярином В. И. Умным-Колычевым. Конец дела отсутствует, но, судя по всему, Годунов должен был выиграть у полуопального боярина. В 1571 г. Д. И. Годунов присутствовал на свадьбе Ивана IV с Марфой Собакиной [54] .
У Федора Кривого было трое детей: Василий, Борис и дочь Ирина. Юность у Бориса Федоровича была, наверно, трудной. Родился он около 1549 или 1552 г. [55] Отец не мог способствовать его продвижению по лестнице чинов. Старший брат поступил было в опричнину (Вязьма была опричной территорией), но вскоре после лета 1571 г. умер от морового поветрия. Приходилось пробивать путь самому. С ранних лет Борис понял, что дворовые интриги дают куда больше, чем ратные подвиги. Понял и то, что до поры до времени нужно держаться в тени, используя сильных покровителей. В литовском походе 1567 г., когда его дядя Дмитрий Иванович был постельничим, Борис еще стряпчий, но уже опричник, а это значило многое. В конце 1570 г. он с двоюродным братом Федором били челом на кн. Ф. В. Сицкого. Решение было, что «тот поход Борису и Федору невмест[н]о для князя Федора Ситцкого» [56] . Эта крупная местническая победа стала возможной потому, что Сицкий был братом жены опального Ф. А. Басманова. В походе Борис был рындой «у рогатины», а его двоюродный брат шел «с другим саадаком». Победа в местническом споре, очевидно, обусловливалась и тем, что Борис женился на одной из дочерей царского любимца Малюты Скуратова [57] . Женщины играли большую роль в судьбе Бориса Годунова. На заре своей деятельности он вошел в опричное окружение молодых вязьмичей, соседей-землевладельцев, которые начинали играть заметную роль в последние опричные годы. Это Б. Я. Бельский, князья И. М. Глинский, Шуйские и далеко не молодой Малюта Скуратов.
54
Кобрин, с. 34; РК 1475–1598 гг., с. 243; Щ, л. 467 (1567 г.), л. 491 (1571–1573 гг.); ЦГАДА, ф. 210, д. 335, стлб. 2, л. 1-73 (1574 г.); Скрынников. Россия, с. 12; Сахаров, с. 63–64. По Беляевскому списку дворцовых чинов, Д. И. Годунов был постельничим только три года, т. е. с 1571/72 по 1573/74 г. (Зимин. О составе, с. 204).
55
В литературе — начиная с Н. М. Карамзина — приводится дата 1552 г., но она не подкреплена источниками (см.: Краееский А. Царь Борис Феодорович Годунов. СПб., 1836, с. 1).
56
Кобрин, с. 34; Веселовский. Опричнина, с. 210; РК 1559–1605 гг., с. 67.
57
В октябре 1571 г. она уже присутствовала на свадьбе Ивана IV (Сахаров, с. 63).
Отец Бориса к началу 70-х годов, наверно, умер. В марте 1572 г. Борис дает сельцо Прискоково в Плесском уезде в Ипатьев монастырь не с ним, а с дядей Дмитрием Ивановичем. Вдова Ф. И. Годунова с Борисом в 1575/76 г. дали в монастырь еще одну деревеньку [58] . В майском походе 1571 г. Борис сам идет «с другим саадаком», но у царевича Ивана. В 1571 г. Борис с братом Василием и дядей Дмитрием участвовали в церемонии бракосочетания Грозного с Марфой Собакиной. В новгородском походе 1571/72 г. Борис снова при царевиче «с копьем», как и в походе на Пайду в конце 1572 — начале 1573 г. [59]
58
Шумаков. Обзор, вып. IV, № 20, с. 47–48; № 22, с. 48. Грамоты 1572 и 1575/76 гг. см.: ЧОИДР, 1897, кн. 1, с. 6–7.
59
РК 1559–1605 гг., с. 73, 80, 91; Сахаров, с. 64.
На свадьбе царя в январе 1575 г. присутствовали наряду с Д. И. Годуновым Борис с женой Марией, кузеном Федором Ивановичем и дальним родичем Никитой Васильевичем. Борис пользовался явной благосклонностью царя. Он назван «дружкой» его и мылся в «мыльне» с государем и другими царскими любимцами — Б. Я. Бельским, Никитой Васильчиковым (братом царицы), а также с Ф. В. Старого. Пройдет всего несколько месяцев, и двое из четырех любимцев царя попадут в опалу. После женитьбы царевича Федора на сестре Бориса Годунова Ирине [60] . положение последнего при дворе упрочилось [61] .
60
Свадьба Федора состоялась не позднее весны 1575 г. В надписи 5 марта 1575 г. на покрове Ирина упоминается рядом с именем Федора (Леонид, с. 93). Горсей сообщает о женитьбе Федора сразу после рассказа о расправе царя с Леонидом (Севастьянова, с. 106–107).
