В логове снежного барса
Шрифт:
Утром звероловы еще издали заметили мечущегося у елей хищника. Он угодил в капкан, настороженный Жанторо. Увидев приближающихся людей, барс вжался в снег и зарычал хриплым утробным басом. Круглые глаза опалово-янтарного цвета налились лютой злобой. Оскалив загнутые внутрь страшные клыки, зверь готовился к прыжку, но капкан, защемивший лапу, удерживал его.
От отца Жанторо слышал, что барс не только очень силен и свиреп, но и по-кошачьи ловок и быстр как молния. В борьбе с ним нельзя допускать промедления и нерешительности, злоба утраивает силы зверя и любой отчаянный рывок может освободить его из плена, и тогда зверолову не сдобровать. Он не успеет применить ни ружье,
Они заранее распределили роли. Иван поднес к морде барса толстую арчевую палку и как только зубы вонзились в нее, Жанторо сделал быстрый обходной маневр, чтобы сзади вскочить на спину зверя. Но не успел. Невероятно изогнувшись, барс ударил его лапой по плечу, отхватив кусок овчины. К счастью когти не достали до тела. Пришлось все повторить сначала. На этот раз Иван похлеще разозлил зверя, а Жанторо сумел-таки сделать так, как учил отец. Ошалевшего барса удалось схватить за уши и вдавить мордой в снег. Иван, не мешкая, перехватил челюсти, сжавшие палку, сплетенной из полос сыромятной кожи бечевой и прочно связал их в несколько оборотов. Потом накинул петлю на вытянутую лапу зверя, подтянул ее к другой и тоже связал в тугой узел. Такая же петля затянула сначала свободную заднюю лапу, потом вторую освобожденную из капкана. Все было кончено. Оставалось только заменить застрявшую в пасти барса палку на короткий обрубок и упаковать пленника в большой холщовый мешок.
Стреноженного барса без промедления доставили в уездный город и взяли за него хорошие деньги. Для Ивана, не избалованного деньгами, это было целое богатство и у него в первый момент даже голова закружилась от привалившего счастья. А на Жанторо хрустящие купюры не произвели впечатления. Простодушный отшельник, проведший всю свою жизнь в горах, вдали от цивилизации, он, подобно своему учителю, не пользовался деньгами, получая все необходимое от кормилицы-природы и выменивая на шкуры кое-что для себя у китайских коммивояжеров. Куда больше заинтересовал его уездный город, показавшийся огромным. Все здесь было в диковинку: и множество домов вдоль длинных улиц, и мощеные дороги, и конные экипажи, и снующие всюду люди, никаким делом вроде не занятые. Его старая длиннополая шуба с прорехой на плече от когтей зверя, огромный рысий малахай и допотопное ружье за спиной, вероятно, веяли на горожан таким диковатым колоритом, что некоторые, проходя мимо, оглядывались и улыбались. Ивана это задевало, и он решил первым делом приодеть друга. В лавке купца Черемисина Жанторо впору пришелся ловко сшитый, слегка приталенный овчиный полушубок. Нашлись и сибирские валенки и добротные яловые сапоги. Примерив обновки, он преобразился в ладного джигита. В одежном магазине к покупке добавили европейского покроя шерстяной костюм, по паре легких хлопчатобумажных брюк и сатиновых рубашек. Но на том покупки не закончились. Ивану хотелось наведаться еще в оружейное заведение господина Фогеля. Вот тут-то у Жанторо и заблестели глаза при виде лоснящихся вороненой сталью ружей.
– Твой карамультук боится сырости, а эти ружья стреляют даже в дождь и заряжаются быстро, - сказал Иван.
– Давай купим тебе ружье, бери что хочешь.
Выбор пал на курковую тульскую двухстволку.
Довольные покупками, пошли прогуляться по городу и тут Иван снова предложил:
– Эх, гулять, так гулять! Айда в ресторан, обмоем покупки.
Тогда же в гомоне хмельного ресторанного веселья заговорил
– Не я буду, а помогу построить тебе ладную избу. Пока себе строил, научился, дело не хитрое. Хватит тебе мерзнуть в дырявой юрте!
Слова Шубарина об избе не были пустым трепом. Как только пригрело солнышко, он отправился к Жанторо. Тот накануне привез с джайлоо два чанача кумыса июньской дойки. В это время кобылицы нагуливают на молодой тучной траве самое жирное молоко. Так что к мясу было чем угостить дорогого гостя.
Потягивая терпкий пьянящий напиток из вместительной кисы, Иван за неспешными расспросами о здоровье и делах, постепенно подводил хозяина юрты к цели своего приезда. А тот слушал, не споря, однако же и прямого согласия не давая.
– Вот что, - наконец перешел в решительное наступление Иван, - хоть ты и привык к юрте и к тому ж, наверное, стесняешься затруднить меня, скажу тебе так: хороша юрта, но только летом, а изба-мать родная во все времена года. Меня ты не затруднишь, помогу тебе с радостью, потому что ты мне друг, и я не забыл, как ты спас мне жизнь, Так что давай, принимайся без лишних слов за дело.
Закончив речь, Иван допил кумыс, прикрыл кису ладонью в знак того, чтоб хозяин больше не подливал, и предложил:
– Покажи сначала место, где хотел бы поставить избу, а я, может, кое-что присоветую.
Сытые кони сразу взяли бодрую рысь. Проскакали от юрты верст двадцать и на опушке леса остановились. Иван внимательно огляделся по сторонам, прикидывая, удобно ли для жилья место. Похоже, Жанторо давно его заприметил, раз так уверенно привел. Место действительно было подходящее, безопасное - ни сели, ни оползни не страшны, лес и родник тут же. Под елями есть ровная площадка хватит места и для избы и для надворных построек.
– Значит, поближе к аилу так-таки не хочешь, - не то спрашивая, не то утверждая, - заметил Иван.
– Что ж, может оно и лучше. Ты никому и тебе никто не помеха. Завтра же перевози сюда свою юрту и возьмемся, благословясь, за доброе дело!
Фундамент заложили тем же способом, что и у Ивановой избы. Срубили отборные ели, ошкурили, и один за другим пошли расти ровные, один к одному, венцы. Когда подвели стропила под крышу, съездили на водяную лесопильню в горной лесоразработке, где закупили тесу на потолок и крышу, а заодно присмотрели и дверь с коробкой и оконную раму. Немало пришлось повозиться с русской печью, но и она в конце концов заработала, грела и не дымила.
Так и появилась на нехоженой опушке леса уединенная избушка рядом со старой прохудившейся юртой. Вечерами еловая ветка заглядывала в освещенное керосиновой лампой окошко и металлически скребла жесткими иглами по стеклу. Свет человеческого жилья привлекал любопытного обжору барсука, жившего в норе по соседству, и он рыскал по двору в поисках какого-нибудь лакомства. А в зимнюю голодную пору робко подходили к избушке грациозные косули, чтобы подкормиться душистым сеном из стога, заготовленного Жанторо. Порой наведывались и волки, но в бревенчатую конюшню, где в стойле фыркал конь, путь им был заказан.
Празднуя новоселье, Жанторо и Иван поклялись друг другу свято блюсти законы горского тамырства.
На охоту в дальние места они ездили только вдвоем. В одном из урочищ под зиму, когда погрозил первый снежок, удалось изловить еще одного барса. А третьего - так уж вышло - пришлось Жанторо брать в одиночку. Как-то прискакал взволнованный чабан и рассказал, что на пастбище барс повадился таскать овец. Минувшим днем ворвался в стадо, зарезал шестерых овечек и одну утащил. Крики чабана ничуть не испугали дерзкого хищника.