В канун Рагнарди
Шрифт:
Вот этот случай на впечатлительного Тошеньку так повлиял, что не корми ты его, не пои, спать не давай, а дай только взорвать чего-нибудь — благодетелем станешь. Он и в химики по этой причине подался. И достиг же, негодяй, таких вершин мастерства в этом своем увлечении, что когда-нибудь нас всех загребут за соучастие.
Антон между тем ловко выудил из недр рюкзака Толиков фотоаппарат — «Конкорд-автомат» со встроенной вспышкой и какими-то там еще воплями современной фототехники. Появление у Толика этой недешевой игрушки было покрыто мраком неизвестности (Антон утверждал, что это
Впрочем, не менее таинственным было происхождение многих вещей, принадлежащих Толику, и разрешить эту загадку не представлялось возможности. Обвинение в фарцовке он с негодованием опроверг, а достаток его матери и собственная зарплата были весьма скромны. Так что есть еще тайны на свете.
Антон сунул «Конкорд» в нетерпеливые руки владельца, снова присел к костру, буркнул:
— Ну, давай, археолог, излагай.
Толик помотал головой, подергал себя за нос:
— Вот пристал... Репей бородатый... Ну, в общем, отснял я знаки, и вдруг обнаружил, что пещера звучит. Тихий такой шорох, будто щебень мелкий осыпается. Ну и перепугался же я — решил, что это завал плыть собрался. А потом заметил, что камушки не из завала — со стены сыплются, вот. Понимаете? С совершенно ровной стены — ни единой трещинки, ни единой выбоины на ней — сами собой отслаиваются камушки. И не просто так, не как попало... В общем, прямо у меня на глазах возник еще один знак, при чем знак этот совершенно на прочие не похож. Остальные знаки, несомненно, буквенное либо слоговое письмо, это сразу видно. А этот — явный петроглиф, рисунок то-есть.
— Толик, ты лучше нам голову не морочь, — Виктор сломал несколько спичек, прежде, чем сумел прикурить. — Слоговое письмо, петроглифы... Ты прямо суть давай, ладно?
— Так это и есть самая суть, — Толик отобрал у Виктора сигарету, глубоко, с присвистом, затянулся. — В общем, там изобразился очень реалистичный рисунок: лук с натянутой тетивой и вложенной стрелой, направленной вниз. Вот... И рядом — шесть одинаковых изображений стрел.
— И что же это такое, по-твоему? — Антон запустил в бороду обе пятерни.
Толик поперхнулся дымом, прокашлялся. Снова заговорил — морщась, вздрагивая всем телом:
— Да я так подумал: что-то под этим знаком закопано. На глубину шестикратной длины изображения стрелы.
Он снова замолчал.
— Ну? — Антон нетерпеливо заерзал.
— Ну, и не ошибся я...
— Да что там было, хрен тебе поперек фотокарточки и нехорошего в рот?!
— Кость, — Толик испуганно оглядел слушателей. — Большая такая. Может, мелковатого медведя, а может — крупноватого человека.
Он помолчал, глядя на гаснущую в дрожащих пальцах сигарету, добавил тихонько:
— Пищит она.
— Кость пищит?! — Антон растерялся. Это было весьма редкое и небезынтересное зрелище — растерявшийся Антон.
— Как это — пищит?!
— Тихонько так: «и-и-и»... Да вон, достань, сам услышишь, — Толик мотнул подбородком в сторону рюкзака. — Осторожно только. А то бог ее знает, чего ей надо...
Антон отошел к рюкзаку, стал возле него на колени, медленно просунул внутрь цепенеющие от напряжения руки, осторожно извлек что-то серое, внушительных размеров. Все замерли, вслушиваясь, но тишину нарушали только рокот потока да исступленное стрекотание кузнечиков. Антон встал, вернулся вразвалочку, навис над Толиком:
— Так говоришь, пищит? Шутки шутить затеял, археолог? Он перехватил кость, как дубинку, широко и картинно размахнулся, не сводя прищуренных глаз с курчавящейся темными волосами толиковой макушки:
— Ты у меня сейчас сам запищишь...
И вдруг шарахнулся, отбросил кость, напуганный ее внезапным взвизгом.
Некоторое время все (и застывший в нелепой позе Антон, и шустро отбежавший на четвереньках Толик, и Виктор, изо всех сил выпячивающий грудь, и выглядывающая у него из-под мышки Наташа) не сводили напряженных взглядов со смутно сереющей в вечерних сумерках кости. Но ничего не происходило.
А потом Антон осторожно поднял ее, повертел в руках. Тихий надоедливый писк возник, заставив всех вздрогнуть, прервался, зазвучал вновь.
— Так, — Антон аккуратно положил кость на траву. — Информация к размышлению: эта пакость пищит, будучи ориентирована строго определенным образом, вот так.
Подошла Наташа, осторожно потрогала кость кончиками пальцев:
— Знаешь, Толик... Прости меня, пожалуйста, но это не медвежья кость и не человеческая. Это от коровы кость. Или от предка ее какого-то...
Толик поморщился:
— Ты, Наталья, конечно, биолог. Только я все-таки в этих вещах лучше разбираюсь.
— Биолог, биолог... — передразнила Наташа. — Понимаешь, Толик, я ведь и хозяйка еще. И костей таких я много-много видала. И если ты прав, то значит борщи я из медвежатины варю. Или, может, из человечины?
— М-да... — Виктор поскреб ногтями макушку. — Веселые дела у нас происходят. Кости пищат, знаки на скалах сами себя рисуют...
Толик рассеяно глянул на свои пальцы, увидел окурок, брезгливо отбросил его, заговорил, кривясь:
— Про знак я более или менее понял. Его давно выбили, примерно в то же время, что и прочие. Только он был затерт какой-то замазкой (я отобрал немножко в коробочку, дома разберусь). Последний взрыв, наверное, как-то изменил условия в пещере, вот замазка и осыпалась. Может, влажность увеличилась, или от сотрясения, что ли... Ну а то, что в это время в пещере оказался я — случайность. Вот... А кость... Бог ее знает, наверное внутри что-то спрятано. У нас на работе есть очень хороший рентген, посмотрю... Тот ее конец, в котором должно было быть отверстие — ну, не где сустав, а другой — он, кажется, спилен и заделан чем-то. На обожженную глину похоже.
— А самая закавыческая закавыка заключается в том, что Витька оказался прав, — Антон озадаченно подергал себя за ухо. — В этой пещере действительно хреновина какая-то запрятана...
Виктор откашлялся, хлопнул себя по коленям:
— Не я — Глеб прав оказался. И Наташа... Ну, да ладненько. Господа пристяжные заседатели, я имею высказать предложение. Давайте-ка мы пока словопрения прекратим. Давайте вернемся, Толик пусть с замазкой и костью разберется. Вот тогда снова соберемся вместе и все обсудим. А до тех пор пусть каждый отдельно, сам для себя решит два вопроса.