61
С царем он был в Старице в апреле 1575 г. (ЛОИИ, собр. рукоп. кн., № 1028, л. 49–49 об.).
Кроме Годуновых, Тулуповых и Колычевых расположением царя пользовался и А. Ф. Нагой, вернувшийся 29 ноября 1573 г. из десятилетнего пребывания с посольской миссией в Крыму. Афанасий Федорович происходил из семьи, связанной со старинными традициями дворцовой службы (отец его в 1533 г. был ловчим, но к 1547 г. дослужился до чина окольничего). Двоюродная сестра Афанасия Евдокия в 1549 г. была выдана замуж за Владимира Старицкого, но вскоре (в 1557 г.) умерла [62] . Дети от брака князя Владимира с Нагой не были казнены Грозным вместе с их отцом, [63] . а одна из его дочерей (Мария) в 1573 г. стала женой принца Магнуса. Еще в Крыму (в 1571 г.) Афанасий Федорович стал опричником. По приезде на Русь А. Ф. Нагому пожаловали титул дворянина Ближней думы. Он участвовал в важнейших дипломатических переговорах: в январе 1575 г. — с имперскими гонцами, в марте в Старице — с литовскими гонцами, в июле — с датскими послами, в январе 1576 г. — с цесарскими, в октябре — с крымскими и в ноябре — с польскими [64] .
62
ЦГАДА, ф. 123, кн. 14, л. 171об.-172; Садиков П. А. Царь и опричник, с. 70 (1573 г.); ПСРЛ, т. 13, с. 410 (1533 г.); РК 1475–1598 гг., с. 111, 152 (1547 г.), с. 14 (1557 г.).
63
Мятлев Н. Родословные заметки. — ЛИРО, вып. 1–2. М., 1911, с. 13–14.
64
Кобрин, с. 49; ЦГАДА, ф. 53, кн. 2, л. 184–184 об.; ф. 79, кн. 10, л. 114 об., 217-217об.; ф. 123, кн. 14, л. 323-324об.; Савва, с. 396–397; ЧОИДР, 1916, кн. 1, № 354, с. 151, 169; ПДС,т. I, стлб. 533–544.
Дипломатической службой деятельность А. Ф. Нагого не ограничивалась. В разрядах 1576–1579 гг. он обычно встречается не в составе думных дворян, а как дворовый воевода. Это было рангом выше. Ведь вместе с ним дворовыми воеводами числились в 1576–1577 гг. и боярин кн. Ф. М. Трубецкой, а в 1579 г. Трубецкой и Н. Р. Юрьев [65] . В январе 1574 г. А. Ф. Нагой в связи с розыском по делу о «крымской измене» сообщал боярской комиссии сведения о людях кн. И. Ф. Мстиславского. В январе 1575 г. он присутствовал на свадьбе Ивана IV. Горсей его знал как «умного и благородного дворянина» [66] . Старший брат Афанасия Федор Федорович Нагой появился в разрядах в начале 60-х годов, но до ликвидации опричнины ничем не выделялся. Затем в 1575/76, 1577, 1579 гг. он упоминается как окольничий (был «в окольничих»). Возможно, в 1576 г. Ф. Ф. Нагой выиграл местнический процесс у В. Г. Зюзина, которому также «сказано» было окольничество [67] . Но до младшего брата ему было далеко.
65
РК 1475–1598 гг., с. 259, 276, 292, 295. В Пространной редакции разрядов в 1579 г. Нагой помещен среди как дворовых воевод, так и думных дворян (Щ, л. 547, 548).
66
Допрос, с. 32; ИРГО, вып. 1, с. 13. Об А. Ф. Нагом см. также: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 179–181; Севастьянова, с. 96.
67
В 1571/72 г. Ф. Ф. Нагой служил наместником в Чернигове (РК 1475–1598 гг., с. 246). О нем см.: Мятлев Н. В. Догадка о жене Федора Нагова. — ИРГО, вып. 2. СПб., 1903, с. 13–17; Кобеко Д. Ф. Федор Федорович Нагой. — Там же, с. 18–24.
На свадьбе Ивана Грозного в 1575 г. присутствовали Б. Я. Бельский и его родичи. Бельские [68] . принадлежали к числу неродовитых детей боярских, владения которых, как и некоторых Годуновых, располагались в Вязьме. Племянник Малюты Скуратова-Бельского Богдан Яковлевич к 1570 г. появился в опричнине. По словам папского нунция Антонио Поссевино, Богдан в течение 13 лет жил у Грозного в спальне, что позволяет отнести приближение молодого Бельского к концу 60-х годов. Вероятно, уже на заре своей деятельности Богдан Яковлевич поддерживал дружеские связи с зятем Малюты Скуратова Борисом. В 1571 г. на свадьбе царя и Собакиной он вместе с Борисом Годуновым упомянут «в государеве мыльне» (как и в 1575 г.) [69] .
