В котле сатаны
Шрифт:
– Бочкин, уходи! Коля, это приказ! Тебя сейчас подстрелят!
Довольный результатом стрельбы Николай наконец отдал команду дать задний ход, и траки тридцатьчетверки потащили тяжелый танк вниз по пологому берегу под укрытие помоста. Соколов скрипнул зубами, но сдержался. Нет времени ругать лихого новоиспеченного командира, что так отчаянно рисковал, подставлял машину и экипаж, лишь бы добиться попадания.
Снаряд, еще снаряд! «Семерка» выскочила на берег, башня крутанулась в нужное положение, и из дула пушки вылетели практически подряд две болванки. Колонна «тигров» дрогнула, нарушила свою идеальную немецкую стройность. Два панцера в середине задымились черными смрадными столбами. Потом так же юрко советский танк скатился задним ходом вниз, уйдя из-под направленных на него мощных германских пушек.
Новые залпы и новое попадание! Теперь открыл огонь экипаж 037-й машины, отправляя бронебойные в черные бока немецких машин. Техника на мосту смешалась, разрушив такую поначалу дерзкую атаку. Часть «тигров» задним ходом начала отступать, освобождая проход, несколько экипажей крутили огромными дулами, выискивая направление для выстрелов. Но Т-34 Логунова не было видно из-за высоких кустов, что покрывали пригорок на советской стороне. Там Василий Логунов прильнул к телескопическому прицелу, стараясь даже не дышать. Перекрещенные руки ловко управлялись с маховиком наводки, а сам он весь был сосредоточен на цели – черных силуэтах с белой свастикой на борту, что мечутся в панике между балками ограды. Даже на расстоянии в почти 800 метров у него был шанс пробить закаленную броню. Нужно бить прицельно, в трансмиссию или в топливные баки, скрытые в корме. Водитель его танка тоже затих, с силой прижавшись к рамке обзора. Без оптики ему не было видно, куда летят снаряды, лишь по коротким выкрикам башнера да толчкам машины при откате дульного тормоза он понимал, что новая болванка отправлена в черную гущу бронированной техники. Матвей вздрагивал всем телом от выстрелов, словно подгоняя огненные ракеты. Давай! Лети, круши поганых фрицев!
Залп! Пламя вспыхнуло от подожженных баков с бензином, взвыло и с грохотом скривило башню «тигра». Мост начало затягивать черным облаком пепла и огненной взвеси из частичек пороха и окалины. Видимость скоро станет хуже, и бить по видимым целям не получится. Еще одна вылазка перед паузой. Соколов выкрикнул:
– Вперед! Бочкин, левый фланг! Левый! И уходи! Бей и уходи!
Два Т-34 выскочили с разных сторон моста, на ходу наводя прицел орудия, качнулись на мягких пружинах всем весом. Танки остановились для выстрела и послали по бронебойному в черные башни крайних машин по флангам. Попадание! Вся колонна полыхала огнем, черный смрад обволакивал мост, укрывая технику. Атака захлебнулась, так и не начавшись.
– Логунов, добивай их!
Следующий снаряд лязгнул в казеннике, Василий выбрал цель – один из германских панцеров под завесой дыма развернулся и двинулся по мосту в сторону советских позиций.
– «Семерка», это «тридцать седьмой», к вам там один собрался. Через дым так и рвется.
Василий совместил большой угольник прицела с белым, прыгающим в линиях сетки крестом и нажал на педаль. Грохнул выстрел, вентиляторы загудели, вытягивая пороховой дым. Попадание! Заряжающий, перепрыгивая через горячие гильзы, снова укладывал снаряд в казенную часть танковой пушки.
– Отставить огонь! – Соколов остановил атаку. – Немцы отступают!
– Да, товарищ командир, бить их надо, пока бегут! – Бочкин испытывал азарт. Как ему хочется громить их, жечь до той поры, пока не останутся от германской техники лишь обугленные остовы.
– Отставить, бережем снаряды! Мост снова наш, мы уходим на задание!
