В лесу
Шрифт:
– Нынешний владелец дома – потомок тех, кто этот дом построил.
Мы добрались до каменной башни в центре площадки. Посреди плюща темнели бойницы, часть разрушенной стены сползла на землю. Выглядело это до оторопи знакомо, но оттого ли, что я действительно вспомнил башню, или же я полагал, будто должен вспомнить, – этого я точно не знал.
Марк выудил из кармана пачку табака и принялся сооружать самокрутку. Ладони у него были замотаны малярной лентой.
– Центральную часть замка построил в четырнадцатом веке клан Уолшей, а в течение следующей пары столетий замок достроили, – продолжал он, – им принадлежала вся окрестная территория, вон от тех холмов, – он мотнул головой в сторону горизонта, где горбились, заслоняя один другой, поросшие темными деревьями холмы, –
Рассказывал он отлично. Воображение нарисовало мне вздымающиеся копыта, свет факела, грозный смех и нарастающий темп армейских барабанов. За его спиной я увидел возле сигнальной ленты Кэсси – она разговаривала с Купером и что-то записывала.
– Мне ужасно неловко вас перебивать, – сказал я, – но, боюсь, на полноценную экскурсию у меня нет времени. Мне нужны лишь самые поверхностные сведения о территории.
Марк облизнул папиросную бумагу, заклеил самокрутку и вытащил зажигалку.
– Как скажете. – И он принялся показывать в разных направлениях: – Поселение эпохи неолита, ритуальный алтарный камень бронзового века, круглый дом железного века, жилые дома викингов, центральная часть замка четырнадцатого века, замок шестнадцатого века, жилой дом восемнадцатого века.
Кэсси и криминалисты стояли как раз возле “ритуального алтарного камня бронзового века”.
– По ночам территория охраняется? – спросил я.
Он рассмеялся:
– Не-а. Мы запираем сараи, где сложены находки, и офис, но все самое ценное сразу же отправляем в город. И сараи с инструментами мы тоже начали запирать – правда, только месяц-два назад. Кое-какие инструменты пропали, и мы обнаружили, что в сухую погоду фермеры поливают поля из наших шлангов. Но больше ничего. Какой смысл охранять это все? Через месяц тут в любом случае ничего не останется, кроме вот нее. – Он похлопал по камням башни, верхняя часть которой пряталась в плюще.
– Почему? – спросил я.
Он уставился на меня, во взгляде – недоверчивое отвращение.
– Через месяц, – слова он выговаривал с деланой отчетливостью, – наше гребаное правительство собирается закатать всю эту территорию в асфальт и построить тут дебильное шоссе. Для средней части замка они любезно согласились оставить островок – так у них появится возможность лишний раз подрочить на собственное великодушие, ведь они спасают наше культурное наследие.
Тут уже и я вспомнил про шоссе. О нем говорили в каком-то новостном выпуске, кроткий и вежливый политик ужасался действиями архитекторов, потому что те готовы были выгрести миллионы из карманов налогоплательщиков, чтобы переделать план застройки. Вероятнее всего, в этот момент я переключил канал.
– Мы постараемся вас надолго не задерживать, – сказал я. – Вон у того дома я видел собаку, она лает, когда на территории появляются чужаки?
Марк пожал плечами и вновь занялся самокруткой.
– На нас не лает, но пес нас знает. Мы его объедками подкармливаем, да и вообще. Если кто-то слишком близко к дому подходит, он может и потявкать, особенно ночью, но не на тех, кто около стены. Это уже не его территория.
– А машины – на них он лает?
– На вашу лаял? Это пастушья собака, а не сторожевая. – И Марк выпустил между зубами тоненькую струйку дыма.
Значит, убийца мог прийти откуда угодно – по дороге, со стороны дома, даже вдоль реки, если он из тех, кому нравится все усложнять.
– Пока вы мне уже достаточно помогли, – сказал я, – спасибо, что уделили время. Подождите вместе с остальными, а мы через несколько минут сориентируем вас.
– Не наступайте на объекты, которые смахивают на археологические, – попросил Марк и зашагал обратно к вагончикам. Я же направился к телу.