68
В их числе были Верига Третьяков, Невежа Яковлев, Иван и Постник Богдановы, Григорий и Давыд Неждановы, Богдан Сидоров.
69
РИС, т. 5. М., 1842, с. 1–36; Скрынников. Россия, с. 67; Поссевино, с. 49; Сахаров, с. 63. В 1576 г. Б. Я. Вельский сделал вклад «по брате своем по Максиме по Григорьевиче Вельском, по Малютине сыне по Горяйне» (Кобрин, с. 25). Следовательно, сын Малюты был двоюродным братом Б. Я. Вельского, а сам Малюта — дядей Богдана. В 1570 г. Б. Я. Вельский был «поддатнем» к большому саадаку (РК 1475–1598 гг., с. 236).
В походе 1571/72 г. и в походе на Пайду 1572/73 г. Богдан Бельский служил рындой «с рогатиной», но, как дворовый человек, в марте 1573 г. получал большой оклад (250 руб.). В 1574 г. в серпуховском походе он с братом Певежею ходил уже «с шеломом» Грозного, как и в походах весной 1576, 1577, 1579 гг. Одновременно (в 1576 г.) Богдан Яковлевич стал думным дворянином, а к январю 1578 г. — оружничим [70] .
Наконец, на свадьбе царя в 1575 г. присутствовали и князья Шуйские — боярин Иван Петрович, а также В. Ф. Скопин-Шуйский и братья Василий, Дмитрий и Андрей Ивановичи. По словам английского посла Джильса Флетчера (1589 г.), В. И. Шуйский «почитается умнее своих прочих однофамильцев», а князь Андрей — «за человека чрезвычайно умного». Этого нельзя было сказать о В. Ф. Скопине-Шуйском, который более знатен, чем способен «для советов». И. П. Шуйский — «человек с большими достоинствами и заслугами» [71] .
70
РК 1475–1598 гг., с. 244, 260, 276, 293; Альшиц, с. 20 (1573 г.); Щ, л. 469 (1571–1573 гг.), л. 491 (1574 г.), л. 516 (1576–1579 гг.); ДРВ, ч. XIV, с. 350; ВЖ, 1852, № 1, с. 137 (1578 г.). Ср.: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 163–165.
71
ИРГО, вып. 1, с. 9, 11, 13; Флетчер, с. 33, 42.
Шуйские были, пожалуй, единственными представителями княжеской аристократии на торжественном бракосочетании царя 1575 г. (если не считать временщика кн. Б. Д. Тулупова). Объясняется этот, казалось бы, странный факт близостью их к опричной среде. Отец Василия, Дмитрия и Андрея Шуйских Иван Андреевич, очевидно, входил в состав опричников. В 1572 г. он погиб. Князь Дмитрий был женат на одной из дочерей Малюты Скуратова. Все это были молодые люди. Старшему из братьев Шуйских — Василию в 1574 г., когда он появился в разрядах, исполнился всего 21 год. Женат он был на дочери кн. М. П. Репнина. В Дворовой тетради из всех названных Шуйских упоминался только Иван Петрович, ставший боярином в год смерти Ивана Андреевича. Летом 1576 г. он судил местническое дело Ф. Ф. Нагого с В. Г. Зюзиным [72] . Пока же остальные Шуйские ничем особенно не выделялись из аристократического круга Двора государя [73] . Но в июле 1575 г. Василий и Андрей Шуйские получили поместье в Шелонской пятине Новгорода, очевидно, из фонда земель, конфискованных у лиц, попавших в опалу [74] .
72
Масса, с. 44; ПЛ, вып. 1, с. 125 (Дмитрий); ДРВ, ч. XIII, с. 112; БД, л. 612 об. (Василий); РИС, т. 5, с. 1 (Иван Петрович; 1576 г.).
73
В. И. Шуйский в походах 1574, 1576, 1577 и 1579 гг. был рындой с большим саадаком; Андрей Иванович в 1574, 1576 и 1577 гг. — рындой у царевича Ивана, а в 1579 г. — рындой с копьем у царя; Дмитрий Иванович в 1577 и 1579 гг. — рындой «с другим саадаком» у государя. В. Ф. Скопин, женатый на дочери кн. П. И. Татева, появляется в разрядах в 1573 г. (Щ, л. 508, 516, 544; РК 1475–1598 гг., с. 260, 276, 293, 295). О Шуйских см. также: Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 190–191.
74
Самоквасов, т. I, с. 66 (в издании описка: «Шумским»).