В когтях у хищника
Шрифт:
— Именно это нам и предстоит выяснить. У моего собственного сына, как вы еще успеете заметить, совершенно отсутствует воображение. Он так прозаичен. Наверное, солиситору и следует быть именно таким. Знаете, вся эта их казенщина — «принимая во внимание», «с одной стороны — с другой стороны»… Так что нам придется взять эту задачу на себя. И самое главное — кому все-таки хотелось бы вас убить?
Антонию немного смутила столь откровенная постановка вопроса. Выложи она сейчас Генриетте то, что знает, та со своей неутолимой жаждой приключений обратит все в нечто значительное и ужасное… Но ведь
— Есть ли у кого-нибудь повод? — допытывалась Генриетта.
Антония через силу засмеялась:
— Вряд ли. Неужели я такая опасная?
Полное лицо Генриетты осветилось добротой:
— Ну конечно, нет. И что это я вздумала заводить перед завтраком разговоры об убийстве! На голодный желудок их лучше не начинать. Забирайтесь-ка лучше опять в постель и выпейте чашечку отличного кофе. Я не доверила это Белле и сварила его сама. Конечно, я не думаю, что несчастная способна на какое-нибудь злодейство, просто сегодня утром у нее, похоже, не очень работает голова. И вот что, голубушка, до приезда Айрис и Саймона вы отправляетесь к нам. Здесь вам лучше не оставаться. Нет, честное слово, даже не обращая внимание на все мои домыслы, вам не стоит оставаться совсем одной.
И снова Антония решительно отказалась уехать из дома. Дело было даже не в том, что она стала бы презирать себя за трусость, если бы сбежала отсюда. Она инстинктивно чувствовала, что ей предстоит что-то выяснить и кому-то помочь. Девушка твердо заявила, что предпочитает остаться. Ее нога намного лучше. Она сможет спокойно передвигаться с палочкой. Беспокоиться тут совершенно не о чем. Она всего лишь упала — и только.
Спорить с глуховатой Генриеттой оказалось чрезвычайно трудно. Однако Антония все-таки настояла на своем, и та, наконец, ушла после долгого разговора с Беллой.
— Белла говорит, что у нее расшатались нервы, и прошлой ночью она что-то приняла, чтобы уснуть, — сказала Генриетта напоследок. — Поэтому ничего и не слышала. Но она полна угрызений совести и обещает сегодня спать вполглаза. Я немного припугнула ее — надеюсь, теперь она будет уделять вам побольше внимания. Обещайте, что позвоните сразу же, как заметите что-нибудь неладное. И ради бога, не наступайте на больную ногу. По-моему, вы удивительно храбрая девушка.
Конечно, если смотреть на все глазами Генриетты… Впрочем, сейчас, когда комнату заливало солнце, а Антонию переполняла непонятная Радость, казалось, бояться ей было совершенно нечего. Девушка оставалась у себя до самого ленча, который принесла молчаливая и пристыженная Белла. Затем Антония взяла две палочки, заботливо оставленные возле ее постели Генриеттой, и решила спуститься вниз.
Однако, дойдя до лестницы, она услышала внизу чьи-то голоса и остановилась. Перегнувшись через перила, Антония увидела двух женщин, которых провожала Белла. Одна из них, с виду постарше, опиралась о другую. Казалось, она была чем-то расстроена и то и дело утирала слезы.
— Надеюсь, теперь она не будет мучиться, — как обычно, быстро и отрывисто сказала Белла. Из-за маленьких черных глазок и худощавого лица она напомнила Антонии мышь.
— Все будет хорошо, правда, дорогая? — говорила вторая женщина, ободряюще подталкивая спутницу локтем. Пожилая взглянула
— Никого нельзя воротить назад.
— Вот об этом и следует думать, дорогая, — быстро сказала вторая женщина. — Пойдем, а то опоздаем на трамвай. Ну что, вы довольны, что сходили сюда?
— Да-да. Пожалуй. Пожалуй.
Что-то печальное и потерянное в ее голосе заставило Антонию проковылять обратно в свою комнату и посмотреть в окно. Женщины спускались по дороге вниз. Та, что помоложе и покрепче, поддерживала свою сгорбленную спутницу.
При взгляде на их одинокие фигуры Антонии стало грустно. Пучки жесткой травы отливали на солнце золотом. Дорога казалась почти белой от пыли. Темные фигурки женщин походили на тени, которые вопреки законам природы никому не принадлежали, а медленно двигались сами по себе.
Спустившись в холл, Антония увидела черный старомодный зонтик с длинной ручкой. С такими зонтами обычно в солнечный день выходят из дома старушки.
Она позвала Беллу.
— Ваши знакомые забыли зонтик, — сказала она.
Белла тут же прибежала в холл. У нее был такой вид, как будто ее застали врасплох.
— Что вы говорите?
— Да вот, забыли зонтик. Ничего, похоже, сегодня он им не понадобится.
— Это уж точно. Повешу-ка я его вот тут на крючок. Они наверняка еще зайдут.
— Должно быть, пожилой леди не просто добираться к нам сюда по такой круче, — заметила Антония. — Я говорю про ту, что поменьше ростом.
— Да. Бедняжка, у нее недавно умерла сестра. Вот ее племянница и подумала, что ей полезно иногда куда-нибудь выбраться. Не обращайте на нее внимания. Это моя давнишняя подруга.
Антонии показалось, что Белла чем-то обеспокоена. Она говорила чуть не скороговоркой и все время прятала от собеседницы глаза. Ну, конечно же! Она догадывается, что Антония знает о пустой бутылке из-под бренди. Уж она совсем не собирается распекать Беллу за это. Чтобы отвлечь экономку от неприятных мыслей, Антония сказала первое, что пришло на ум:
— Ну вот, моя лодыжка уже намного лучше. Так что скоро я буду в норме. Надо же было так свалиться! Хотела бы я знать, кто звонил сюда в три часа ночи.
— Я ничего не слыхала, — пробормотала Белла.
«Еще бы! Ты ведь была пьяна как сапожник. Интересно, кто дает тебе бренди, Белла? Не сама же ты покупаешь «Курвуазье»!» — подумала Антония, а вслух сказала:
— Вчера так шумел ветер. — Не из-за пристрастия ли к спиртному Белла не слышала крики и в предыдущую ночь? — Ну, ладно. Мне надо покормить птичек. Саймон ужасно рассердится, если узнает, что о них до сих пор никто не вспомнил. А затем я хочу повидать Гасси.
— Гасси? — опасливо переспросила Белла.
— Да. Я подумала, пока я здесь, я могла бы помочь ему с учебой, — серьезно сказала Антония. — Вы же знаете, с ним никто не занимается.
Лицо Беллы внезапно озарилось радостью, как будто в темной комнате зажглась свеча. Она затараторила:
— Вот и я говорю, совсем никто не занимается! А ему обязательно надо учиться. Может, хоть тогда он не будет таким олухом. Но сами понимаете, какая из меня учительница, а делать уроки, которые ему присылают из школы, он не хочет.