В логове бера

Родин Игорь Олегович

Бабушка ушла под утро, оставив бумаги и странный талисман, которые я теперь кладу в шкатулку. Больше мы ее не видели.

Утром мы выехали в Москву и срочно купили билеты до Лондона. Я предпринял массу предосторожностей, но к моему удивлению, нас даже не остановили на границе для досмотра. Не скажу, было ли это колдовство Анны Антиповны или просто удивительное везение, но в тот же день вечером мы уже были в Англии. Так ты стал Полом Тейлором, а мы – твоими родителями.

Ни одного дня, ни одного часа мы не пожалели о том, что сделали. Всему, чему мог, я научил тебя. Я хотел, чтобы ты стал достойным продолжателем рода Тэйлоров. Джоанна и вовсе в тебе души не чаяла, баловала как могла.

После той

ужасной катастрофы, когда погибла Джоанна, у тебя начали проявляться необычные способности. Ты был увлечен и окрылен этим. Прости меня за то, что я не всегда отвечал на твои восторги. Надеюсь, теперь ты сможешь меня понять. Глядя на все это, я думал о твоих настоящих родителях и о бабушке Анне Антиповне, от которых, по всей видимости, ты эти способности унаследовал.

Свой путь человек избирает сам. Похоже, ты его выбрал. Благословляю тебя, мой сын, и надеюсь, что был не самым плохим на свете отцом. Да пребудет с тобой Бог».

3

Прочтя это письмо, Пол несколько дней ходил сам не свой. Трудно было представить, что творилось в его душе. Обожаемые, любимые родители оказались ему не родными! Англия, которой он всегда так гордился и считал лучшим местом на свете, – не его дом! Выяснилось, что он происходит из какой-то страшной и далекой страны, которой он никогда не видел, да, если откровенно, и не хотел видеть. Все, чем он занимался, чем жил, в одночасье было поставлено под сомнение, изящная конструкция его жизни, которую он любовно возводил все прошлые годы, зашаталась и угрожающе накренилась, готовая в любой момент рассыпаться, как карточный домик.

Примерно через месяц волнения улеглись, и Пол решил поговорить с кем-нибудь из приятелей. Ему был нужен простой, житейский совет, поэтому он не стал обращаться к коллегам по своей тайной (и, соответственно, основной) работе, а пошел на дружескую вечеринку с компаньонами трейдерской фирмы, в которой ему принадлежала доля и где он числился для отвода глаз, появляясь раз в две или три недели (а когда случались долгосрочные миссии, то еще реже). Для компаньонов-трейдеров он был преуспевающим торговцем – об этом говорили солидные прибыли, которые фирма получала, реализуя контракты, добытые Полом во время отлучек (заказы, ясное дело, доставлялись «конторой» и тоже были частью легенды). Доставшееся по наследству имение, парк дорогих автомобилей, яхта, солидный счет в банке, костюмы, сшитые на заказ у самых известных портных, успех у женщин и прочие атрибуты «сладкой жизни» заставляли большинство людей из «обычной жизни» если не завидовать, то по крайней мере относиться к Полу с уважением и всячески искать его расположения, а если повезет, то и дружбы.

Один из партнеров Пола по бизнесу был маленький рыжий ирландец по фамилии О’Брайен. Звали его Шон. Неиссякаемому оптимизму и энергии О’Брайена мог бы позавидовать кто угодно. Он был завсегдатаем модных тусовок и премьер, играл в гольф и на бильярде, баловался покером и скачками, волочился за дамами, которые, как правило, были минимум на полголовы выше его, ездил на какие-то экзотические курорты, десантировался в неизведанные дебри… – и вообще полагал, что жизнь – это азартная, захватывающая игра, и что главное – быть в ней тем, кто выигрывает, а не тем, кто просаживает последние сбережения, надеясь, что и ему вот-вот должно повезти. Этот ирландец словно был рожден для того, чтобы опровергнуть расхожее мнение о прижимистости и природной мрачности своих соотечественников. Однако и он унаследовал некоторые черты своих предков. Несмотря на азартный характер, дела Шон вел расчетливо, иногда жестоко, и даже в личной жизни никогда не терял головы. Он даже умудрился почти не пострадать финансово после двух разводов. Ку-миром его на протяжении многих лет был ни кто иной, как Говард Хьюз, авантюрист, капиталист,

авиатор, кинопродюсер и плейбой. Шон открыто восхищался им и даже поместил у себя в гостиной черно-белый портрет, изображавший молодого Говарда на фоне готовящегося взлететь самолета.