Ритуальный алтарный камень бронзового века представлял собой плоский массивный валун, футов семь в длину, три в
Это не Джейми. Я и раньше об этом почти догадался, ведь существуй хоть малейшие подозрения – и Кэсси сообщила бы мне, однако до сих пор меня никакими удивительными новостями не огорошили. У девочки были длинные темные волосы, одна коса упала на лицо. Сперва я лишь это и заметил – темные волосы. Мне и в голову не пришло, что тело Джейми не могло настолько хорошо сохраниться.
Купер от меня ускользнул и теперь опасливо двигался к дороге, после каждого шага встряхивая, как кошка, ногой. Один из криминалистов делал снимки, другой посыпал стол порошком для дактилоскопии, несколько местных полицейских топтались за лентой и болтали с ребятами из морга. Трава была размечена треугольными пронумерованными метками. Кэсси и Софи Миллер склонились над каменной поверхностью, рассматривая что-то у самого края. Софи я сразу узнал – ее прямую как доска спину никаким комбинезоном не замаскируешь. Софи мне нравится больше всех остальных техников-криминалистов. Она худощавая, темноволосая и сдержанная, а в белой одноразовой шапочке ей самое место возле израненных бойцов, и чтобы вдали гремели пушки, а Софи шептала бы бойцам слова утешения и поила их водой из солдатской фляги. Но на самом деле она стремительная и нетерпеливая, и ей достаточно нескольких хлестких слов, чтобы поставить на место всех, начиная с инспекторов и заканчивая общественными обвинителями. А такие несоответствия я люблю.
– Куда? – спросил я, остановившись у заградительной ленты. Без отмашки криминалистов на место преступления заходить запрещается.
– Привет, Роб! – крикнула Софи. Она выпрямилась и сдвинула маску на подбородок. – Погоди!
Кэсси подошла ко мне первой.
– Смерть наступила только сутки назад или около того, – тихо, чтобы не услышала Софи, проговорила она. Губы у нее слегка побелели – когда видишь мертвого ребенка, такое часто бывает.
– Спасибо, Кэсс, – сказал я, – привет, Софи.
– Привет, Роб. С вас двоих выпивка.
За пару месяцев до этого мы обещали ей по коктейлю, если криминалисты в лаборатории побыстрее сделают для нас анализ крови. С тех пор мы постоянно повторяли, что надо бы выпить, но так и не собрались.
– Сделайте и этот побыстрее, и мы тебя ужином угостим, – пообещал я. – Что у нас тут?
– Женщина, белая, возраст от десяти до тринадцати, – ответила Кэсси, – без документов. В кармане ключ, похожий на ключ от дома, но больше ничего нет. Голова разбита, а еще Купер обнаружил мелкие кровоизлияния и кровоподтеки на шее. Так что причину смерти узнаем после вскрытия. Она полностью одета, но, похоже, ее изнасиловали. Тут полно всяких странностей, Роб. Купер говорит, ее убили примерно тридцать шесть часов назад, однако насекомых почти не наблюдается, и если она тут вчера весь день пролежала, то непонятно, как археологи ее не заметили.
– Так ее не здесь убили?
– Однозначно нет, – ответила Софи, – камень не забрызган, и даже вытекшей из раны крови на нем нет. Ее убили где-то еще. Возможно, продержали тело с денек и только потом выбросили.
– Вы что-нибудь нашли?
– Целую кучу! Даже чересчур много. Тут, похоже, местные детишки пасутся. Сигаретные бычки, пивные банки, парочка банок из-под колы, жвачка, три выкуренных косяка. Два использованных презерватива. Когда у вас появится подозреваемый, в лаборатории задолбаются проверять его на соответствие. Но, честно говоря, по-моему, это обычный подростковый мусор. Повсюду следы. И заколка для волос. Вряд ли это ее, заколка была найдена под камнем, и, похоже, она довольно долго пролежала там. Но, возможно, вы все равно решите перепроверить. Обычно такие заколки подростки не носят, она пластмассовая, а сбоку земляничка, тоже из пластмассы. Такие бывают у детей помладше.