В лапах страха
Шрифт:
«Что это, вообще, за дрянь была?!»
Марина схватилась за голову, стремительно открыла дверцу холодильника. Прошлась наугад трясущимися пальцами по покрытым инеем полочкам, ванночкам, решёточкам; нащупала ноготками в лотке для масла знакомую пластмассовую поверхность; сжала кулачок и выудила руку из царства вечного холода. Вдохнула напоследок полной грудью спёртый, морозный воздух, испуганно отдёрнула руку, позволяя массивной дверце захлопнуться под собственным весом. Затем подошла к столу и уставилась на оставленный мужем стакан. Кулачок разжался сам собой; на усеянную квадратиками и ромбиками скатерть упал пузырёк с этикеткой на боку: «Алпразолам».
Марина, что есть сил, стиснула зубы, поняла, что плачет. Она не выносила эти проклятые таблетки – они доказывали то, что она постоянно опровергала, отметала, выносила на помойку вместе с прочим мусором!
(но ЭТО всегда возвращалось)
Всякий раз, когда раздавался стук в дверь, скрипели половицы... а затем плакала дочь.
Марина судорожно открутила крышку пузырька, вытряхнула на влажную ладонь пару капсул. Последние. Пузырёк сделался невесомым, а оттого каким-то издевательски усмехающимся. Он словно пытался окончательно поставить Марину на колени, чтобы уже наверняка завладеть её душой. Точнее дело было вовсе не в пузырёк – сломить волю пыталось лекарство.
Марина скомкала пузырёк, наугад швырнула в раковину. Выдохнула и проглотила обе капсулы разом, при этом даже не почувствовав неприятного скольжения вдоль пищевода, после чего решительно вытерла слёзы тыльной стороной руки и посмотрела на стакан с водой, к которому даже не притронулась. На поверхность всплыла пара пузырьков, лопнула, издав мерзкий стрекочущий звук.
«Как саранча! – пронеслось в голове. – Даже эти чёртовы твари смеются надо мной! Клоун я, что ли?..» – Она схватила стакан, выплеснула воду в раковину. Затем вернулась к столу и принялась истерично рыться в выдвижном ящике.
«Где-то здесь должен быть рецепт».
Сейчас она его найдёт и завтра купит новый пузырёк. Посмотрим, как тогда они все над ней посмеются! Она им покажет, с чем супчик вкуснее! Обязательно покажет!
Марина переворошила ложки, вилки, губки, салфетки, перевернула коробку с ножами... Невольно замерла. Одного не хватало.
– Чёртова сука, – прошептала она. – Вон ты чего удумала...
10.
Глеб замер в дверях гостиной, глупо уставился на сына.
Юрка сидел на спинке дивана, уткнувшись плечами в стену, словно желал слиться с бетонной поверхностью в одно целое, и еле заметно раскачивался взад-вперёд. Взор мальчика был устремлён на замершего в центре гостиной пса.
Глеб решительно шагнул к испуганному сыну.
Юрка с трудом оторвался от созерцания огромного бультерьера и так же безвольно взглянул на отца.
– Юрка, ты чего? – Глеб хотел было прикоснуться к перепуганному малышу, но тот отпрянул и от него. – Что-то случилось?
Умка недовольно заворчал, но остался сидеть на месте, как бы предлагая Глебу самостоятельно убедиться в том, что ничего страшного не произошло. Он только повёл ушами и качнул головой в сторону шкафа, из-под которого доносился неприятный хруст проворачивающихся вхолостую шестерёнок.
Юрка вздрогнул, потянулся к отцу.
– Тише, ты, – зашипел Глеб на собаку и, подхватив сына подмышки, поставил рядом с собой на пол.
Юрка поскорее спрятался за отца, осторожно выглянул из-за штанины, указал влажным пальчиком на зверя.
– Чего это он?
– Испугался? – усмехнулся Глеб, выискивая глазами мельтешащего сына, тень которого неуловимо возникала то с одного, то с другого бока.
– Кто, я? – надулся мальчуган, чувствуя, как при отце к нему возвращается, утерянная было уверенность и, одновременно, явно смущаясь своего недавнего поведения. – А чего он подкрадывается...
Глеб покачал головой; изловчился, поймал сына за шкирку, как котёнка; вытащил на открытое пространство перед собой, осмотрел; присел на одно колено, чтобы лучше видеть насупленное личико малыша.
– Чтобы Умка подкрадывался к кому-то – да никогда в жизни!
– Подкрадывался-подкрадывался, – быстро закивал головой Юрка, прислушиваясь к раздосадованному треньканью встревоженного Сверчка. – А его что, Умкой зовут? – Мальчик с любопытством глянул на притихшую собаку, и как-то загадочно улыбнулся, словно в мгновение ока позабыл про все недавние страхи.
(сестра его ненавидит, а под матрасом – нож)
Глеб улыбнулся.
– Всё верно, так и кличут.
Умка повёл головой – опять ему косточки перемывают. И когда уже это закончится?
– А почему?
– Ну, такую кличку дали, – растянуто сказал Глеб. – Чересчур умный – вот и Умка!
Собака демонстративно почесалась, облизала нос.
Юрка засмеялся, пуская пузыри.
«Немного нервно, но лучше уж так, чем сумасшедшее туда-сюда несколькими минутами ранее на спинке дивана...»
– Не, не умный! – довольно заключил малыш и прыснул с новой силой.
Умка заворчал, недовольно посмотрел на тычущий в свою сторону пальчик, медленно отвернулся.
– Ну вот, обиделся, – лаконично заявил Глеб, отпуская сына.
– Не, так не бывает!
– Как же, не бывает? А это что, по-твоему?..
Юрка осторожно шагнул в сторону сопящего бультерьера, но Сверчок в голове затрещал, будто задыхающийся от огня пулемёт, и малыш поспешил остановиться.
– Он просто притворяется... – Юрка рассеянно развёл руками, вопросительно глянул на отца, немо вопрошая: «Ведь притворяется же?..»
«Ну конечно, притворяется. Ждёт, чтобы ты подошёл поближе. Чтобы можно было... Поиграть?..» – Глеб тряхнул головой, гоня прочь странные мысли. Сказал вслух: