В когтях неведомого века
Шрифт:
«Неужели паленый “кальвадос” так здорово бьет по мозгам? – озадаченно подумал Арталетов, прикидывая на глазок степень опьянения товарища. – Папаша его, конечно, аксакал, но не до такой же степени… Хотя кто его знает…»
Охранник во время этой пикировки только переводил с одного на другого порядком осоловелые глаза, норовя слезть с лавки и улечься на пол.
– Э, э! Продолжай! – прервал Леплайсан его поползновения, когда они стали чересчур недвусмысленными. – А то ты до сути-то вовек не доберешься…
– Ну… – промямлил тот. – В общем… Жених весь в бархате, золотые пряжки и тут, и тут, и тут… – принялся он тыкать куда-то в метре
– Ладно, пропустим подробности! – прорычал шут, тоже начиная терять терпение. – Разве можно так напиваться на халяву? – пожаловался он целиком и полностью согласному с ним Георгию и с треском влепил подзатыльник пропойце. – Говори!..
– Ну, и когда все уже было готово… – забубнил тот, принимая звезды, обильно сыпавшиеся из глаз, за чертиков и, к недоумению чертика истинного, отлавливая их по всей бочке. – К сочетанию то есть… К брако…
– Добавить?!
– Не стоит, сударь! – чинно поклонился караульный, прижимая кулак с пригоршней только что собранных звездочек к груди. – Я вполне удовлетворен сказанным и принимаю ваши извинения…
Тут уже не удержался Жора, влепив клоуну-самоучке затрещину со своей стороны.
Его слабый шлепок, как ни странно, подействовал гораздо больше, чем увесистая плюха шута.
– Когда уже и кольцами обменялись, и поцеловались, и кюре свою речь прочитал, когда оставалось только официально заверить церемонию – заявляется эта ведьма… – Охранник обеими руками изобразил в воздухе что-то, контурами напоминающее солидных размеров виолончель. И говорит…
Не успели друзья, обратившиеся в слух, расслабиться, обманутые временным просветлением рассказчика, как тот мотнул головой и рухнул мимо бочки на пол, где тут же захрапел, обняв свою пищаль-слонобой, будто милую женушку…
– Увы, – сообщил Арталетову Леплайсан, пощупав у лежащего пульс, приоткрыв веко сраженного «кальвадосом» и попинав, для верности, под ребра сапогом. – Не дождемся мы от него ничего путного… Слабак!
* * *
– Нет, не богатырь… – крутил головой Леплайсан, когда друзья, так и не выяснив того, что им было нужно, направлялись ко второму замку, в отличие от первого имевшему совсем не блестящий вид, будто в нем сто лет никто не жил. – Как его скосило-то…
Он никак не мог поверить, что привратнику хватило всего пары-другой кружек хитрого зелья, с истинным кальвадосом имевшего столь же мало общего, как настоящий, не паленый, «Абсолют» с термоядерным деревенским самогоном, в который алхимики-самоучки «для крепости» добавляют все, что попадется под руку, – от жженой резины, «волчьей ягоды», фосфатных удобрений и карбида до секретного топлива от стыренной на соседнем полигоне ракеты класса «Земля-Воздух-Огонь-и-Медные-Трубы». Шут взялся было перечислять Георгию выведанные у автора «огненной воды» во время вынужденного своего безделья компоненты, среди которых самым безобидным был куриный помет, но уже на первом десятке Жору так замутило, что рассказчику пришлось перейти на более нейтральные темы, вроде способов прямого удара шпагой, позволяющих проткнуть противника насквозь с наименьшим сопротивлением попадающихся по пути внутренних органов.
У ворот второго замка, приоткрытых и
Нет, неправда. В караулке сидел, опираясь на ржавую алебарду и уронив голову в медном шлеме, насквозь проеденном зеленью, на грудь, привратник с пегой бородищей такой длины, что позавидовал бы и старик Хоттабыч. Вездесущий плющ обвивал ноги спящего, а самые ненасытные побеги уже спиралью опутывали древко оружия…
– Покойник? – спросил сам себя Леплайсан, поскольку Георгий прислонился плечом к стене, будучи на грани обморока. – Нет, вроде бы дышит… Только редко-редко… Сколько же он так сидит?
Судя по тому, что плющ кое-где пророс сквозь ветхую одежонку алебардщика и даже через мохнатую от ржавчины кольчугу, времени утекло немало.
– Ладно, не будем его трогать…
В коридорах замка спящие охранники и слуги стали попадаться чаще, особенно по мере продвижения к центру. Кто-то спал, по-детски подложив ладонь под щеку, кто-то прислонился к стене, сидя или стоя… Поварята спали с подносами, полными давно истлевших костей какой-то птицы или мелких животных, вроде зайцев, и с бутылями высохшего вина, военные сжимали ржавое оружие, псари уютно прижимались к бокам своих собак, сгрудившихся вокруг, кот дрых, положив лапу на посапывающую мышь… Сон скосил людей и животных там, где застал их. Леплайсан и Жора подавленно молчали, стараясь не задевать неподвижные тела, через которые то и дело приходилось переступать…
Пиршественная зала напоминала московский вокзал одного из южных направлений в период летних отпусков. Люди, на нарядах которых сквозь толстый слой пыли то и дело тускло проглядывало золото галуна или посверкивал самоцвет, лежали вповалку на полу, сидели, опустив головы на сложенные руки, за огромным столом, некогда ломившимся от яств, а теперь напоминавшим развороченную помойку, подпирали стены с затянутыми паутиной гобеленами. Особенно величественное впечатление производил могучий седобородый мужчина, словно сошедший с игральной карты, изображающей короля червей, который сидел рядом с миниатюрной миловидной женщиной, прислонившейся к его плечу, во главе стола в кресле с высокой спинкой. В правой руке он, словно скипетр, все еще сжимал огромную вилку с насаженным на ее зубья скелетиком какого-то мелкого существа, а в левой, как державу, – пузатый кубок, украшенный каменьями. Рассыпавшиеся по плечам волосы здоровяка скреплял узкий золотой обруч с зубчиками, напоминающий корону.
– Герцог Карамболь! – выдохнул благоговейно Леплайсан, останавливаясь в нескольких шагах от спящего, и медленно осенил себя крестным знамением. – Так, значит, не все врут легенды…
– К сожалению, не врут… – раздался в мертвой тишине, царящей под спящими сводами, мощный бас, исходящий, кажется, отовсюду…
* * *
– Как же все это все-таки произошло?
Здоровенный, косая сажень в плечах, единственный живой (или хотя бы бодрствующий) обитатель этого царства забвения отвел друзей в свое жилище, по контрасту с запустением спящего замка казавшееся веселеньким будуаром.