В лесах (Книга 2, часть 4)
Шрифт:
– Есть.
– Много ль?
– Не больно чтоб много, двадцати рублев не найдется,- ответила Параша.
– Давай сюда,- молвила Фленушка.- Завтра надо в работницкой перепоить всех до отвалу... В погоню не годились бы. Параша подала деньги.
Все прибрали, уложили, чемоданы замкнули, затянули. Подавая ключи Параше, Фленушка вскликнула:
– Из ума вон!.. Невесту-то величать позабыли!.. Без того не складно будет, не по чину, не по обряду. Подтягивай, Маруха!
Не шелкова ниточка ко стенке льнет
Свет Борисыч Патаповну ко сердцу
– Ой, скажи ты мне, скажи, Парасковьюшка,
Не утай, мой свет Патаповна:
Кто тебе больше всех от роду мил?
– А и мил-то мне милешенек родной батюшка,
Помилей того будет родна матушка.
– А и это, Прасковьюшка, не правда твоя,
Не правда твоя, не истинная.
Ой, скажи ты мне, скажи, Парасковьюшка,
Не утай, мой свет Патаповна:
Кто тебе всех на свете милей?
– Я скажу, молоденька, всю правду свою,
Всю правду свою, всю-то истинную:
Нет на свете милей мне света Васильюшки,
Нет на вольном свету приглядней Борисыча.
– Ай, батюшки! Совсем позабыла!..- вскликнула Фленушка, внезапно перервав песню.- Спишь все,- обратилась она к задремавшей под унылую свадебную песню Параше.- Смотри, дева, не проспи царства небесного!.. А еще невеста!.. Срам даже смотреть-то на тебя!
– Тебе что?
– вяло спросила Параша.
– Дело надо делать... Несколь времени осталось!- с досадой прикрикнула на нее Фленушка.- Кольцо с лентой из косы отдала ему?
– Не давывала,- ответила Параша.
– Как же так? Нельзя без того... Надо обряд соблюсти. Спокон веку на самокрутках так водится,-- говорила Фленушка.- По-настоящему надо, чтобы он силой у тебя их отнял... Да куда ему, вахлаку? Пентюх, как есть пентюх. Противно даже смотреть на непутного.
– Отдам, коли надо,- лениво промолвила Параша.- Седни же отдам... Гулять-то во Вражек пойдем?
– После венца нагуляешься,- резко ответила Фленушка.- Не до гульбы теперь, без того хлопот по горло... Наверх ступай, в светелку, Ваську пришлю туда... Да не долго валандайтесь - могут приметить, и то Никанора суетиться зачала... Молви, Маруха, саратовцу,- напоил бы опять ее хорошенько.
– Так я наверх пойду,- процедила сквозь зубы Параша и пошла из горницы.
Только что вышла она, Фленушка глянула в окошко. Василий Борисыч с саратовцем через обительский двор идут.
– Беги к ним, Марьюшка,- торопко сказала она головщице.- Сеньке насчет Никаноры молви,- поил бы, а Ваську ко мне.
Пошла головщица из горницы, вскоре Василий Борисыч пришел.
– Что, непутный?.. Шатаешься, разгуливаешь?.. А того нисколько не понимаешь, что тут из-за тебя беспокойство?
– такими словами встретила московского посланника Фленушка.
– Ох, искушение!..- глубоко вздохнул Василий Борисыч, отирая платком распотевшее лицо, и сел на диван.
– Ну, что скажешь?
– став перед ним и закинув за спину руки, спросила Фленушка.
– Не знаю, что и сказать вам, Флена Васильевна,- жалобно ответил Василий Борисыч.- В такое вы меня привели положение, что даже и подумать страшно...
– Что ж, ты на попятный, что ли?
– скрестив руки на груди и глядя в упор на Василья Борисыча, вскликнула Фленушка.- Назад ворочать?.. Нет, брат, шалишь!.. От меня не вывернешься!..
– Ох, искушение!..- едва слышно промолвил совсем растерявшийся Василий Борисыч.
– Отлынивать?
– громче прежнего крикнула на него Фленушка.
– Да нет,- робко отвечал Василий Борисыч.- Нет. Куда уж тут отлынивать... Попал в мережу, так чего уж тут разговаривать!.. Не выпрыгнешь... А все-таки боязно, Флена Васильевна.
– Речи о том чтобы не было. Слышишь?
– повелительно крикнула Фленушка.- Не то знаешь Самоквасова? Справится... Ребер, пожалуй, не досчитаешься!.. Вздохнул Василий Борисыч.
– Наверх ступай, невеста ждет. Возьми у нее кольцо да ленту из косы. Силой-то посмеешь ли взять?
– Как же это возможно, Флена Васильевна? Вдруг силой!..- робко проговорил Василий Борисыч.
– Ну, ступай, ступай,- крикнула Фленушка и протолкала вон из горницы оторопевшего московского посланника. Он не отвечал, вздыхал только да говорил свое:
– Искушение!
* * *
Петр Степаныч совсем разошелся с Фленушкой. Еще на другой день после черствых именин, когда привелось ему и днем и вечером подслушивать речи девичьи, улучил он времечко тайком поговорить с нею. Самоквасов был прямой человек, да и Фленушка не того десятка, чтоб издалека да обходцем можно было к ней подъезжать с намеками. Свиделись они середь бела дня в рощице, что подле кладбища росла. Встретились ненароком.
Стал Самоквасов перед Фленушкой, сам подбоченился и с усмешкой промолвил ей:
– А вечорашний день каких див я наслушался!
– А ты лишнего-то не мели, нечего нам с тобой канителиться (Канителить длить, волочить, медлить делом. Иногда ссориться, браниться.). Не сказывай обиняком, режь правду прямиком,- смело глядя в глаза Самоквасову, с задором промолвила Фленушка.
– Вечор, как Дарья Никитишна сказки вам сказывала, я у тебя под окном сидел,- молвил Петр Степаныч.
– Знаю,- спокойно промолвила Фленушка.
– А когда свои речи вела, знала ли ты, что я недалёко?
– спросил Самоквасов.
– Нет, не знала.
– Значит, не то чтобы в посмех, от настоящего сердца, от души своей говорила?
– От всего моего сердца, ото всей души те слова говорила я,- ответила Фленушка.
– Значит, что же?
– Сам разбирай. Призадумался Петр Степаныч. Оба примолкли.
– Не чаял этого, не думал,- сказал он, наконец.
– Никогда не таила от тебя я мыслей своих,- тихо, с едва заметной грустью молвила Фленушка.- Всегда говорила, что в мужья ты мне не годишься... Разве не сказывала я тебе, что буду женой злой, неугодливой? Нешто не говорила, что такова уж я на свет уродилась, что никогда не бывать мне кроткой, покорной женой? Нешто не говорила, что у нас с тобой будет один конец - либо сама петлю на шею, либо тебе отравы дам?..