Вторым партнером Пола по бизнесу был высокий, темноволосый и пару лет назад начавший полнеть бизнесмен по имени Оливер и по фамилии Тренд. Фамилия его служила источником постоянных шуток со стороны коллег-бизнесменов, впрочем, вполне добродушных. Ну, что-то вроде: «Какой там сегодня Тренд? Положительный или отрицательный?» (при этом имелись в виду, разумеется, вовсе не сегодняшние рыночные тенденции, а настроение мистера Оливера и стоит ли к нему заходить на подпись немедленно, или лучше часок переждать). А вот еще другой вариант, в принципе, той же шутки: «В каком положении сегодняшний тренд?». На что тут же приходил ожидаемый ответ: «В наклонном. Вчера изрядно перебрал на вечеринке у Джонсона». И так далее все в том же роде.

Надо сказать, что Тренд являл собой почти полную противоположность О’Брайену. Флегматичный и неторопливый, он был, скорее, склонен к созерцанию, а не к действию. Увлекался он историей, на досуге читал труды древних мыслителей, от людей не ждал ничего хорошего, поскольку вслед за известным философом искренне полагал, что все глупости человечество уже сделало, а теперь их только повторяет. К своим занятиям гольфом, посещениям оперы и картинных галерей Тренд относился с экзистенциальной обреченностью – как к неизбежной части образа жизни людей его круга. Иногда Полу казалось, что тот так же стоически-мученически относится вообще к необходимости пребывать в физическом теле на этой грешной земле, – как к неизбежному злу в ожидании перехода на более высокий, духовный уровень. В бизнесе он был холоден (порой даже излишне) и невероятно расчетлив. Впрочем, это было не следствием какой-то природной злобности, а скорее совсем наоборот – абсолютного безразличия к проблемам этого бренного мира и населяющих его индивидуумов.

Когда Пол пришел в бар (который они время от времени посещали исключительно мужской компанией), оба партнера уже сидели за столиком и даже что-то пили и ели. Бар был вполне респектабельным и отнюдь не по карману простым смертным, поэтому обслуга тут встречала всех очень приветливо (но при этом ненавязчиво), шума и гвалта не было слышно, а кормили весьма и весьма сносно.

– Привет, – поздоровался Пол, подойдя к столику. – Вижу, тренд сегодня в лежачем положении, – вяло пошутил он, окинув взглядом развалившегося в кресле Оливера.

– Я-то в лежачем, а вот ты в каком? – ответил тот, косясь на партнера.

– Точно, – поддакнул ирландец. – Что там у тебя стряслось? А то я уж не припомню, когда мы вместе тут сидели. – Он задумался. – Где-то полгода назад?

Оливер кивнул.

– Точно, аккурат после рождественских праздников.

– Совсем забыл старых друзей.

Пол уселся в кресло и угрюмо уставился в меню.

– Что ты там решил вычитать? – поинтересовался Оливер.

– Наверняка эту писанину наизусть знаешь, – поддержал его Шон. – Рассказывай. Мы ведь не только партнеры, но и друзья. А на что еще нужны друзья, если не для того, чтобы им, когда надо, поплакаться в жилетку?

«А и действительно, что я стушевался? – подумал Пол. – Хотел получить практический совет трезвомыслящих людей? Вот и получай теперь по прейскуранту».

И за ужином Пол рассказал о странном письме, опустив, впрочем, все, что было связано с потусторонними силами и сократив рассказ исключительно до тайны собственного происхождения.

Когда он закончил, повисла пауза. Официант принес бокал «Шабли» 1975 года (в соответствии с заказом Пола).

– Ну, что скажете? – поинтересовался он у приятелей, делая глоток.