В логове бера
Шрифт:
Примечательно, что дух соперничества, возникший при самой первой встрече, никогда не оставлял Люсию и Пола впоследствии. Они словно бежали наперегонки, то шутливо подталкивая друг друга и насмешничая, то протягивая руку и спасая партнера от казалось бы неминуемого падения. Это наполняло жизнь страстью, делало отношения подвижными, азартными, даже в чем-то авантюрными. Масла в огонь подливал друг Пола – Анджей Крашевский, который, похоже, тоже ни на шутку влюбился в кареокую Люсию.
На задании в Полинезии Люсия оказалась с Анджеем в одной группе. В состав ее входило еще восемь человек, но вернулись только они вдвоем. Остальные погибли. Как именно, Пол не знал, отчеты других агентов просматривать было запрещено, нужна была особая форма допуска, которую в Ордене имело всего человек десять, не больше. Разглашать подробности
Через неделю после возвращения и курса восстановительной терапии Люсия сообщила Полу, что у них с Анджеем во время задания был секс. Что ж, дело вполне обычное. И психологически оправданное. Тем более в таких обстоятельствах.
И все же где-то глубоко внутри Пола словно кольнуло. Сам он не был образцом верности. Что и понятно. Задание может длиться по нескольку месяцев, а тело, как ни крути, требует свое. Каждый из них, и Люсия и Пол, прекрасно отдавали себе в этом отчет. Это было своего рода негласное соглашение. Не ревновать и не расспрашивать ни о чем, кроме того, о чем каждый сам пожелает рассказать.
Но теперь было все иначе. Все стало нелогичным, выходящим из-под контроля. Пола это пугало. Впервые он ощутил это странное и страшное чувство потери контроля над собой в момент их стычки с Анджеем во время представления «Волшебной флейты» в Венской опере. К счастью, все закончилось бескровно. Ни тот, ни другой почти не пострадали…
Однако дурные предчувствия Пола не обманули. Конфликт не закончился, он лишь перешел на новый этап. И этап этот был гораздо серьезнее, чем предыдущий. Судьбе было угодно свести их всех троих в Мексике. Целый регион в пустыне был охвачен эпидемией самосожжений. Было совершенно не ясно, действует ли там религиозная секта, толкающая людей на самоубийство, или же это явление массового помешательства, вызванного неизвестными причинами. Поездка была жуткой. На протяжении всего задания Пола не покидало ощущение какого-то безнадежного ужаса и неумолимо надвигающейся беды. Началось это уже в первый день, когда они были десантированы около одной из сожженных деревень. Пол помнил жару, каменные почерневшие остовы домов и невыносимый, тошнотворный запах горелой плоти. В живых практически никого не осталось, только ребенок лет пяти да обгоревший старик, который умер на следующий день после их приезда. Ни от того, ни от другого практически ничего добиться не удалось. Во второй деревне картина была сходной. И тоже ощущался явный недостаток информации. Выяснилось только, что что-то пришло из пустыни, из-за чего люди тронулись умом. Их словно внезапно объяла пиромания. Они принялись жечь факелы, костры, постепенно впадая в экстаз. Через некоторое время в ход пошли дома. При виде горящих построек люди вовсе приходили в неистовство и, охваченные безумием, бросались в огонь.
Последующее изучение ситуации ни к чему не привело, ничего нового узнать не удалось. Из-за этого дело затягивалось, после шестой или седьмой сгоревшей деревни Пол почувствовал, что находится на грани нервного срыва. Заметил он это с некоторым удивлением, поскольку даже среди агентов отличался особой стрессоустойчивостью, да и опыт имел не маленький. Казалось, сама атмосфера давила, пригибала к земле, внушала ужас и мысли о бессмысленности бытия. Создавалось ощущение, что даже воздух вокруг был пропитан исступленным безумием, страхом, который невозможно терпеть и, чтобы закончить муку, есть только один выход – броситься ему навстречу.
Похоже, то же самое чувствовали Анджей и Люсия. Как иначе было объяснить то, что полинезийская история, будто условный рефлекс, вызванный страхом, повторилась и здесь. Вернувшись из поездки по окрестностям поздно ночью, Пол застал их в объятиях друг друга. И тут он допустил главную ошибку, которую не мог простить себе до сих пор. Вместо того, чтобы прокачать ситуацию и понять, что оба его партнера не в себе, вместо того, чтобы вызвать подмогу, на худой конец просто связаться с центром, он позволил эмоциям возобладать надо всем. Впрочем, он и сам находился на грани. Вытащив Анджея за шиворот во двор, он высказал другу все, что думал о нем. Но тот, казалось, ничего не понимал, а лишь округлив глаза, повторял, что он «нашел» и что надо лишь немного подождать.
