В катакомбах Одессы
Шрифт:
Через день Белозеров принес указание — за саперами установить постоянное наблюдение.
Тайная война разгоралась. Круглые сутки долбили саперы неподатливую одесскую землю, и постепенно подпольщикам становились ясны замыслы оккупантов. Вдоль всех причалов начиная от Нефтяной гавани тянулась траншея, прерываемая через каждый десяток метров глубокой ямой. Потом в порт привезли бронированный кабель, сотни и сотни ящиков тола, авиационные бомбы. Ясно — оккупанты намерены разрушить одесский порт. Инженеры-подпольщики подсчитали: доставленная взрывчатка может причинить такие разрушения, что легче выстроить порт на новом мосте, нежели его восстановить.
Наступала
Крымов не спал уже третьи сутки. С отрядом подпольщиков он притаился в порту и наблюдал за последними приготовлениями врага.
Подрывная станция находилась у Карантинного мола, и ее охранял усиленный отряд эсэсовцев. От щита управления бронированный кабель расходился ко всем участкам порта. Брекватер, маяк, часть Карантинного мола и сама подрывная станция были заминированы тяжелыми фугасами замедленного действия. Тайные донесения разведчиков-добровольцев совпадали с наблюдениями Крымова. Сначала хотели атаковать подрывную станцию. А что, если немцы снова ее отобьют? Но от этого пришлось отказаться. Нельзя раньше времени настораживать врага.
Днем десятого апреля Крымов и его люди обратили внимание на то, что немецкие подрывники тянут к морю какой-то дополнительный кабель, шел он от пульта управления. Саперы вывели кабель из порта, установили буй, на котором закрепили концы проводов и поставили для охраны моторную лодку. Все было готово для уничтожения порта.
Наступила ночь, еще одна ночь без сна, забрезжил рассвет, и постепенно порт стал пустеть. Подпольщики сидели на третьем этаже заминированного здания. Отсюда хорошо было наблюдать за портом. Ночью, как условились, сюда должен был прийти Белозеров, но Крымов тщетно прождал его до утра. Он собрал своих людей и сказал:
— Все мы на минах и на фугасах. Не выполним задания — погибнем. А главное — погибнет порт… Впрочем, все это вы и без меня знаете. Давайте действовать… По местам!
Порт совсем опустел. На последний катер, тарахтевший напротив взрывной станции, прошли какие-то эсэсовские чины, солдаты с изображением черепов на рукавах — из отряда «Мертвая голова». Катер развернулся и стал удаляться от берега.
Теперь пора! Крымов подал команду. За молом среди бетонных глыб мелькнули фигуры людей, одетых в шерстяные свитеры. Они погрузились в ледяную воду и пошли к тому месту, где немцы протянули электрический кабель.
Выполняя приказания, полковник Шольц самолично присутствовал при завершении операции «Пламя». Здесь же, на борту катера, находился и Ганс Шиндлер, прибывший из Берлина во главе группы «Мертвая голова». Оба стояли на ветру и курили. Катер вышел за пределы порта, на рейде маячил только военный корабль, который всех должен был взять после взрыва. Катер развернулся около буя, и пиротехники подключили к проводам взрывной аппарат. Шиндлер посмотрел на часы; немного подождал, он был пунктуален и действовал строго по расписанию. Пусть на корабле проверят часы по этому взрыву. Подрывник внимательно, по-собачьи, глядел на него снизу вверх и ждал сигнала.
— Взрыв! — Шиндлер рубанул воздух рукой.
— Готово! — сапер включил аппарат, но взрыва не произошло.
— Огонь!!! — неистово крикнул Шиндлер. Подрывник дрожащими руками рвал аппарат.
— Нарушена проводка, — доложил он, чувствуя, как
— Назад, к берегу! — приказал Шольц.
В брызгах пены суденышко ринулось к порту, но с волнореза почти в упор стеганули автоматные очереди. Все, кто был на катере, упали на дно. Рулевой успел развернуть суденышко, и оно так же стремительно помчалось обратно. Катер стал недосягаем для пуль, Шиндлер поднялся, за ним остальные. Его бледные тонкие губы были плотно сжаты.
Шольц кивнул на подрывника — арестовать. Гестаповцы разоружили лейтенанта. Пора было плыть к военному кораблю, но Шиндлер чего-то медлил. Снова посмотрел на часы:
— Через три минуты взорвут дамбу…
Катер покачивался на волне. Стали ждать. Было уже совсем светло, и с моря открывался город в клубах дыма, в пожарищах. Но взрывы прекратились. Только где-то за городом ухали артиллерийские выстрелы.
Прошло три, пять, семь минут. На катере настороженно прислушивались, но взрыва все не было. Еще подождали. К артиллерийскому гулу прибавился пулеметный треск. Шиндлер поднял бинокль и направил сто на город. На бульваре рядом с гостиницей, в которой он жил, виднелись зеленые фигурки солдат. Они устанавливали пулемет рядом с лестницей, спускавшейся к порту. Солдаты отчетливо были видны в бинокль, они наводили пулемет в сторону моря. Шиндлеру показалось, что пулемет направлен на их катер.
— В городе красные, — сказал он, почти не разжимая губ. Потом капитану катера: — Чего же вы ждете?
Катер затарахтел и начал все дальше уходить от берега. С борта корабля матросы бросили веревочный трап.
Операция «Пламя» не состоялась. А на берегу Крымов со своими людьми оставался единственным хозяином порта. По каменным ступеням он сошел к морю, набрал в пригоршню воды, плеснул себе в лицо и умылся. Ему очень хотелось спать, и ледяная вода освежила его.
Оставив часовых, пошел в город. Поднялся на бульвар, вышел к оперному театру. На фронтоне развевалось красное знамя, его подняли солдаты, вступившие в город.
Кончилась оккупация!
Крымов снова вспомнил о Белозерове.
А пограничник в тот час лежал без сознания в светлой украинской хатке на берегу Хаджибейского лимана, где принял он последний бой с отрядом «Мертвая голова».
Партизаны затаились на Куяльницкой дороге, что ведет от города к Хаджибейскому лиману. Именно здесь и готовили немцы взрыв дамбы, чтобы затопить Пересыпь — нижнюю часть города. Засаду возглавил Горболов, второй секретарь подпольного райкома партии, а Белозеров с группой катакомбистов должен был остановить первую машину, чтобы создать на дороге пробку.
Колонна машин с людьми и взрывчаткой подошла среди ночи. Бой был скоротечный. Эсэсовцы из отряда «Мертвая голова» не выдержали партизанского натиска. Только несколько винтовочных выстрелов да коротких очередей раздались с передней машины.
— Бей по колесам! — крикнул Белозеров, поднимаясь во весь рост, но тут же упал, сраженный первыми шальными пулями. Он уже не слышал ни дружных выстрелов своих товарищей, бросившихся в ночную атаку, ни слов сочувствия, когда его бережно несли в соседнюю хату, ни возбужденных и радостных разговоров о том, что оккупантам все-таки не удалось затопить город. Ничего этого не слышал пограничник Белозеров. Он лежал безмятежно спокойный, с печатью уверенной солдатской мудрости на лице, будто сознавая, что выполнил все, что требовали от него люди. И хозяйка с заплаканными глазами вытирала мокрым расшитым украинским рушником его пересохшие губы…