В канун Рождества
Шрифт:
— Давай решим так: если она спросит, я скажу ей правду.
— Понимаешь, мы с Оскаром такие старые. Люси будет озадачена.
— Не думаю. Ведь у ее дедушки очень молодая жена и двое маленьких детей. Оскар ей явно нравится, и она, как и я, только порадуется за вас. — Кэрри положила руки на хрупкие плечи Элфриды, обняла ее. — Это так прекрасно, когда люди обретают друг друга.
— Как бы то ни было, Оскар пока еще не оправился. И не скоро оправится. Иногда он бывает так подавлен, что едва может говорить. Но я уже научилась не мешать ему. Он должен сам побороть свое горе.
— Это нелегко.
— Ах, Кэрри, дорогая, все нелегко. А сейчас не будем терять времени, день уже кончается. Я принесу тебе бутылку с горячей водой, и ты ляжешь.
12
ЛЮСИ
Пятница, 15 декабря.
Вот мы и на месте. Сейчас
Полет прошел очень хорошо, нас совсем не трясло, в самолете кормили чем-то вроде завтрака. В Инвернессе нас встретил приветливый человек по имени Алек и привез сюда. На дорогах лежал снег, и мы ехали около часа с четвертью.
Криган очень старинный и красивый город. Здесь много больших домов и огромная церковь. Старая усадьба — изумительный дом, он гораздо больше, чем кажется на вид, он трехэтажный. Его сдавали внаем; здесь много мебели, которую, как сказал мне Оскар, привезли из Корридэйла — большого дома, где он бывал еще мальчиком и где жила его бабушка. Написала «много мебели», а на самом деле ее не так уж и много, нет ни картин и ничего такого. Гостиная и спальни — на втором этаже, а я сплю наверху, в мансарде, которую Элфрида приготовила специально для меня. Ей не пришлось ее красить — она белая и чистая, но зато она купила всю мебель. Вообще Элфрида такая добрая.
Ну вот. Моя комната. Потолок покатый и в нем слуховое окно с полосатыми жалюзи. Думаю, я никогда не буду их опускать, ведь можно лежать в постели и смотреть в небо. Будто ты не в доме, а на улице.
Кровать деревянная, темного цвета, на ней пуховое одеяло в белую с синим полоску и шотландский плед на случай, если замерзну. Еще есть белый туалетный стол с качающимся зеркалом и маленькими выдвижными ящиками и комод. Затем — ночной столик, лампа и у стены очень удобный стол. Наверное, когда-то это был кухонный стол, так как он сильно изрезан ножом, но вполне годится, чтобы писать дневник или, например, письма. Есть еще два стула, а на стене несколько крючков, чтобы повесить одежду. Вообще-то я взяла с собой мало вещей. Дощатый пол выскоблен, посередине лежит чудесный толстый пестрый ковер, а у кровати — овчина, на которую так приятно утром стать босыми ногами. Все здесь мне кажется необыкновенным и романтичным.
Элфрида и Оскар очень симпатичные. По-моему, они ужасно стары, но почему-то кажутся не старыми и рассуждают не так, как старики. Элфрида высокая и тонкая, с волосами апельсинового цвета. Оскар тоже высокий, но не такой худой. У него густые седые волосы, очень приятный голос и добрые глаза. Когда мы уезжали из Лондона, Кэрри мне рассказала, что его жена и дочь Франческа погибли в жуткой автомобильной катастрофе. И их собаки тоже. Я боялась встречи с ним — не знаешь, как говорить с человеком, пережившим такое страшное горе. Но он оказался очень славным, и, похоже, наше с Кэрри появление нисколько его не расстроило. Мы позавтракали, и он позвал меня прогуляться с ним и с Горацио. Горацио — это собака Элфриды. Было очень холодно, мы прошли по улицам, посмотрели на магазины, немного посидели в церкви, потом пошли дальше, пересекли поле для гольфа и вышли на побережье. Оно красивое, просторное и чистое, никаких пластиковых бутылок и другого хлама. Множество ракушек. Я нашла двух моллюсков. Пойду еще и возьму с собой Горацио.
Я по-настоящему счастлива. Никогда еще не жила в таком огромном доме. В нем замечательная атмосфера, как будто его всегда населяли добрые и веселые люди. За домом большой сад, но в это время года там почти ничего не растет.
Завтра разведаю.
13
ОСКАР
К своему удивлению, Оскар разжигал костер.
В Грейндже, в Дибтоне, он полюбил садовничать, потому что редкие уроки музыки и игра на органе на воскресных службах в церкви оставляли ему достаточно свободного времени. Начинал он, не имея никакого опыта, ему даже никогда не приходилось поливать цветы в ящике за окном. Но потом
Практическую сторону дела Оскар изучил сам, путем проб и ошибок, усердно штудируя толстые пособия по садоводству. Двое местных жителей помогали ему косить траву, сажать деревья и копать землю. Вскоре сад всецело завладел его досугом: Оскар наслаждался возможностью быть на воздухе и заниматься физическим трудом.
В Кригане зимой мало чем можно было заняться в саду. Оскар пока только собрал опавшую листву и прочистил засорившиеся канавки. Однако сегодня утром, во время завтрака, Элфрида пожаловалась, что разросшийся куст сирени слишком низко нависает над тропинкой и мешает ей пройти к веревке, чтобы повесить белье.
И Оскар пообещал принять меры.
После завтрака он вышел в сад посмотреть, что можно сделать. Странный то был день, с низкими облаками и едва заметным движением холодного воздуха. Иногда облака расступались, и проглядывал клочок синевы, но на холмах все еще лежал снег.
Оскар с трудом отпер заржавленным ключом и рванул на себя покосившуюся деревянную дверь сарая. Он увидел темное, затхлое помещение, едва освещенное маленьким, затянутым паутиной оконцем. Здесь стоял стол с цветочными горшками — некоторые были разбиты, лежала пачка пожелтевших газет, совок для лунок, чтобы сажать рассаду, и резаки. Ни газонокосилки, ни мини-трактора. На больших крюках висели тяжелые тяпки и совковые лопаты. Были также грабли, заступ, ржавая пила и огромная, устрашающего вида коса. Все это надо почистить и смазать, подумал Оскар, но канистру с маслом в таком хаосе не найти, так что придется подождать.
В коробке с гайками и болтами он нашел пару секаторов, старых, но в рабочем состоянии. С их помощью он отрезал слишком длинные ветки сирени, складывая их на землю. Груда получилась довольно большая, и от нее тоже надо было избавиться. Оскар взял рваный мешок, запихнул туда обрезанные ветки и потащил в дальний конец сада, где за старым сливовым деревом виднелось пепелище прежнего костра.
Затем он решил почистить сарай и, так как день был сухой и безветренный, сжечь весь мусор. Пришлось сделать несколько рейсов из сарая к кострищу. Собрав все в кучу, Оскар порубил несколько полусгнивших деревянных ящиков, приготовил растопку из газет и разжег огонь. Вскоре он уже весело пылал, а Оскар тем временем подгребал к костру листья. Он снял куртку, повесил ее на сливовое дерево и продолжал работать только в свитере. Повалил густой дым, и запахло осенью. Затем Оскар стал обрезать высохший плющ на старой каменной стене. Он так увлекся этим занятием, что не услышал, как открылась и захлопнулась садовая калитка.
— Оскар.
Оскар вздрогнул, круто обернулся и очутился лицом к лицу с Питером Кеннеди. Тот был в красной куртке и надвинутой на лоб бейсболке с длинным козырьком.
— Господи, а я и не слышал, как вы вошли.
— Простите, я не хотел напугать вас. В половине одиннадцатого у меня игра. Я увидел дым в саду и понял, что вы здесь.
— Чем могу быть полезен?
— Да так, ничем особенно. Но я хотел вам рассказать, что вчера был в Инвернессе и заезжал в больницу, к Годфри Билликлифу.
— Ну как он?
Питер покачал головой.
— Ничего хорошего. У него рак.
Рак.
— Господи Боже! — проговорил Оскар.
— Думаю, у него были на этот счет подозрения и страхи, но он никому и словом не обмолвился. Чувствовал себя плохо, но к врачам не обращался, а просто глушил себя болеутоляющими и виски. Он не хотел знать правду, боялся ее.
— Да, в тот день, когда я застал его в постели, вид у него был испуганный. — Оскар вспомнил, что глаза старика со склеротическими красными жилками были тогда полны слез. — А он знает диагноз?
— Да. Уговорил молодого врача сказать ему правду.
— Как долго он протянет?
— Совсем недолго. Он умирает, но ему там удобно и он совершенно спокоен. Ему нравится, что все очень к нему внимательны и нянечки не спускают с него глаз. Для него смерть будет избавлением.
— Надо мне к нему съездить, повидаться.
— Нет. Он просил передать, чтобы вы не приезжали, но передает вам привет и благодарит за вашу доброту.
— Но я ничего для него не сделал.
— Нет, сделали. Вы были с ним в тот самый момент, когда он больше всего нуждался в друге.
Оскар задумчиво подкинул носком башмака тлеющий сучок в самый огонь. Он вспомнил, как ему не хотелось даже разговаривать со стариком Билликлифом, как он осторожно крался переулками, опасаясь случайной встречи с майором, и ненавидел себя за это.
— А с врачом вы разговаривали?
— Да. Он подтвердил то, что я уже знал.
— Что я могу для него сделать?
— Может быть, стоит написать ему записку. Послать открытку. Ему это понравится.
— Он смирился?
— Да. Он не борется за жизнь и не страшится смерти. Большую часть дня он спит. Однако он узнал меня, и мы поговорили. Ум его в совершенном порядке. Он все понимает и смирился с неизбежностью.