Что именно произошло потом, Пол так до конца и не понял. Раздосадованный и злой, он сел в машину и уехал прочь, куда глаза глядят, и опомнился лишь тогда, когда у горизонта, как раз в том месте, где остался лагерь, заметил яркое зарево. Здесь словно пелена упала с его глаз. Дав по рации сигнал «sos», он запрыгнул в машину и погнал ее по каменистой пустыне как сумасшедший. То, что открылось его взору, он не забыл до сих пор. Посреди деревни виднелась громадная воронка, на дне которой что-то клокотало и ворочалось. Земля растрескалась, от развалин поднимались черные клубы дыма… Анджея он нашел на самом краю воронки. Тот был ранен какими-то осколками, правая сторона тела была обожжена. Кроме того, похоже, имела место сильная контузия, поскольку Анджей был без сознания. Через два с половиной часа появился боевой вертолет, который забрал пострадавших на борт. Люсию, сколько Пол ни искал, он так и не нашел. Ни следа.
Через неделю Анджей пришел в себя, но он практически ничего не помнил. При вопросе относительно Люсии он лишь ответил, что она умерла. Больше из него вытянуть ничего не удалось. Спецы что-то над Анджеем колдовали, присоединяли электроды, погружали в гипнотический сон… Но, насколько Пол знал, не слишком продвинулись в своих усилиях.
6
Поначалу Пол бегал, чего-то требовал, умолял МакКормика дать ему возможность отправиться на поиски Люсии, уверял, что она жива, что выпутывалась раньше и не из таких ситуаций… Но время шло. На поиски были посланы четыре агента (Пола разумно отстранили от участия в операции), но возвратились они с пустыми руками. Постепенно Пол потерял надежду и, как остальные, уверил себя в том, что Люсия Санчес мертва. Напоследок (это было пару месяцев спустя после окончания поисков), он все же съездил в Мексику. Побродил по выжженной мертвой деревне, осмотрел воронку и окрестные развалины, словно надеясь что-то найти, какой-то незначительный, понятный только ему одному знак, но так ничего и не нашел. Начальство с пониманием отнеслось к его поездке и не торопило с возвращением. Потеряв всякую надежду, Пол дошел до того, что даже обратился к местному колдуну. Добравшись до столицы штата Сонора города Эрмосильо, он навел справки и пошел по указанному адресу.
Колдун оказался пожилым индейцем с большим бельмом на глазу. Однако разговора не получилось. Едва колдун широким жестом разбросал на белом полотенце, разложенном прямо на земле, бобы, по которым гадал, как его лицо, и без того не слишком симпатичное, исказилось гримасой то ли страха, то ли отвращения. Ничего не объясняя, он указал Полу на дверь. Затем, не дожидаясь, пока гость придет в себя и исполнит указание, он собрал бобы, подхватил полотенце и поспешно испарился.
Так, ничего не выяснив, Пол прилетел в Англию и попытался вернуться к прежним занятиям. Однако очень скоро к нему пришло понимание, что с ним что-то произошло, что он изменился и что эти процессы он, увы, не контролирует. Хорошенько поразмыслив и от-дав себе отчет, что сам не в состоянии справиться с проблемой, Пол обратился к психоаналитику Родригесу, который числился в штате конторы как раз для таких случаев.
Родригес был низкорослым, пухленьким человечком с тонкой ниточкой усов над верхней губой. Он гораздо больше походил на колумбийского мафиози, или, на худой конец, на провинциального коммивояжера, чем на одного из лучших психологов могущественной тайной организации. Нрава Родригес был вспыльчивого, где-то даже непредсказуемого (южный темперамент, что поделать). Но, несмотря на это, в повседневной жизни умел сохранять удивительную стабильность: был прекрасным семьянином, имел жену и четверых детей, а также кучу каких-то родственников, которые то и дело гостили у него дома и непрерывно названивали по телефону на работу.
Едва Пол вошел, Родригес, как и полагается человеку его профессии, начал задавать вопросы, не было ли у родителей психических расстройств, о болезнях, которыми Пол болел в детстве, о его первом сексуальном опыте и тому подобной чепухе. О родителях Пол ничего конкретного сказать не мог, поскольку толком не знал, кто они были. В личном деле родителями числились Джон и Джоана Тейлоры. Пришлось открыть въедливому психоаналитику тайну своего рождения, поведать о письме-завещании того человека, которого Пол всю жизнь считал отцом.