В лесах (Книга 2, часть 3)
Шрифт:
"Надо быть, не русский,- подумал Алексей.- Вот, подумаешь, совсем чужой человек к нам заехал, а матушка русска земля до усов его кормит... А кровному своему ни места, ни дела!.. Ишь, каково спесиво на людей он посматривает... Ишь, как перед нехристем народ шапки-то ломит!.. Эх ты, Русь православная! Заморянину - родная мать, своим детушкам - злая мачеха!.."
И в досаде, тихими стопами, опустя голову, побрел он в гостиницу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На другой день, только что отпели вечерню, пошел Алексей искать дом Сергея Андреича. Отыскать его было нетрудно. Только что поднялся он к Ильинской церкви и у первого встречного
Несмелыми шагами, озираясь на стороны, взошел Алексей на крыльцо колышкинского дома, взялся за дверную ручку - хвать, ан дверь на запоре... Как быть?.. Спросить некого - на дворе, кроме павлина, ни единой души. Заглянул за угол дома, а там такое же крыльцо, такая же дверь, и тоже запертая. В окошко бы по-деревенскому стукнуть - высоко, не достанешь... "Крепко же в городу живут,- подумал Алексей,- видно, здесь людям не верь да запирай покрепче дверь, не то мигом обчистят". И, долго не думавши, по лесному обычаю стал изо всей силы дубасить в дверь кулаками, крича в истошный голос:
– Эй вы, крещеные!.. Отомкните хоромы-то! Дверь отворилась, в ней показался здоровенный человек, бритый, в немецком платье, у картуза околыш обшит золотым галуном... Сробел Алексей. "Должно быть, чиновный,- подумал он,пожалуй, больше станового. Ишь ты, шапка-то какая!... Золотом обшита!.. Большого, надо быть, чину!.."
– Взбесился, что ли, ты?
– накинулся здоровяк на Алексея.- Чего в дверь-то колотишь!.. Не видишь разве колокольчика?
Понять не может Алексей, про какой колокольчик он толкует ему.
– Не взыщите Христа ради, ваше благородие,- испуганным голосом сказал Алексей, снимая шапку и отвешивая низкие поклоны.- Наше дело деревенское. Мне и теперь не в примету, где тот колокольчик висит...
– Вот колокольчик, в него звонить следует,- внушительно указывая на ручку, сказал человек с галуном.
Все-таки не может понять его слов Алексей. Какой же это колокольчик? думает он, глядя на повешенную у двери бронзовую ручку.
– Кого тебе?
– спросил его здоровяк.
– Да вечор Сергей Андреич к себе наказывал побывать...Колышкин Сергей Андреич,- отвечал Алексей.- Домом-то не опознался ли я, ваше благородие?прибавил он, униженно кланяясь.- А постучался, вот те Христос, безо всякого умыслу, единственно по своей крестьянской простоте... Люди мы, значит, небывалые, городских порядков не знаем...
– Здесь Сергей Андреич живет,- помягче прежнего ответил картуз с галуном.Как про тебя доложить?
– Алексей, мол, Трифонов зашел... Из-за Волги, дескать... Что у Чапурина, у Патапа Максимыча, в приказчиках жил,- все еще несмелым голосом, стоя без шапки и переминаясь с ноги на ногу, отвечал Алексей.
– Пойдемте,- еще мягче молвил тот и повел Алексея в хоромы.
Глазам
Во сне никогда не видывал он такого убранства. Беломраморные стены ровно зеркала стоят,- глядись в них и охорашивайся... Пол - тоже зеркало, ступить страшно, как на льду поскользнешься, того гляди... Цветы цветут, каких вздумать нельзя... В коврах ноги, ровно в сыпучем песке, грузнут... Так прекрасно, так хорошо, что хоть в царстве небесном так в ту же бы пору.
Вошел Алексей в комнату, где хозяин сидел с тем самым англичанином, что встретился ему накануне на пристани. Сидят, развалясь, на широком диване, сами сигары курят.
– Здорово, Алексей Трофимыч... Али Трифоныч?.. Как, бишь, тебя?- ласково протягивая Лохматому жилистую руку, радушно встретил его Сергей Андреич.Садись - гость будешь. Да ты к нам прилаживайся... Сюда на диван... Места хватит... Авось не подеремся!..
Не смел Алексей сесть на диван, крытый бархатом, но с приветливой улыбкой взял Колышкин его за руку и, подтащив к дивану, чуть не силком посадил его промеж себя и англичанина.
– Так как же тебя звать-позывать?.. Трифоныч аль Трофимыч будешь?
– спрашивал Колышкин все еще торопевшего Алексея.
– Трифонов,- отвечал тот.
– Познакомьтесь,- молвил Сергей Андреич англичанину.- Помните друга моего, благодетеля. Патапа Максимыча Чапурина, из-за Волги?
Англичанин молча кивнул головой, не выпуская изо рта сигары.
– Это его приказчик Алексей Трифоныч,- продолжал Колышкин.- А это,- сказал он, обращаясь к Алексею,- господин Кноп, директор то есть, по-вашему говоря,набольший по здешнему пароходному обществу. Восемь пароходов у него под началом бегает... Андрей Иванычем по-русски зовем его.
– Рад вашему знакомству,- привстав с места и подавая Алексею руку, отчетливо и довольно чисто по-русски сказал Андрей Иваныч.
– Чем же дорогого гостя мне потчевать? Ведь этим треклятым зельем поганиться с нами не станешь?
– молвил Сергей Андреич, показывая на ящик с сигарами.- Чайком разве побаловаться?.. Не даром же нас, нижегородов, водохлебами зовут... Эй!
– крикнул он, хлопнув три раза в ладоши.
Дверь неслышно растворилась, и вошел тот самый человек, что показался Алексею чином больше станового.
– Чаю вели подать,- приказал ему Колышкин и, обращаясь к Кнопу, сказал:
– Вот намедни вы спрашивали меня, Андрей Иваныч, про "старую веру". Хоть я сам старовером родился, да из отцовского дома еще малым ребенком взят. Оттого и не знаю ничего, ничего почти и не помню. Есть охота, так вот Алексея Трифоныча спросите, человек он книжный, коренной старовер, к тому же из-за Волги, из тех самых лесов Керженских, где теперь старая вера вот уж двести лет крепче, чем по другим местам, держится.
– А!
– обрадовался Андрей Иваныч.- Очень буду обязанвам, господин Трифоныч, если вы преподадите мне о русской старой вере.
– Ты, голубчик Алексей Трифоныч, Андрея Иваныча не опасайся,- внушительно сказал Колышкин.- Не к допросу тебя приводит. Сору из избы он не вынесет. Это он так, из одного любопытства. Охотник, видишь ты, до всего этакого: любит расспрашивать, как у нас на Руси народ живет... Если он и в книжку с твоих слов записывать станет, не сумневайся... Это он для себя только, из одного, значит, любопытства... Сказывай ему, что знаешь, будь с Андрей Иванычем душа нараспашку, сердце на ладонке...