Голос у лейтенанта стал твердым. Он и сам бы сейчас кинулся к маховику наводки, нащупывая дулом новые цели. Бить, палить из пушки до тех пор, пока не будут уничтожены все цели. Но эти действия разрушат мост, и с пустыми ящиками без снарядов они не смогут пробиться через окружение к снайперам. Главное, что контратака прошла удачно, вражеские танки полыхают на мосту так, что завеса из пали растянулась по ветру над рекой на несколько километров, разнося удушливый запах обугленного металла. Вот только уйти просто так они тоже не могут. Немцы чуть не прорвали оборону моста и могут вернуться в любую минуту для новой атаки, угрожая перекрыть транспортную артерию.
Алексей повернулся к Омаеву:
– Руслан, срочно доложи в командный пункт об атаке на мост. Нужна поддержка из бронетехники. Тридать седьмой экипаж остается на высоте, прикрывать проход.
Младший сержант удивился:
– Оставим один экипаж здесь? В две машины на прорыв?
– Да, придется, больше пока некому прикрыть дорогу. Будет простреливать с фланга, если немцы на мост сунутся, – Алексей уже переключился на частоту управления. – Двенадцатый, отступай к повороту, тридцать седьмой, остаешься на позиции до распоряжения штаба. Мы уходим дальше.
Он не слышал в эфире, как вздохнул Василий Иванович. Ведь вместе с ротным командиром уходил навстречу немцам и его пасынок, вернее, приемный сын Коля Бочкин, ставший за годы войны родным. Обещал он Любе, что сбережет пацана, и поэтому привык прикрывать того ото всех опасностей. Сейчас приказ командира его оставил на защите тыла, а Колька, суровый и сосредоточенный на своем новом посту командира танкового отделения, направит свою тридцатьчетверку прямо в сосредоточение немецкой силы. Он все-таки не выдержал… В нарушение всех правил, прошептал в ларингофон:
– Коля, сынок, Коля, ты осторожно, прошу тебя. Ради матери, ради меня, аккуратно! – он слышал во время контратаки в эфире слова Соколова, вопреки которым Бочкин все же полез под выстрелы. Поэтому теперь просил парня поберечься.
– Хорошо, и ты, дядь Вась, тут не пускай фрицев, – раздался ответ.
От родного голоса разлилась в груди теплота, старшина молча кивнул – ни одного танка он не пропустит на мост, не даст фашистам вернуться и начать теснить с отвоеванной земли. Т-34 откатились от моста, куда возвращались пехотинцы с оружием. От толпы отделился невысокий плотный мужчина с рукой в бурой от крови перевязи. Лейтенант Соколов высунулся из люка:
– Командир взвода Соколов. У меня задание прорваться через линию немецких сил, в деревне осталась рота стрелков. Вы из Ивановского к переправе вышли?
– Капитан Кузнецов. Да, снайперы, последними в эшелоне шли, – командир отряда пехотинцев попытался взобраться на броню, но ему мешала раненая рука.
Алексей спрыгнул вниз:
– Расскажите, как дело было. Что сейчас, какая ситуация? В штаб докладывали?
Бледный от потери крови мужчина медленно кивнул, все вокруг плыло словно в тумане, но он помнил одно – мост врагу отдавать нельзя ни при каких обстоятельствах.
– Мы выступили из Ивановского в составе пехотного батальона, я со своим взводом. С нами военнопленные на полуторке, эшелон с ранеными, техническое подразделение, связь. Ну, в общем, целый караван. Мы в голове шли, замыкающими снайперов поставили. Готовились к переправе, когда с южного направления атаковала немецкая моторизованная дивизия. Наблюдение даже доложить ничего не успело, налетели и давай поливать всех огнем. Я не понял, как они на этот берег попали, по воде, что ли, прошли, ведь вся магистраль наша, мосты под охраной. Немцев просто тьма, у меня в батальоне четыреста пятьдесят единиц личного состава.